Многие особенности самой системы языка подтверждают общий смысл происходивших изменений, например в последовательности развития модальных предикатов: сначала как пассивного "быти", затем как активного "хотеть" и, наконец, как деятельностного "знать", — в полном соответствии с изменениями говорения (дискурса): «молчание» большинства в древнерусском — монолог избранных в старорусском — диалог в Новое время.
Каждый из трех этапов развития языка различается особым ОТНОШЕНИЕМ К ПРИНЦИПАМ ПОЗНАНИЯ.
Так, древнейший принцип квалификации объектов по их нечленимой цельности — эквиполентный(равноценный) — сохраняется в древнерусском, затем он заменяется
на иерархически градуальный (по степеням признаков) в старорусский период и окончательно формируется как выразительно четкий привативный в Новое время. Равноценность двоицы в древнерусском представлена формально категорией двойственного числа, а реально — во всех культурных проявлениях, например: Борис и Глеб — святые, Киев и Новгород — столицы, левое и правое — принцип ориентации, добро и зло — этический принцип и т. д. Средневековье растягивает двоичные
единства в цепочки взаимообратимых признаков (ср. триединство лиц Троицы), а затем возвращается к старому, двоичному противопоставлению, но теперь с обязательным выделением одного из парных объектов по признаку выделения. В древнерусском обиходе мужчина и женщина равноправны, выделяется каждый только ему присущими качествами; в Московской Руси между ними возможны градации по социально и физически важным признакам (см. «Домострой»), а в Новое время
возникает проблема выделения отмеченного различительным признаком члена двоичной оппозиции: мужчина или женщина?
В изменениях языка смена принципов познания представлена очень ярко. В фонологии поначалу была дана четкая равноценность фонем, например ;е; и ;о;, в которой первая выделялась рядом (передний), а вторая — огубленностью; в Средние века в результате изменений происходило насыщение гласных среднего подъема градуальным
рядом фонем ;; — е — (ь) — (ъ) — о — ;;, а в Новое время система осталась с привативным противопоставлением исходных фонем ;е;:;о; с отмеченной признаком различения второй фонемой (лабиальность).
Такие же преобразования заметны и в морфологии, и в синтаксисе. !!!!!!!!!!!!! В области синтаксиса средневековая градуальность проявляется в обилии синонимичных союзов, соединяющих одни и те же сложные предложения, а в Новое время происходит обобщение определенных союзов для выражения известных отношений.!!!!!!!!!!!!!
Самым важным различием между тремя периодами, имевшим большое значение для русского языка, было р а з л и ч и е м е ж д у т и п а м и м е н т а л ь н о с т и, которое проявлялось в развитии глубинных категорий национального сознания.
Древнерусская ментализация (стадия осмысления) способствовала овладению всеми ценностями христианской культуры, и русский язык получил множество выразительных слов и форм, способствовавших формированию общерусского языка. Все полученные путем заимствования символы средневековая идеация (стадия обобщения) переработала с точки зрения важных различительных признаков и тем самым привила христианскую идеологию к корню народной культуры. Идентификация объема и содержания понятия (стадия сопряжения), их согласование в словесном знаке привело к воссозданию в нем «идентифицирующего» действительность понятийного значения и тем самым закончило формирование лексического состава общерусского языка. Например, этический термин съ(н)-в;с-ть в процессе ментализации
калькируется на основе греческого слова по объему его понятия (всякое совместное знание, известное всем), в процессе идеации калька "совесть" вырабатывает существенный признак собственного — великорусского — понимания, т. е. определяется содержание понятия (в отличие от сознания, совесть — это духовное совместное знание), а с XVII в. "совесть" уже предстает как законченное этическое понятие о чувстве личной ответственности за свои помыслы, слова и действия.
Ментализация как длительный и сложный процесс погружения языка в категории смысла формирует национальную ментальность, законченно отраженную в русском языке.
параграф9: Источники
Появление письменности в корне изменило формы существования и характер древнерусской языковой культуры. «Книжный язык» — «славянорусский язык», вобравший в себя много заимствований из греческой лексики и синтаксиса, вступил в конкуренцию с естественно развивавшимся разговорным языком славян в его устной форме; оба этих «языка» воздействовали друг на друга, отражая и общее устремление к развитию новой государственной культуры восточных славян.
Во многом и современная вербальная (языковая, словесная) русская культура обязана синтезу идеально высокого стиля средневековой книжности и материально-бытового, разговорного. <...>
В историческом изучении языка создается трудность, состоящая в том, что естественное развитие разговорной речи нам приходится воссоздавать по письменным памятникам: «звуки» древнерусского языка изучаются по «буквам» текста, что требует особой осторожности в заключениях. Спасает положение то, что в действительности мы изучаем не историю звуков и грамматических форм, а историю
фонем, Т. Е. СМЫСЛОРАЗЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЕДИНИЦЫ ЗВУКОВОГО УРОВНЯ, как они функционировали в составе слов и морфем.
параграф6.1: Общие принципы изменения
ВОТ ОЧЕНЬ ВАЖНО ПО ТЕМЕ ФОНОЛОГИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ*
В целом можно заметить, что инвентарь фонетических средств за многие столетия почти не изменился; например, «редуцированные» как особый тип звуков или «аканье» как форма нейтрализации, или «мягкость» согласных как способ разграничения «одинаковых» звуков — все это было в праславянском, в древнерусском, в старорусском языках, есть и в современном русском языке. То же относится и к просодическим средствам фонетики, включая сюда интонацию, долготу, ударение и паузу.
!!!!!!!!!!!!Главным содержанием исторической фонетики русского языка стало не обогащение фонетическими средствами (основная задача праславянской фонетики), а с и с т е м н а я о р г а н и з а ц и я наличествующих фонетических средств в связи с развитием и стабилизацией грамматической и лексической систем языка!!!!!!!!!!!!
Происходили: перераспределение относительной ценности тех или иных «звуковых особенностей», фонологизация прежде несущественных или малосущественных признаков различения, «устранение» нейтрализации менее важных фонемных противопоставлений, закреплялись новые принципы варьирования и постепенное усложнение функциональных и стилистических возможностей фонетики.
Основной процесс заключался в неуклонном формировании противопоставления парадигматической системы с совокупностью ее различительных признаков синтагматической системе. <...>
Последовательность всех изменений доступна обозрению главным образом благодаря общей причинно-следственной связи между ними и той зависимости от изменений на содержательном уровне, которая регистрируется в грамматических и лексических архаизмах. Пределом варьирования «оттенков» фонемы являются синтагматические правила сочетаемости фонем в тексте, которые определяются известной системой различительных признаков. Законченность каждой частной системы есть условие существования смежных и зависимых от данной системы элементов. Противоречия между ними, и чаще всего между парадигматической и синтагматической системами фонем, становятся причиной очередного изменения. <...>
ОЧЕНЬ ВАЖНО*: Сами по себе звуки речи не очень важная сторона системы "язык". Звуки мало изменяются, и есть основания полагать, что Владимир Красно Солнышко или Дмитрий Донской произносили их примерно так, как сегодня произносим их мы. Изменялись не звуки, а скорее о т н о ш е н и я между ними и принципы их согласования в фонетическом тексте!!!!!!!!!!!!
На исторических фактах мы убедились, что звуковые изменения происходят под давлением морфологических факторов и, в свою очередь, вызывают очень важные преобразования на всех остальных уровнях языковой системы, ВПЛОТЬ ДО ГЛУБИННО МЕНТАЛЬНЫХ, связанных со сферой коллективной речемысли народа. Различное отношение к таким изменениям, как редукция безударных гласных или, например,
формирование корреляции согласных по мягкости–твердости (последовательно–непоследовательно–незавершенно–отсутствует), в известном смысле связано со многими особенностями культурной и духовной жизни народа, говорящего на данном славянском языке.
Сравните русского, украинца, поляка, серба, в языке которых указанные изменения отразились различным образом, и вы увидите различия в духовном их складе, связанном в том числе и с внешней формой их каждодневной речи.
В отличие от фонетических вариаций в звучании речи, фонемные изменения происходят на широкой дуге исторического времени и фактически никогда не прекращаются. Например, у гласных самое древнее чередование ;е–о; (веду — водит) стало наводящим на все последующие изменения гласных среднего подъема: и ;ь;ъ;, и ;e ; о; (веду — вёл), и ;о ; а; (т. е. ;a–;;) — изменялись только позиции,
в которых происходили подобные преобразования системы, в результате чего к о р е н н о е морфологическое чередование ;е–о; расширяло зону своего действия на пользу морфологии и лексике.
параграф 6.2: Развитие графики и орфографии
На протяжении всего Средневековья идет соревнование фонетического и морфологического принципов орфографии, оно завершается лишь в XVIII в. известной теорией письма М. В. Ломоносова, своим авторитетом утвердившего морфологический принцип как основной: должно передаваться единство в написании любой морфемы данного слова и производных от него.
Таким образом, до XIV в. основным принципом русского письма был (условно) фонематический, с конца XIV в. до конца XVI в. (до начала книгопечатания) древнерусский фонематический принцип окончательно сходит на фонетический уровень, но преобладает символический принцип обозначений (написания типа връхъ вместо верх, моа вместо моя и т. д.) и традиционный (написания типа домъ, добрый, доброго с сохранением непроизносимых уже -ъ, -ый, -ого). Изменение
принципов письма согласуется с общей установкой своего времени — это символизм как способ выражения священной идеи. Тем не менее даже церковные деятели середины XVI в. резко осуждают такое искусственное письмо «ино сербски, а ино болгарски».
Новая установка на «образ и подобие» не получила развития и на практике, во многом благодаря типично русскому отношению к порядку и равнодушию к формальным деталям письма. Скоропись отменяла все ухищрения искусственного изображения слов на письме.
Рост авторитета московского говора и письменных образцов московских государевых канцелярий переломили тенденцию к символическим и традиционным написаниям (буквализм) в пользу четкого обозначения с м ы с л о в ы х единиц текста. Возникает и развивается тенденция к морфологическому принципу орфографии!!!!!
<...>
Задолго до того при победе фонематического принципа над праславянским просодическим (в устной речи завершилась к концу XII в.) письменная норма тяготела к формированию слогового принципа графики: этот принцип был установлен в результате распадения «силлабем», но окончательно сформировался в XVIII в. Графика как система обозначений на письме сегодня отражает фонематический принцип древнерусского языка, тем самым отставая от устной речи, так сказать, на два порядка: современная русская графика функционально равна древнерусской фонетике. Напротив, первоначально фонетичная орфография, хотя и ограниченная традиционными и символическими написаниями, вынесенными из старославянской письменности, через морфонологическую ступень развития переходит к морфологическому принципу уже после утраты редуцированных гласных. Другими словами, развитие русской орфографии идет как бы в ногу с развитием самого языка, отставая от последнего на один порядок.
«Орфографический террор» Нового времени объясняется тем, что современное письмо уже полностью перешло на ступень морфологического, утратив связи с морфонологическим этапом своего развития, когда важны были не морфемы в единстве их написания (как в современной орфографии), а морфемы в единстве их произношения и написания (на письме отражались только различительные чередования фонем). Например, написание в одном тексте таких прилагательных как "вольно", но "силно" отражало морфонологическое, а не морфологическое единство морфем в их написании; они одинаково противоречили и исконно фонетическим написаниям (вольно, сильно), и современным морфологическим написаниям, случайно совпадающим с исконными (вольно, сильно), но зато отражалась связь всех словоформ, в которые вступает данная корневая морфема, т. е. "вольно" при "воля" с обозначением мягкости, но "силно" при "сила" с обозначением твердости согласного корня.
Другими словами, в написаниях такого рода отражался тот уровень развития языка, когда словоформа понималась несколько шире, чем теперь, не только как словоформа одного слова, но и как незамкнутый ряд всех производных от данного словесного корня.
В конечном счете контрастные различительные признаки гласных и согласных в пределах слога раскололи единство слога и в результате ряда фонетических изменений привели к освобождению согласных и гласных от взаимной связи, к употреблению каждого из них в любой комбинации с любым другим звуком, гласным или согласным. Это позволило неимоверно расширить возможности формо- и словообразования, увеличивая звуковые цепочки до любого предела. Произношение грамматически важных единиц (морфем) и на письме обозначалось адекватно их смыслу.
Все это создало предпосылки для важных изменений в грамматике и лексике старорусского языка.
МОРФОЛОГИЯ
ИМЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ: ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ФОРМ ЕДИНСТВЕННОГО ЧИСЛА
Основные категории имени в историческом их развитии — это тип склонения (основа), род, число, падеж, затем и одушевленность.
Категория падежа, выражая отношение конкретной формы имени к другим формам, всегда связана с предлогом и зависит от управляющей ею глагольной формы. Предлог и флексия ведут себя функционально одинаково, являются равноценными средствами выражения синтаксических отношений. Для речевых формул важна не форма, а формант: от сыну — от стола, о сыну — о стол; — именно совпадение словоформ в предлоге играет роль общего при их вариантности окончания, ДЕЛАЕТ ИХ ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ ФОРМАНТОМ. Всю тонкость таких отношений нам трудно осознать, поскольку мы стараемся аналитически рассечь предложно-падежное сочетание на две составляющие: на морфологическую и синтаксическую, не обделяя вниманием и лексическое значение конкретного слова.
Синтаксические отношения могли быть самыми разными, и сегодня мы даже приблизительно не знаем, какие падежные значения и в каком количестве были свойственны праславянскому или древнерусскому языку.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
