Мария Свешникова

Эту историю я рассказываю каждый год.

Лет этак 45 назад я была девочкой и, отчего-то помню, что к папе пришел дядя Стасик (отец Стефан Красовицкий). И подарил папе записную книжечку. Небольшую. Невзрачную. Знали бы вы, что тогда не было никаких, и эта была на вес золота. Я ужасно завидовала папе, что у него есть записная книжечка в неприметной обложке. Тем более, что в самом начале ее дядя Стасик написал еще и стихотворение.

В папиной комнате нам разрешалось сидеть и копаться в ящиках и шкафу тоже (а как иначе я бы научилась писать пером, которое макала в чернили и прочла бы стихи Ломоносова в прижизненном издании). И вот я каждый раз смотрела на книжечку в столе, а она все ничем не заполнялась. Честно говоря, думаю, папа забыл о ней.

Через несколько лет я решилась... нет, взять книжечку не осмелилась, вдруг папе она нужнее, но стихи - зачем они ему... Я вырвала пару страничек и они уехали со мной с Покровки в Коломенское).

Я храню их на столе в особом месте. Иногда перечитываю. А когда появился тырнет, ЖЖ, фб, фотоаппарат в телефоне, я стала выкладывать их в сеть - делиться в Страстной четверг.

И несколько лет назад папа решил, что ему тоже нужен фб, завел его и - наткнулся на стихи. И очень расстроился. Он и не знал, что я украла у него. А еще он сказал, что помнит, что это стихи дяди Коли Фуделя.

Я живу не дома и не нашла полную версию этой, как мы искали и нашли, чьи стихи. Николая Сергеевича Фуделя. Так и рассказываю я на Страстной о моей вине. И выкладываю вам это - для меня лучшее - стихотворение этого дня

Когда воздуха нет,

когда сердцу плохо,

когда между близкими -

горя рвы,

мы вспоминаем тогда

Голгофу,

её затуманенные холмы.

Только тогда -

в этой смертной камере,

только тогда -

в беспощадном нуле,

без почестей, денег

без всех названий

страдание —

точно свеча в огне.

«Боже мой, Боже!» -

слепые молятся. -

Отведи эту чашу!»

И разум — к чему?

Бездны мерцают,

зарницы роются

на тропе

на кремнистой тропе

к холму.

Там нечем дышать,

там сорвано платье,

и небо — в песке,

и ветер — в удушьи.

И только кресты

на последнем закате,

как голубые

раскрытые души.

Упади же и плачь,

ни о чём не заботясь:

не мысли сказали,

а сердца смещение -

сердце упало

в мучения плоти,

в расплату твою

и твоё утешение.

Плачь же, плачь:

Боже мой, Боже!

Камни холма.

Тишина мироздания.

На этой тропе

Он плакал тоже

о твоём беззащитном

и дальнем

Страдании

****

Другие статьи в литературном дневнике:

• 16.05.2024. Мария Свешникова