Дорожные зарисовки

Круглый зал ожидания Казанского вокзала, в том дальнем крыле, где пригородные кассы, куда идти нужно через весь длинный зал с тяжёлыми бронзовыми люстрами. Там ещё пельменная, круглосуточная, как многое на вокзале, "Русская кухня" с нерусскими работниками внутри. В час ночи большой зал закрыли на уборку, народ, уже плотно усевшийся и успевший задремать, перегнали сюда. А здесь радио поёт. "Букет из белых роз"... Не заснёшь, только девочка лет восьми дремлет на единственной скамейке без поперечных подлокотников.

- Кто на Симферополь едет, все?
Это девушка в разномастном камуфляже и камуфляжной же кепке выкрикивает. Пьяная, больная? Бутылка в руке, пьяная. Все молчат. Да кто будет ждать всю ночь, если на Симферопольский можно утром на метро приехать? Девушка не унимается, голос звонкий, мальчишеский.
- Эй, гражданские, молчите?! Вы хоть знаете, что такое война?! Не дай Бог вам узнать! Я год уже воюю, я год в аду, моих пацанов убивают. По нам прилетает и прилетает...

На левом запястье грязный бинт. Не женская фигура, не женское лицо у войны, волосы однако ниже плеч из-под кепки. Откликается парень в чёрном, тоже, похоже, оттуда. Они громко перебрасываются фразами, не садясь рядом, все слушают, молчат.
- Гражданские, готовьтесь, в сентябре-октябре общая мобилизация!
Никак не успокоится, а и можно ли тут успокоиться?
- Или вы все телевизор смотрите, мы завоёвываем и завоёвываем, думаете? Ничего мы не завоёвываем!
Мат сыпется из маленького рта, злой мальчишеский мат, вызовом всем нам, сонным и молчащим.
- Хоть раз попробовали бы слово сказать Путину!

Люди начинают огрызаться, никто не хочет смотреть бесплатный спектакль, да ещё про политику. Девушка раззадорилась, выкрикивает угрозы, теперь уже лично тем, кто отвечает ей. Матом кроет, словно не осталось других слов. Парень в чёрном чувствует, жареным запахло, встаёт и пробует увести новую подругу по войне. Та отступает лицом к людям, не замолкает до самой арки на входе в зал. Бутылка прыгает в руке. Не пришёл покой от водки, да и искала ли она его?
 
Пожилой мужчина кричит ей вслед:
- У меня там два друга, они такие вещи не говорят!
И долго ещё ворчит потом, хотя никто не подхватывает его реплики, они заглушаются шансоном из пельменной: "Если что-то не так, вы простите меня"...
Всё не так. Никто не простит.

Задумалась, не поднимая головы. А когда подняла, почти все спали, порознь или на чьём-то плече, как дети. Как уставшие осиротевшие дети.

Думала, уже всё, тихо. Музыку даже приглушили. "Может быть построим тихую и светлую, крепкую историю"...

Через час вернулись вояки, посветлевшие. Наверное, добрали до доброй кондиции. А может, наоборот, проветрились. Посидели с четверть часа, парень засобирался. Девушка окликнула его Лёшей, спросила о чём-то, да и пошла провожать. В арке обернулась: "Гражданские, до свидания!" И тут же в зале рассыпался совсем детский её смех.

Мужчина, папа спящей девочки, повёл укладывать на другую скамью сына, лет двенадцати. Его окликнули, нерусский один, из тех, что придя громко говорили по телефону, а потом, казалось, спали:
- Сосед! Сосед! Пусть он снимет тапули, снимет пусть и ноги просунет. Вот, вот так, а то он стесняется.

Мальчик разулся и лёг так, как ему подсказали. Я крутила на языке это обращение, "сосед". Как давно не слышала его...

До открытия пригородных касс осталось полчаса, а до первой электрички почти полтора.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 10.08.2024. Дорожные зарисовки