43 Y30P

Y30P. Пытаясь забыть это, реципиент считал в уме, вспоминал чьи-то стишки, какие-то малозначимые события прошлого, но Y30P проникало в голову точно ртуть, так что он снова и снова должен был отгонять мысль об этом. Он закрыл глаза, сжал губы и в таком положении замер. Но теперь Y30P вторгалось в него через звук: на этаже остановился грузовой лифт, загремели железные двери - двое, хихикая, выволокли в коридор бачки с обедом; в палате, возле которой он сидел, взвыл параноик, отчего кто-то другой, бывший там же, бросил в стену тапком и зашипел в повелительном наклонении; кто-то заплакал, кто-то заорал и скоро взбеленилось всё отделение. Техничка в сером прошла мимо него в сестринскую…
Реципиент заткнул уши, убрал ноги под стул. Перед глазами его лежали слабо очерченные застиранной тканью пижамы черенки колен, и за ними лежало прекрасное-другое-ненавистное Y30P плохо подделанное под розу. Реципиент плюнул, и попал в самую сердцевину этого и так стало, что поганый белый плевок (Мразь! Мразь!) встревожил его куда сильнее, чем Y30P. Сердце засбоило в груди. Он почувствовал тошноту, наплывы тоски и ненависти. Вопросы, как спички озаряли его тёмную голову, чтобы тут же погаснуть, ещё более упрочив тьму:
- ИHCПЕКТ0P, зачем я сюда?.. И-идиот! Сестра? Хозяйка гнева…
Реципиент прикусил губу и застыл, и весь коридор из глубины которого навстречу ему, торжественно цокая каблуками, плыл белый халат, сейчас же превратился в абстрактную композицию, ещё более странную чем Y30P, о котором он снова стал думать.
- Почему халат белый? - спросил реципиент.
- Если Y30P алое, - отвечал ИHCПЕКТ0P, - тогда и халат должен быть алым, кроваво-алым!
- Стулом?
- Стулья скреплены…
- Зубами!
Халат приблизился и повис возле занятого им стула. Реципиент прочёл бирку, - крупным шрифтом на ней было напечатано - Г. Г. Огнева «Сестра-хозяйка».
- Зачем вы плюёте на пол? - Галина Георгиевна стояла над ним с цицероновым лицом, вытянув руку, и как бы взвешивая плевок на ладони.
- Я ухожу! - произнёс реципиент уверенно.
- У нас люди здесь убираются, а не машины... Тебе уже прописали что-нибудь?
- Я сказал: я ухожу! - утвердил реципиент, поднимаясь в рост.
Параноик за стенкой завизжал снова; отовсюду принялись выглядывать лохматые головы; одноглазый - реципиент заприметил его ещё прошлым вечером - сорвался с кушетки и побежал в ординаторскую, картинно шаркая тапками:
- Александр Вячеславич!
Но Александр Вячеславович как раз выходил в коридор, неся в руке увесистую синюю папку с историями больных. Это был сорокалетний плотный и невысокий мужчина, внешне достаточно мятый и неухоженный, с глазами безмятежными, никогда ничего не выражающими; лицом белым и полным, украшенным рыжеватой щетиной и не выровненными усами. Пациенты считали его своим человеком, - в меру общительным, не в меру проницательным, но своим. По его привычке влюбляться в характеры пациентов, грызть ногти во время бесед с ними можно было сказать, что работу свою он любит.
- Стожков - он открыл папку на ходу и прочёл - Виталий Андреевич… Итак, что случилось?
Реципиент смотрел исподлобья, но уже будто бы легче:
- Я хочу уйти…
- Вы же сами вчера решили остаться… А теперь что? Пойдёмте-ка в кабинет. - доктор, не оглядываясь, проследовал в кабинет.
Реципиент Стожков помешкал немного и отправился следом. Нужно было переменить вчерашние свои жалобы, сказаться здоровым и сегодня же выйти отсюда и он задумался, как это можно сделать.
- Что там случилось? - проговорил психиатр ласково.
- Ничего…
Реципиент, походя, разглядывал доктора, стараясь понять какого рода приказы он получает от ПP0BEPЯЮЩЕГ0, а доктор в свою пользу внимательнее изучал Стожкова. Стожков был много моложе его, хотя и выглядел безобразно. Измождённое, худое, едва слушающееся и не мытое с месяц тело натолкнуло доктора на мысль о психосоматическом характере заболевания. Рыжие волосы на лбу реципиента свалялись в одну сальную прядь, ввалившиеся, порезанные в нескольких местах щёки и ломаный кривой нос желтизной своей отталкивали так, что первым родившимся в уме доктора, именем всему виденному стало слово «упырь».
Они вошли. Кабинетом оказался холодный белый куб с голыми крашеными окнами, и белой же люстрой, напоминавшей перевёрнутый одуванчик. У влажной стены, с облупившейся краской, вростая ножками-болтами в линолеум, высился полированный письменный стол, возле него - три тяжёлых металлических кресла. Напротив в угол поставлен был открытый шкаф с множеством специальных книг и пособий и отдельной стопкой из тестов, заданий, методик и прочего. Казённая обстановка.
- Так. Ну... давайте знакомиться. - вздохнул доктор, одним бодрым движением, предложив реципиенту рукопожатие, и указав кресло которое нужно занять. - Меня зовут Александр Вячеславович Алишевский. Я ваш лечащий врач. Практикую давно и, слава Богу, успешно… Во сколько вас вчера приняли?
Доктор сощурился и стал аккуратно выкладывать бумаги из папки. Реципиент уныло глядел на них, не зная от чего шагнуть в разговор.
- Меня очень долго оформляли. Часа два, два с половиной. Я уж теперь и не знаю каким временем я записан, но из ОВД повезли где-то в половине третьего… Да там, наверное, всё указано…
- Я понимаю, вы… - он заглянул в папку - вы ведь здесь только по просьбе сестры? А сами вы… как? Склонны вы считать вашу внезапно приобретённую тягу к геометрии чем-то неестественным?
Стожков подумал, что выписка по сути может оказаться делом не трудным:
- Может быть и так…
- Сейчас пройдём пару тестов и, если не передумаете, я вас отпущу. К вечеру будете дома…
Реципиент молчал. Алишевский аккуратно поднялся, прошёл к шкафу, отобрал какие-то карточки, сел. Реципиент прожил это действие равнодушно, облизывая во всё время только одну мысль, одну только мысль, - как бы поскорее убраться отсюда, избежав необходимости ретранслировать в доктора свои потаённые влечения, детские страхи, веления ИHCПЕКТ0PA…
- Да, я хотел спросить, кто вы по специальности? Ваше Y30P крайне своеобычно…
Y30P! Реципиент продолжал безучастно разглядывать нутро кабинета, хотя сердце его сладко-тоскливо заныло при одном упоминании Y30P. Алишевский должно быть сразу же, определил это и принял к сведению.
- Вы его видели?
- Да, я видел, на фото. Впечатляюще... Сознаюсь, меня заинтриговал ваш способ самовыражения… Причём Y30P ваше заинтересовало даже не то моё «Я», которое оценивает рисунки профессионально, с точки зрения психиатрии, а вот… скорее стороннего наблюдателя во мне заинтриговало; ту часть меня, которой интересен месседж вашего орнамента… Особенно меня привлекло одно место, возле окна, с правой стороны от двери, там где ещё различим текст…
- Да перестаньте! - вспылил реципиент - Только я один понимаю значение элементов, и никакого желания поделиться этим с вами у меня нет!.. А если я даже и захочу, то н-н… не найду подходящих слов…
- Хорошо, хорошо… Не хотите - не надо. Я ведь с вами не спорю… Мне, прямо сказать, от вас ничего и не нужно. Но есть другое обстоятельство… Важное. Для вас важное. Люди боятся того, чего не понимают. Вы и сами, должно быть, заметили как сестра ваша растерялась, когда обнаружила стены, пол и потолок в комнате аккуратно расписанными. Она обеспокоена вашим здоровьем… Она напугана. Потому и позвонила в службу медпомощи, потому и просит у нас содействия. Она не могла иначе отреагировать, увидев дорогого ей человека, маниакально увлечённым росписью стен. И мне понятна причина её беспокойства, ведь если оценивать ваше поведение с позиции обывателя, то я бы определил его, как неадекватное поведение. Вы сами-то как считаете - это нормально?
- Я… не болен… Мне незачем лежать у вас… Вы не понимаете…
- А с чего вы взяли, что в нашей клинике лежат нездоровые? В большинстве своём здесь полноценные люди. Просто у них случаются по временам расстройства. У кого-то часто, а у кого-то… раз в жизни. Это нормально. Почему сестра ваша так волнуется? Ей-то вы, надеюсь, поведали о том, что у вас нарисовано?
- Вам-то что? Что вам от меня нужно?
- Виталий Андреевич, если бы вы согласились рассказать мне о том, что вас заставило рисовать, или какую задумку вы реализовывали, м-да… или какие чувства испытывали в то время, в это время… тогда… м… мы бы научились… - доктор сделал движение пальцами, которое должно было помочь ему справиться с формулировкой - мы бы… наладили взаимопонимание между вами и вашей сестрой, и она без страха смогла бы находиться с вами рядом… общаться с вами…
- А мне обязательно надо с ней что-то налаживать? Она пос… ту… сторонний, другой человек… Живёт не со мной и у неё своя… своё… В общем, это не ваше дело - реципиент говорил с видимым раздражением. Ясно было, что допрос, устроенный доктором, бесит его.
- Уф-ф… - вздохнул доктор - Да вы не волнуйтесь. Я уже говорил, что меня в первую очередь интересует ваш чертёж, вернее…
И доктор начал говорить что-то неопределённое. Он менял интонации, то и дело вплетал названия синдромов, отклонений, расстройств (те по-видимому должны были подействовать устрашающе). Иногда он вставал и ходил по комнате и тогда речь его становилась грубой, он едва не переходил на крик. Стожков, слушая его, никак не мог отделаться от чувства, будто бы доктор принуждает его признаться в чём-то, чего он не совершал. И хотя он не понимал вполне в каком преступлении его обвиняют, одну смысловую линию из сказанного Алишевским он уловил точно. Он нащупал некую родственность между психиатрами и какими-то хитрыми людьми, которых он знал раньше. Он так и подумал: Психиатры все хитрые, и это неспроста, или… ИHCПЕКТ0P?!
Он теперь сидел в кресле сильно ссутулившись, поддерживая бут головы ладонью, и потирая висок пальцем в те паузы, когда ему передавалось право говорить. Между ответами, он вспоминал вчерашний свой разговор с сестрой, и тогда приглушённое за ночь сомнение нарастало и сдавливало его, бьющееся уже где-то под горлом, сердце:
- Что ему нужно от меня? Как избавиться от всего этого? Зачем, вообще, я поддался, зачем?... Дурак! Если бы она не умолила меня дать это обещание, то проще всего было бы просто встать и выйти. Зачем мне… среди… Ну да, она испугалась, войдя ко мне… но если бы она знала… Конечно сложно понять: человекообразное существо, лежащее на полу с линейкой в одной руке и с ручкой - в другой, и притом страстно шепчущее что-то невнятное… Да-а… Если бы она знала!..
Растревоженный до крайности своими мыслями он попытался силой воображения создать лёгкое геометрическое построение, соотнести его с формой шкафа и люстры; попробовал рассеять в воздухе психиатра, - ИHCПЕКТ0P?! - всё ещё занятого перекладыванием папок с тестами, но ничего не вышло. Управлять реальностью так, как он привык это делать дома, здесь в клинике не получалось и он, видя свою беспомощность, склонился над столом и попробовал разобрать рваную размашистую вязь доктора. Алишевский заметив это сейчас же отреагировал:
- Виталий Андреевич, если не сложно, заполните небольшой тест… И ещё: мне нужна ваша автобиография.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 24.04.2015. 43 Y30P