Итак, ситуация следующая:
Дугин описывает три режима воображения у траекта. Два женских (драматический и мистический ноктюрн) и один мужской (диурн).
Режимы воображения связаны не только с отношением индивида к смерти, но ещё и со сменой исторических парадигм. Тогда традиционное общество (Премодерн) в своём языческом (мистический ноктюрн - антифраза, литота, антилогия) и христианском (драматический ноктюрн – эвфемизм, ирония, катахреза, гипотипоз, эналлага, гипербат...) изводах, мы соотнесём с женскими режимами воображения, а современное общество (эпоха Модерна ) мы соотнесём с мужским режимом воображения (т.е. с диурном – гипербола, антитеза, плеоназм…).
То же самое в лингвистике. Эквиполентные оппозиции соответствуют язычеству с мистическим ноктюрном. Градуальные оппозиции соответствуют христианству с драматическим ноктюрном. Привативные оппозиции соответствуют современности и его диурнической непримиримости.
Как уже сказано, Жильбер Дюран утверждал, что режимы воображения связаны с отношением индивида к смерти:
- человек, живущий в режиме мистического ноктюрна, нацелен на примирение оппозиций; на сглаживание углов; на единение с субъектом-агрессором любой ценой;
- человек, живущий в режиме драматического ноктюрна, скорее находится со смертью в состоянии игры. Он как бы танцует с ней;
- человек, живущий в режиме диурна, непримирим в отношении смерти. Он воюет с ней до последнего конца, так как не видит вариантов сосуществования со смертью. Он не врёт самому себе и потому мыслит и действует чётко, самоотверженно, напористо.
Проще говоря, речь здесь идёт о страхе. Когда человек внутренне видит в ком-либо угрозу, а значит - в пределе видит свою смерть, тогда он старается наладить взаимоотношения с этим кем-то, он стелется перед ним, пытается наладить контакт, занять какое-то положение. Он называет другом, несущего угрозу, вместо того, чтобы честно назвать его врагом.
Человек, живущий в режиме драматического ноктюрна, уже менее сговорчив в отношениях с несущим угрозу. Он противоречив и изменчив, он то, преодолев в себе страх, вступает в иронический конфликт с несущим смерть, а то страшится называть вещи своими именами и тогда мелет невнятицу.
Диурнический человек – это воин. Он всё называет прямо по имени. Он знает, что у него огромное количество врагов и он знает, что если их не победить, то он погибнет.
Если переводить это на язык повседневной практики, то мы заметим, что эта связь хорошо коррелирует с моей идеей конфликта мужского и женского начал. Когда мужчина-субъект ставит непроходимую границу для женского начала, а женщина-объект всё время стремится её преодолеть. Проигравший в очередной схватке начинает воображать в режиме ноктюрна, а победивший как бы успокаивается, размякает, то есть, условно говоря, «заражается» от проигравшего его «любовью»… А проигравший в свою очередь, переняв от победителя его воинственность, готовит новую схватку на другом, куда более удобном для него игровом поле.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
