Петербург простился с Глебом Горбовским...
Сегодня, в память о поэте, хочется перечитывать его стихи, искренние и такие понятные каждому... Почти все они об одиночестве.
Мне всё кажется, я один
по ночному бурану путаюсь...
Состою из снега и льдин
и уже погибаю будто бы.
Над моей сугробной норой,
где я нежно курю окурочек,
обрастает снежной корой
деревцо;, точно ватной курточкой.
Кожу неба болью свело,
ниже снежная пена корчится...
До чего порой тяжело,
даже звать никого не хочется.
(Глеб Горбовский, 1961)
Он был из плеяды поэтов-шестидесятников. До удивления простой (кто не помнит его знаменитое «Сижу на нарах, как король на именинах»), но такой настоящий и глубоко ранимый человек. Когда однажды Горбовского попросили рассказать о себе в двух словах, он сказал: «Я плохой». Плохой христианин, плохой муж и отец, и еще целый набор из самых разных несовершенств». Но, пожалуй, идеальные люди, если они вообще существуют, не пишут стихов. А по-настоящему плохие люди не пишут стихов, наполненных таким искренним и глубоким чувством, любовью ко всему живому, к людям, к Богу, размышлениями о времени и Вечности, о судьбе человека, жизни и смерти. (Марина Александрова, 27 февраля 2019, 10:31 — REGNUM)
А мне вспомнилось пронзительное:
У бабки в костлявой охапке
клетка с птицей-синицей.
Бабке рубли и тряпки,
а птице снятся —
зарницы…
Бабка крупы щепотку
в клетку —
крупинки редки…
А птица тоскливую нотку
взамен возвратит из клетки…
Бабке без птицы — жутко,
птице без бабки — зябко:
в фортке мороз не шутка —
белый, как прядь у бабки…
Так и живут подружки,
платят добром друг дружке.
(Глеб Горбовский)
Много откликов и добрых слов.
Как правило, после смерти голос поэта звучит громче... Говорят. Вспоминают. Цитируют.
К сожалению, знаю мало его стихов. Читаю сейчас - и в каждом открывается такая душа....
Я тебе не пишу. Я тебе расскажу это лично.
Повстречайся опять. Дорогое — дороже вдвоём.
Только я не дождусь. Я тебя понимаю отлично.
И билеты в кино изотрутся в кармане моём.
Ты сегодня — в Москву! Заберёшься на среднюю полку.
В головах — чемодан и весеннее в клетку пальто.
Кашлянут тормоза. Загляну я в окно втихомолку.
Но меня всё равно не узнает в вагоне никто.
Ты вчера на Неве целовала меня необычно:
с холодком на губах и с лицом, обожжённым стыдом.
Ты сказала: "Уеду." И я тебя понял отлично.
Ты сказала: "Прости... Остальное узнаешь потом."
Только ты не пиши. Не ходи поневоле на почту.
Ты ведь очень хрупка. Береги же себя, не забудь...
Я тебя — и чужую — люблю удивительно прочно.
Я тебя и такую... весной постараюсь вернуть!
(Песня "ЧУЖАЯ" Глеб Горбовский, 1954)
Из письма Булата Окуджавы Глебу Горбовскому от 30.12.68: "Дорогой Глеб, я впервые, к своему стыду, прочёл "Тишину". Читал со слезами. Это прекрасно, когда книга заставляет волноваться за судьбу её героя, но трижды прекраснее, когда она заставляет думать о себе самом, и страдать за себя, и гордиться собой. Спасибо тебе, как ни банальны эти слова!Среди всяческих безумств, которыми мы окружены, твои стихи — редчайшее исключение. Это даже не стихи, потому что не хочется думать о том, из чего они делаются. Низко тебе кланяюсь, обнимаю тебя и люблю".
Столько добрых, искренних слов от друзей и коллег, читателей...
Константин Шакарян: "Ушёл Божьей Милостью Поэт, гениальный творец, одно присутствие на Земле которого вселяло в душу ощущение, не передаваемое словами".
Марина Александрова: "Все люди смертны, но люди, еще при жизни растворившие себя в огромном мире, не умирают, а уходят лесной тропой в очередное странствие, оставив нам тепло своей души".
Ян Брунштейн: "Ушёл Глеб Горбовский. Один из последних поэтов блестящего поколения".
Все мы ищем тепла сердечного при жизни. Но не всегда находим...
И кто, как не Поэт, лучше всего может передать состояние Души:
Накопилась уйма нежности.
Помогите донести,
расплести дороги снежные,
размотать мои пути —
до нее... До вечной свежести.
И несу. А годы катятся,
как с горы по тропке платьице...
(Глеб Горбовский, "Семистишья")
ИЛИ:
Теперь, когда все меньше сил,
всё круче бережок, —
я в сердце лампу погасил
и свечечку возжёг.
Тускнее книжек корешки,
а свет икон — видней.
И запьянцовские дружки
все реже — в шуме дней.
...Свеча мертва. Её пенек
погас. И страх велик.
Но жив лампадный огонёк!
А с ним — и Божий лик.
(Глеб Горбовский)
Спи спокойно, Друг. Пусть Земля тебе будет пухом.
Твои читатели и почитатели.
Марина Татарская
Другие статьи в литературном дневнике:
