Буквы, цифры, числаНа столе у моей старшей девочки лежит книга. Открыл и прочитал… Дело в том, что самого младшего из моих детей зовут Лёвка. Должен признаться, что детей своих детей я считаю своими детьми. Мой львёнок ещё не школьник, но то, что читаю, мне нравится, и участие в теме мальчишки, которому и двух лет ещё не исполнилось, как и присутствие самого себя, подбирающегося к восьмому десятку, остро ощущаю. Нина Дашевская «Меня зовут Лёва, я из Москвы, я школьник. Это по английскому задание, написать по образцу. Считается самым важным именно это: кто ты, откуда… Хотя на самом деле важно именно то, что я Лёва. Именно этот набор звуков обозначает меня. Вот это сочетание звуковых волн: мягкое «ль», твёрдое «в»… Хотя «в» никогда не бывает таким уж твёрдым. Звуки мягкие, а имя суровое: «Лев». Если бы у меня было другое имя, я был бы другим. Может быть, не таким странным. То есть странный не я, а люди вокруг. Но их большинство; так что приходится играть по их правилам. Смотрите сами: если в моём классе всего два человека пишут без ошибок, ставят запятые в правильных местах… это значит, мы с Соней ненормальные или все остальные? Или на математике сегодня объясняли: любое число в нулевой степени равно единице. Это логично: если умножить его на себя, то оно станет само собой, в первой степени. Никто не понял, кроме меня. Это значит, я псих, да? Я и учитель, нас двое. Что ж, тогда я не хочу быть нормальным. * * * В нулевой степени мы все одинаковые, равны единице. И нужно нас умножить на самих себя. Тогда мы станем собой и будем все разные. Очень красиво и понятно, всё совпадает; у чисел такой понятный и человеческий мир. Очень разумный и с ясными правилами. А если возвести меня в отрицательную степень… – Лёва! Что опять случилось?!. – А? Дедушка. Вышел меня встречать, будто я сам не дойду из школы. – Лёва, Лёва, тебя что, опять били?.. – Никто меня не бил. Это правда. Я точно помню, что меня не били. Кажется, я сам его двинул. Ну, так. Потому что Комлев идиот и по-другому не понимает. Но точно не помню вообще. Неинтересно же думать про такое; я и забываю сразу. – Значит, меня опять в школу вызовут? – вздыхает дедушка. – Знаешь, – говорю я, – чему равно любое число в нулевой степени? – Единице, – отвечает дедушка и почему-то опять вздыхает. Ну вот, нас трое. Дедушка, наш математик и я. А Комлева я возвёл в отрицательную степень. Я бы его с удовольствием разделил на ноль, но это невозможно. В математике очень чёткие правила, в отличие от мира людей; и если что невозможно, то невозможно окончательно». Начало книги, конец цитаты. В математике очень чёткие правила, в отличие от мира людей… сущая правда. Оттого требовать полной определённости и точности от окружающих не стоит. Да и самому трудно гарантировать однозначность и последовательность. Я и не гарантирую. Можно ли считать последовательным то, что открыв другую книгу, лежащую на моём столе, читаю и отмечаю присутствие чего-то родственного: «Цифры и буквы – вся жизнь человека сводится к ним». Это Фредерик Бегбедер, "Воспоминания необразумившегося молодого человека", написано в 1990. Цифры и числа не одно и то же. У Дашевской числа, у Бегбедера цифры и буквы, "много буков". Бегбедер мне не нравится, но читаю с интересом. Дашевскую вряд ли буду читать, всё же книга для детей, хотя… интересно, появляется ли Пи явным образом или… да, надо исследовать ситуацию. Литература – это ситуации, в которые попадает неравнодушный читатель. Сначала, конечно, в ситуацию попадает автор, но у него результат налицо. А что происходит с читателем? Один из множества, извлекает фрагменты, увлечённый смутными ассоциациями и аналогиями, и ставит точку там, где и без того хватает точек, цифр, букв и чисел. Нет числа частным лицам, погружённым в чтение. © Copyright: Владимир Каев, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
