осколки- правкаАлфея знала свое предназначение и порой опасно шутила. Ангел с удовольствием вспоминает былое восхищение предвечной красотой, ставшей вдруг преступно утонченной для двадцатого века, неведомой и лишней, – разгромленной на мелкие крохи, втоптанные в грязь животной похоти. Горькая случайная усмешка одичалых искаженных душ не стоила новых жертвоприношений, внимания. Осмысленное на небесах, не помнится на земле грешной, где ее поджидали дни и годы бессонниц, ядовитое дыхание вокруг. Давно она так безмятежно не засыпала – без молитвы, без упования. Хрупкое тело таяло в его крылатых объятиях, одеяло соскользнуло с нее, разбудив мужа. Черный гнев рвущейся души заливал, лишая его света и прозрачности. Он перестал существовать для Творца. Конечно, и он сожалел о бессмысленности опыта смирения, прервать который очень хотелось. Да не по своей же воле!Слабеющий выдох поплыл долгим стоном по комнате, напоенной суетой живого ужаса. Дыхание остановилось, тело упало на постель. В ту ночь было по-земному больно, но она не умерла, реанимация работала, наступая на босые ноги. Хранитель не понимал, - как она ускользнула сквозь него, почему ее не было нигде, сидел на краешке дивана и старательно чистил перья, поджидая возвращения. Обреченный вдох вернул его из забытья, она улыбалась ему, а в глазах ее все еще мерцала тысячелетняя тоска, стремительный поток взлетов и падений. Она теребила его потемневшие крылья, он повел плечом, как бы говоря: не трогай меня, ты не можешь меня видеть и понимать небесную речь. © Copyright: Людмила Захарова, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
