Каким он был часть 2. 1

Послесловие или продолжение романа.

- Однако же, ты зануда, - заключил Тимей, дослушав чтение Алисы. - Молодая женщина, чувственная, а пророчишь мне дурку, а себе брак по расчету. Такими ты видишь наши отношения? Я прагматик, разве я похож на богемного сумасшедшего?

Алиса вытянулась на подиуме, задрала ноги на стену, делая упражнение ножницы, - она смеялась над другом. Тимей продолжил. - У нас все есть для работы, жизни, - даже мастерская, хоть и без окон! Талоны, кусок сыра колбасного, семьи, дети. И талантов нам не занимать. Эскизы, можно сказать, удачные, если бы это не было списано с натуры, с моей шкуры. Зачем ты дала склочные характеры моим женам? Я вообще никогда не выясняю отношений и понять не могу людей, которые рассказывают о склоках в семье. Зачем?! Время терять... -

Алиса закончила разминку, четыре сеанса выстоять тяжело, показала Тимею чистые страницы и расхохоталась. Черновиков не было.

- Тим, это было озарение какое-то, но так складно, что запишу, пожалуй. Ты подарил мне нестираемую, мерцающую улыбку на губах, в глазах, в душе, - сияющую улыбку счастливой женщины. Самое дорогое украшение для женщины - это улыбка счастья. Сварим макарон, я запишу - отдохну, набросаешь портретик, выйду на Арбат, постоять, может уйдет что-то... А я талоны свекровке отдала, не удается ничего отоварить... И потом, спасибо за критику. Конечно, имена подберу другие. К счастью у нас нет знакомых Антонов, поэтому пусть живет соперник. Хоть зарекайся читать близким, ты художник или как? Не можешь абстрагироваться от личного?
- Ну, прости, меня это как-то сразу зацепило, что мы можем быть чужими, что случается, конечно, записывай как есть... Как-то вдруг обидно стало за нас, что нас вдруг может не быть...
- Будем, мы есть, запишу и будем жить вечно. А пока я одна живу - в портретах.
- Однако же откуда в тебе столько минора, что проза, что стихи...
- От избытка красоты, вдохновения... в прозе мне грустно за тех, кто не любил. Мы сегодня остаемся или тебя дома ждут?
- Нас всегда дома ждут... Значит, дождутся. -

Тимей расстелил матрас на подиуме, накидал подушек, закрепил задник на стене. Поставил электроплитку, протянул провод удлинителя к розетке. Алиса принесла кастрюльку с водой, побродила между мольбертами учеников. Ничего примечательного. Устроилась на матрасе с ногами, с папкой чистой бумаги на коленях, поискала ручку вокруг, нашла карандаш. Тимей принес развесные спагетти, расправил ворот халата на модели, затем обнажил плечи, долго выбирал ракурс и принялся за наброски. Алиса строчила скорописью, взглядывая с ехидцей на Тимея, и чем пристальней был его взгляд, тем откровенней ее глаза выражали безудержное желание, умело сверкающее в очередном портрете. Мастер.
- Профи, - возражал он, взмахивая карандашом кверху, - Аля, вода кипит, засыпай. -

Горячая крышка с грохотом прокатилась по доскам. Тимей, досадуя, покачал головой.
- Карандашом надо работать, карандашиком!
- Пробочку от вина подрезаешь и ставишь под ручку, чтобы не обжигаться и не думать о мелочах, дома я никогда не обожгусь. Сейчас же соберу все крышки, попрошу благоверного обезопасить меня...
- От чего, от меня?..
- От тебя не спасешься. Ты везде, ты во всем... мы неотделимы друг от друга...
- Поменьше пафоса и я тебе поверю, - рассмеялся Тим и прижал Алю к себе, - желанная моя... ты меня с ума сводишь, душа моя...

Алиса отстранилась, помешала в кастрюльке и вздохнула.
- Страсть у нас умопомрачительная. В повседневности так не бывает. Не можем мы прожить всю жизнь в наивысшей точке кипения, а иначе, боюсь, не сможем. Спринтерский забег по вертикали, а финиш неизбежен. Не складен быт, не краток век...
- Мой друг писатель и поэт - Аля!
- Говорят, любовник не может быть другом, впрочем, как и муж.
- Дураки пусть говорят... Аля! Ты меня пугаешь сегодня. Забудь записанное. Это хорошо, но пусть будет не о нас... Очень прошу смени тему, не проецируй это на нас или от нас в будущее. Я не мистик, но мне как-то стало не по себе, словно перед разлукой.
- Я не записывала начало, слишком хорошо запомнилось. Писала продолжение, читать не буду. Допишу и сожгу. Прости... Вернемся к портрету?
- Уже нет. Есть хочу.

Мастерская оказалась в старой кирпичной пятиэтажке с высокими потолками, с каменными ступенями в подвал и земляным полом. Пахло паровым отоплением и пылью, крыс и блох не было, окон, впрочем, тоже. Антон прошел половину коридора и заметил световой периметр двери, других признаков деятельности не видно. Учебу на дневном отделении пришлось задвинуть, семья и теща готовы были сожрать его вместе со вторым высшим. Реклама стала внедряться в развалившуюся страну, появился хоть какой-то заработок гуманитариям. Он бродил по Арбату и воплощал в жизнь прочитанную книгу о продвижении продукции. Художники тоже хотели кушать, продавать свои картины, но не знали при чем здесь реклама. Один пожал плечами и согласился просто побеседовать. Дверь тихо открылась наружу. Его услышали по скрипу половиц, но модель с обнаженной спиной не повернулась, отставила тарелку и натянула халат на плечи. Тимей с трудом вспомнил причину визита и отвел место для беседы за грядой мольбертов на скамейке у противоположной стены.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 11.03.2016. Каким он был часть 2. 1