***
ИННА АДАРЧЕНКО
...
Как я давно не примеряла шляп!
Лицо уже не помнит маски грима.
Настроишься бывало – и любима.
Любая роль, как ветер в волосах.
Я старых фотографий не смотрю.
Что было – было, не вернуть, хоть вспомнишь.
Воспоминания не придут на помощь,
Ушедшее за это не корю.
И не ропщу. Жизнь вовсе не пуста.
В ней есть в достатке разного и всякого.
А возраст что?
...Испуг в его глазах...
Всё остальное, впрочем, одинаково.
© Copyright: Дарина Иванова 2, 2017.
ЕЛЕНА https://stihi.ru/2019/12/28/8179
МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА. КВАРТИРА ..........(НОМЕР СТЕРТ)
...Он разомкнул ей колени горячею тяжкой рукою.
Телом на тело налег, обряд поклоненья творя.
Ребра так в ребра вошли, как подошва в размытую глину
Проселочной скудной дороги. Слегка застонала она,
Чуя: сбудется все, что никогда не сбывалось.
Острыми земляничинами встали, твердея, соски
И - закруглились, мерцая печально, холмы снеговые,
Полем метельным живот лег под белое пламя руки...
И, обнимая ладонями всю ее - впадины все и ложбины,
Он головою склонялся все ниже, все ниже, целуя
Родинку - чечевицу - под левою грудью,
Обрыв - будто к Волге! - ребра:
Точно как берег крутой,
красноглинный,
обрывается резким откосом.
И задрожал тут живот - волны пошли по нему...
И поднялась краска ярчайшая ей на запавшие щеки:
Губы его прошлись по старым,
затянувшимся шрамам и швам,
Их освящая - навек,
Запоминая - навек,
Ибо запомнить в любви не зрение может, не слух -
Только лишь губы, дрожа, вспоминают любимые губы,
Только лишь пальцы, пылая,
Помнят все бездны и горы любимого тела...
Щеки сильнее горели: он ниже склонялся главою,
Ноги руками раздвинул - плавно подались они...
Губы мужские, дрожа от любви,
отыскали вслепую то место -
Малый тот жемчуг,
слепой бугорок
неистовой женской природы -
И влажный от жажды язык
Драгоценный, соленый тот жемчуг нащупал -
И ласкою масленой, винной вдоволь его напоил...
Волны томленья пошли по широкой реке женского тела.
Все потемнело в глазах.
А мужчина ей руки на грудь положил,
Не отрывая горячечных уст от горящего лона, -
И оказались темные ягоды меж крутящихся пальцев его,
И невозможно снести все это было - женщине смертной!
И застонала она.
И взял он руками ее
За полушарья планет,
Катящихся мимо единой жемчужной звезды,
И язык его в темный Космос ее вдруг, крутяся, вошел -
предвестием будущей воли,
И застонала сильнее она,
И ногами его голову сжала.
Встал он над нею.
И тут увидала она - хоть глаза ее сомкнуты были! -
его золотую свечу,
Медом текущую,
Молоком неудержным,
Лучезарным сияньем мужским!
И взяла свечу она в руки,
И ею водила по пьяным от счастья губам,
по щекам и по скулам,
Он же за плечи держал любимую, так напрягаясь,
Чтоб раньше времени
Ярый воск ей по щекам не потек...
И сказала она, задыхаясь:
"Ложись. Я тебя поцелую -
Так, как хочу, и столько, сколько хочу - и ты этого хочешь..."
И так золотую мужскую свечу она нежным ртом разжигала,
Что смертный не вынес бы этого! -
он же лежал, разгораясь,
И когда уже прибой мучений достиг берегов,
И почуяли оба,
Что умереть от любви - то не сказка, то быль! -
Он повернулся внезапно - и оказался над нею,
И не сразу, не сразу
Золотая свеча его
В смоляной ее Космос вошла:
Он свечу подносил - зажигал темноту - и вытаскивал снова,
И опять, и опять, -
До тех пор, пока так не взмолилась она:
"Не могу!.. Умираю..." -
и луч в самую темень ударил!
И застыли на миг возлюбленные!
Обвила она его крепко ногами,
Он - все глубже входил в океаны ее, в подземелья,
Все глубже, все крепче,
все нежней, все сильней,
все больнее -
и все нестерпимей...
И сильнее сжималось вкруг горящей свечи
тугое кольцо
ее темного лона,
И он целовал ее рот -
так безумный в жару
пьет лекарство из кружки больничной,
Так старуха пред смертью целует икону,
Так целуют друг друга люди - перед навечной разлукой!
И катились по мокрым щекам ее светлые слезы!
И кровати под ними уж не было -
они над Землею летели,
Крепко сплетшись - теперь не разнимет
никогда и никто их, -
И вздымался над нею он, плача, и вновь,
и опять опускался,
И вздымалась навстречу она,
и зубы в царской улыбке блестели,
И катился, как яхонты, пот по ложбинам -
меж грудей, меж лопаток!
А свет, зажженный свечой золотою, все рос, все мощнел,
И когда уже стал совсем нестерпимым, -
Разорвался ярким шаром внутри! И оба они закричали,
Закричали, смеясь и плача от счастья,
От посмертного, дикого счастья,
что - умерли вместе
Другие статьи в литературном дневнике:
