Как бы так испугаться Семен Винокур.Он мне позвонил, потребовал срочной встречи, я не cмог отказать. Он стал рассказывать. – Я был женат уже три года, – начал он. – В 2001 году, в июле, Аня сообщила мне, что она беременна. Сказала это во время очередного нашего скандала. В сентябре мы приехали в Нью-Йорк, в гости к моему другу. Она мечтала побывать в Нью-Йорке, я решил сделать ей подарок. Там мы скандалили почти каждый день. Но отходили быстро, обнимались, гуляли по улицам, она купила себе голубое платье, одела тут же, в магазине, и пошла. Как сейчас помню – идет, вся просвечивается, я ей говорю: «ты просвечиваешься», она смеется. Я откровенно посмотрел на часы, он это увидел и сказал – я постараюсь быстрее. – В этот день мы рано утром поехали в офис к ее подруге, – продолжил он. – Это была вульгарная особа, я ее не любил, она вышла замуж, уехала в Нью-Йорк, хорохорилась, но я-то знал, что она тоскует по Израилю. Уже по дороге туда мы начали ругаться. Она не ответила, не опустила ногу, а начала бить по самому больному, как всегда. Помню мысль свою – как же я тебя ненавижу!? Но не вышел. Он вдруг замолчал. Я не понимал, для чего он мне рассказывает всю эту ерунду о его отношениях с женой и этой ее подругой. А он взмолился: очень вас прошу, немного совсем осталось. – Хорошо, – он ответил. И снова замолчал. Он продолжил. Я обозвал их шлюхами, сказал, что терпеть их не могу. Я сказал жене: «Ты получаешь наслаждение, унижая меня, почему? Почему ты это делаешь перед посторонним человеком?!..» Вы понимаете меня? В общем, я хлопнул дверью и вышел. Он вздохнул и снова замолчал. Я протянул ему руку – тзвините, я ухожу. И тогда он сказал. – Я отошел от здания, ну, может быть, метров сто. Сто пятьдесят… Вдруг увидел перед собой вытянутое лицо негра… Потом открытый рот женщины… Еще отметил –какая у нее яркая помада… Они смотрели за мою спину. Теперь уже я повернулся к нему. Ждал, что он продолжит… – Вот так ее не стало, – сказал он. Он сказал. – Ведь там все сгорели, вы знаете… Я еще три месяца был там. Сначала не мог поверить, потом простить себе не мог, потом бродил, как пес, пытался найти хоть какие-то ее следы, была у нее заколка такая, из чешского стекла, думал найду, искал-искал… Меня уже все знали там, и полицейские, и пожарники, сначала не пускали, потом жалели… Там таких, как я, было много… Я молчал. Но, помню, вдруг у меня возникло такое преступное желание спросить его фамилию. Вдруг засомневался – а если он врет?!… Я даже почувствовал, что вот-вот спрошу… – Я фамилию вам не скажу, – проговорил он. Я видел, он говорит с ней. Смотрит на меня, а говорит с ней. Длилось это не долго. Вдруг я почувствовал, теперь он смотрит на меня. – Напишите об этом, – попросил он. – Я очень прошу вас. Мне это очень важно. Напишите? – Ваш Лайтман говорит: «Мы эгоисты, мы не принимаем другого». Я это понимаю. Он говорит: «То, что мы эгоисты, это не сотрешь никак. Это наша природа». Это я тоже понимаю. Он говорит: «Нам над всей этой ненавистью надо строить мосты». «Все прегрешения покроет любовь», – он говорит, ваш учитель… Почему я раньше этого не слышал?!.. Почему?!.. Ведь это так понятно. Что ненависть надо покрывать любовью!.. Что над ненавистью – любовь… Над скандалами – любовь… И нельзя откладывать ни на минуту. Нет! Унизил, уколол, оттолкнул, обидел!... Остановись… Обними… Не откладывай!... Он вдруг зажмурился. И сказал: Потом он долго молчал, и я уже не торопил его. Что я мог сказать? Что мог добавить? Ничего. Ждал. – Ненависть рождает несчастья, – сказал он вдруг. – Как бы так испугаться?! – (поверите, я до сих пор помню его взгляд) – Что это все из-за меня? – он проговорил это очень медленно. Снова была большая пауза. – Мне надо дочку забирать из школы, – сказал. – Я пойду. Извините, что задержал вас. Но если бы я тогда это все знал, и вот так чувствовал, то нашему с Аней сыну было бы уже 15 лет. Аня хотела назвать его Давидом. В честь моего папы. Он протянул мне руку первый. Пожал и тут же пошел к выходу. Я долго еще там стоял. Почему-то уже никуда не спешил. Думал и понимал, он не мог выдумать такую историю, вернее, он не мог ее так сыграть, если бы выдумал. Когда я вернулся, рассказал об этой встрече моему Учителю. Поэтому, дорогой мой, знаю только Ваше отчество – Давидович. Если Вы читаете сейчас эту свою историю, позвоните, а?! Я и себе, и вам, и всем, очень желаю, так жить – покрывая любовью все прегрешения. © Copyright: Любовь Павлова 3, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|