Люди Икс

Разрозненные отрывки из моих ответов на форумах и в дневниках в роли адвоката Магнито.

Эрик сам по себе очень силён. Без этого он бы не смог пережить того, что выпало на его долю, он всё вынес и не сломался. Его ужасный жизненный опыт делает его сильным и слабым одновременно. И он тоже по-своему заряжал Чарльза своей силой. А у Чарльза сила исходит не из опыта, а от одного наличия его дара, у него – комплекс мессии. Уже одно то, что нужно кому-то помогать, наставлять на путь истинный (а Эрик – случай весьма непростой и запущенный), делает Чарльза сильнее.

Эрик пережил чудовищные пытки нацистов и человеческую жестокость, неудивительно, что в нём сидит представление, что кругом одни враги или равнодушные. Его искалеченной душе просто нужно было намного больше времени на восстановление. Ведь не мог же он сразу после встречи с Чарльзом вдруг превратиться в пай-мальчика. Конечно, нет. Его восстановление, залечивание душевных ран должно было занять гораздо больше времени, и его у Эрика просто не было. Не успел.
А так он выжил, не сломался и боролся с мировым злом единственным доступным ему способом. Оно ведь всегда есть, оно живо, и оно не испарится вдруг, как мыльный пузырь, от эфемерных разглагольствований о добре и зле за шахматной доской.

Мировоззрение же Чарльза крайне утопично, немного абстрактно и совершенно не соответствует реальности, несмотря на то, что он телепат, Чарльз видит лишь то, что хочет видеть. Встретив Эрика, он вдруг видит совершенно иную, причём абсолютно реальную, картину мира, и это его потрясает. Паззлы складываются. Конечно, Чарльзу больно, что ужасный опыт (опыт!) Эрика никак не вписывается в его идеалистическую картину мира, поэтому он и ведет бесконечные душеспасительные беседы с ним, как будто от этого опыта так легко избавиться.

Философия Чарльза представляет собой гипертрофированную христианскую мораль. И, честно говоря, это немного раздражает. Если бы наши солдаты думали, как Чарльз, и постоянно искали в нацистах только хорошее, мы бы никогда не победили в Великой отечественной, а в концлагерях было бы уничтожено гораздо больше миллионов человеческих (в том числе и детских) жизней. И, грубо говоря, при попустительстве подобной морали в нашем обществе свободно и безнаказанно орудовали бы фашисты и маньяки. Действительно, по его философии, нацисты и маньяки должны быть все априори прощены, спокойно разгуливать, радоваться жизни и творить дальше свои тёмные дела. То есть к ним – никакого насилия, а насилие от них должно априори прощаться.

В позиции Чарльза есть некий перебор. В ней нет целесообразности и справедливости. Прощать убийц детей, нацистов, маньяков-убийц, разных ублюдков, я считаю, не есть хорошо. Такие, как Чарльз попустительствуют злу и оправдывают зло, и благодаря им оно существует и процветает. А Эрик искореняет его активно. Он убивает нацистов, при этом он говорит о своём народе, в нём бушует ярость не только за себя, но и за свой народ. В начале фильма он морально изувеченный, одинокий, но в чём-то даже благородный, мститель. Он лишь защищается. Его очень возмутило, что люди решили жахнуть ракетами по своим спасителям. Если бы не это, всё могло бы сложиться иначе, и Эрика бы так не переклинило.

Рядом с Эриком Чарльз становится сильнее, заряжаясь его энергией, целеустремлённостью, магнетизмом. Эрик, в свою очередь, также становится сильнее благодаря обнаруженной Чарльзом «точке между злостью и умиротворённостью». В итоге они взаимовлияют и взаимодополняют друг друга как инь и ян.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 06.02.2015. Люди Икс