Мой рассказчик все ставит мне в пример Виктора Гюго. Когда ни встретимся,
все «Собор Парижской богоматери вспоминает, как читал книгу с фонариком под одеялом.
Я уже говорила ему, что я не Гюго, не Бальзак и не Хемингуэй. Сегодня начала перечитывать замечательный роман. Первое на что обратила внимание, обогатив свою бедную прилагательными лексику : «хрупкие воспоминания».
Также задержалась взглядом насострадании вишне, которая еще не расцвела и в празднике не участвует, невольно отметив, что именно это его упоминание о вишне роднит его с нами, сегодняшними:
«Одни решили отдать предпочтение
потешным огням, другие - майскому дереву, третьи -- мистерии. Впрочем, к
чести исконного здравого смысла парижских зевак, следует признать, что
большая часть толпы направилась к потешным огням, вполне уместным в это
время года, другие -- смотреть мистерию в хорошо защищенной от холода зале
Дворца правосудия; а бедному, жалкому, еще не расцветшему майскому деревцу
все любопытные единодушно предоставили зябнуть в одиночестве под январским
небом, на кладбище Бракской часовни.»
А еще понравилось живое обращение к читателю, введение во время событий, точная их датировка, столь отдаленная во времени от века, в котором жил Гюго и его современники .
Если бы нам, живущим в 1830 году, дано было мысленно вмешаться в толпу
парижан XV века и, получая со всех сторон пинки, толчки, -- прилагая крайние
усилия, чтобы не упасть, проникнуть вместе с ней в обширную залу Дворца,
казавшуюся в день 6 января 1482 года такой тесной, то зрелище,
представившееся нашим глазам, не лишено было бы занимательности и
очарования; нас окружили бы вещи столь старинные, что они для нас были бы
полны новизны.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
