***Литература - и шире искусство - была, есть и будет чудом, в любом смысле, какой только можно вложить в этот опасный термин. Например, Дмитрий Быков недавно растолковал его как способ побега из тюрьмы жизни, вроде туннеля, через который который Энди Дюфрейн бежал из Шоушенка (потому-то вход в туннель всегда прикрывал плакат с актрисой, а не с авто или бейсболистом; последней была, кажется, Рита Хейворд). А я помню времена, когда не только литература, но и сама книга была чудом, причем не только какая-то там подцензурная, тамиздатовская или остро популярный мейнстрим. Тот же Гайдар - в каждой библиотеке найдется, самый детский и советский, а зайди в магазин и купи - так нет. Помню, мама на каких-то курсах познакомилась с дамой из сопредельной республики, и через некоторое время мы получили от нее посылку, книги, одна из которых - монументальный том Гайдара, его the best of the best. Я помню обложку цвета осеннего, только что вспаханного суглинка, как на картинах Ойгена Брахта, большую красную звезду с лучами, как бы пробитыми навылет, какие-то золотые линии, черным - имя... В первый же школьный день я потащил книгу в школу, чтобы читать на продленке, подошел к столу учителя похвастаться, учитель махнул рукой - оставь, я занята, посмотрю позже, я оставил и вернулся на место, а когда учитель подняла глаза от классного журнала, книги уже не было. Она исчезла прямо на глазах 30 человек, непостижимым образом, словно растворилась в воздухе, пропала навсегда и окончательно, как страшная и для меня очень болезненная плата за утверждение той самой чудесной природы - литературы и книги. А потом, лет через 5-6, ко второй половине 80-х, когда привычный мир позднего Союза еще казался вполне крепким и прочным, появилось во всем вокруг нечто едва уловимое, еле заметное, вроде легкой, беспочвенной тревоги или сомнения. Все было прежним - и все в свете этого тревожного сомнения казалось другим, а потом и делалось другим. Тогда ведь все было дефицитом, и дефицит меняли на дефицит: сдай дефицитную макулатуру и получили дефицитный пипифакс или дефицитную книгу. Да, и макулатура была дефицит, ее собирали все, от предприятий до пионеров, и необходимые килограммы приходилось долго копить. А тут вдруг началось макулатурное изобилие - мои соседи разом завалили двор вязанками газет и журналов. И в нашем районном приемном пункте как раз появилось нечто совершенно невозможное, тоненькая книжечка новых рассказов Кира Булычева, которого в книжных магазинах было найти еще труднее, чем Гайдара. Более того, за книжку эту приемщица просила какое-то смехотворное количество макулатуры. Я быстренько притянул к пункту столько вязанок газет, сколько было нужно для меновой операции, и через полчаса стал обладателем 10 экземпляров Булычева, слегка помятым в очереди, отчасти вспотевшим по весеннему времени, но безмерно счастливым. На следующий день я вручил 9 экземпляров школьным приятелям, которых считал достойными такого чтения. Разумеется, просто так, в подарок, из невозможности не поделиться таким чудом - а иначе я всю эту туземную торговлю не воспринимал. Реакция большинства оказалась резким контрастом тому, что я считал чудом; почти все они принимали этот дар, пожимая плечами и совершенно не удивляясь, а радуясь - чуть. Разумеется, я навязал им свои эстетические стандарты, но тогда я еще об этом ничего не знал. А потом еще, наблюдая это пожимание плечами и короткий - слишком короткий! - блеск радости в их глазах, я вдруг вспомнил, что в щель двери за спиной приемщицы макулатуры я заметил склад, до самого потолка загроможденный вязанками отправленных в макулатуру книг. Зрение у меня так себе, но не заметить беленькие корешки с цветным КС на черной плашке было невозможно. А ведь "Классики и современники" была прекрасной серией, которой, как и Гайдара с Булычевым, так просто в магазинах было не купить. А теперь она отправлялась в утиль пачками. Вероятно, это было знамением новых времен, но, как прежде и всегда, смысл его обнажился, когда все уже окончательно произошло. © Copyright: Максим Федорченко, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
