Записки светлого мага
Мария Кушнир
Все, что можно написать ясным весенним днем...
На пальцах — отпечатки букв. В глазах — «просто разные коды». К ушам приколоты «последние новости к этой минуте». Москва воет в пробках.
День состоит из одного непрерывного, непрекращающегося видеоряда: ручные часы, раскрасневшиеся светофоры, пробки на улице Вязов, трещинки в асфальте, лифты стального цвета, кнопки телефона, витрины магазинов. Рядом, но мимо. Когда-то давно нам сказали — «смотри под ноги». И мы смотрим.
Все, что можно увидеть, чем можно дышать, куда смотреть и в кого влюбляться — все становится пленками-кадрами (в лучшем случае) или буквами, текстами, знаками (как правило).
Вместо широко распахнутых глаз — широко распахнутые газеты. Новостные ленты. Молнии и urgent. Звонки и пожары.
Мы ходим на фотовыставки с названиями вроде «Москва глазами мистера Б.», смотрим новости, чтобы просто быть в курсе, читаем газеты и слушаем прогноз погоды на ближайшие сорок минут. В этой суете забываешь посмотреть на небо. А там — ясно.
Если к пяти чувствам прибавляется еще тысяча, если дыхание сбивается с пути, а пульс превышает скорость, то мы бросаемся в разговоры, в книги — ищем, где это, где же это было, у кого же, что же это?.. Зачем все это искать, спрашивать, сравнивать, думать, бояться, прятаться, разрываться от чувств и на части?
Внутри каждого — связка воздушных шариков. И держишь ее крепко. Вместо того, чтобы просто отпустить. А шарики лопаются. Они же воздушные.
Глаза голубые становятся серыми. Снова читаешь газеты, комкаешь чеки, умираешь раз в сутки часа на четыре. Ходишь в кино каждую неделю с кем-то, с кем совсем не смешно. А в кинозалах герои фильмов с больших экранов смотрят преданно. Улыбаются (в камеру) тебе. А ты им — в ответ. Выходишь из кинотеатра, берёшь пальто — и снова ныряешь в глаза-исподлобья, из-под разворота экономических изданий.
Ты хочешь, чтобы были ожившие кадры из фильмов, чтобы фразы и сцены, и — помнишь, те выделенные абзацы? — безумно красивые фотографии, которые неровно дышат к незнакомцам в грустных глазах?
Посмотри немного выше, там, на крыше — видишь? Целуются птицы. А вонвон, смотри, на зеленом балконе, чья-то девушка жестикулирует так, будто бы курирует направление ветра! А он обнимает ее крепко-крепко и прячет от всех в белых развешенных простынях.
Я просто открываю глаза и вижу свежие картинки с запахом то ли краски, то ли липы; цветное небо, почти оранжевое со звездами падающими.
Город, большой город Москва, если его страстно любить, он снимает свои щиты, рыцарские и рекламные, и улыбается белозеброй улыбкой.
Весна. Шелестят журналы. Шумят газеты. Шершавят книжки. Шепелявят телефоны. Шепчутся радиоволны. Влюбляются люди. Только в состоянии влюбленности, думается мне, вы, наконец, отрываете взгляды от страниц на коленках и смотрите в глаза и в небо.
Смеетесь, когда голуби, пролетая над головами, чуть не задевают развевающиеся волосы. Курлыкаете, обнимаетесь крыльями. Любовь и голуби.
А город кутает-кутает вас в свои шелковые платья. Влюбленными звездами смотрите в глаза прохожим. Солнце, заигрывая, светит в лицо, а ветер сдувает пылинки.
Взгляды влюбленных похожи на цветущую сакуру. Распускается и цветет, а каждый который, каждый тот — ловит запахи, оборачивается. «Девушка», — кричит. Улыбается. «Легкости, легкости!» — Вьются волосы. «Ааах! Ах!» — Развеваются юбки.
Встречаясь в одних и тех же кафе, дымом друг другу в лицо выдыхаете: «Люблю».
Другие статьи в литературном дневнике:
