Максим Кронгауз Скажи, и я скажу, кто ты

Мы живем во времена лингвистических конфликтов, которые происходят и на микро-, и на макроуровне, то есть и на уровне отдельных слов, и на уровне целых языков.

В социальных сетях то и дело возникают скандалы, связанные с языком, прежде всего с грамотностью. Сугубо сетевое явление граммар-наци, яростных борцов за орфографию, обсуждается на радио и телевидении. Отношение к граммар-наци, впрочем, скорее, негативное, и не только из-за названия и соответствующей символики, но и потому, что они разрушают содержательную коммуникацию. Представителей граммар-наци все чаще называют троллями и безжалостно изгоняют из коммуникации.

Но граммар-наци — это лишь верхушка айсберга: расхожая фраза «я не граммар-наци, но…» подтверждает, что сочувствующих тьмы и тьмы. На известных персон, допустивших в социальных сетях ошибку, сразу набрасываются просвещенные массы, в том числе с требованием «вон из профессии». На моей памяти было три таких крупных скандала. Самый известный, с певицей Ваенгой, вылился далеко за пределы Интернета. В критическом тексте о Pussy Riot певица сделала много ошибок, среди которых было и написание слова «мечеть» через «и». Уже только в социальных сетях обсуждали известного врача и еще руководителя департамента культуры, который совершил, пожалуй, самый страшный грех: спутал написание «-ться» и «-тся» в глаголе. Образованные дамы (простите мне этот невольный сексизм, но это действительно были дамы, что, кажется, неслучайно) в комментариях потребовали от него немедленно уйти в отставку. Руководитель в ответ посмеялся и остался руководить.

Орфографической грамотностью битвы в Интернете не ограничиваются. Стоит в социальной сети кому-нибудь написать, что он ненавидит слово «кушать» или уменьшительные суффиксы («колбаску», «чаёк» и, что уж там скрывать, «печеньки»), тут же снова подключаются образованные массы и накидывают новые причины для ненависти: не там ударение, не то управление, не с тем значением. Я с удовольствием слежу за этим потоком лингвистической рефлексии, но больше всего боюсь, что кто-нибудь из знакомых призовет меня в качестве арбитра. Мол, эй, Максим Кронгауз, а вы-то что по этому поводу думаете?

А что я думаю? Думаю, что язык предназначен в том числе, чтобы мы на нем по-разному говорили, и по тому, как именно мы говорим, о нас можно было бы судить в социальном или каком-либо ином смысле. Лингвисты в этом случае говорят о социальной стратификации как функции языка, но я постараюсь избежать научных терминов. Так что это счастье для нас, образованных людей, что кто-то говорит «кушать» вместо «есть», а кто-то «волнительный» вместо «волнующий», кто-то забывает поставить мягкий знак в инфинитиве перед «-ся», а кто-то пишет «также» слитно, когда не надо, и наоборот. Ибо это все образованных людей, владеющих языковой нормой, возвышает. Собственно, это одна из функций нормы.

При этом не надо обобщать, потому что почти все эти случаи немножко про разное. Одно дело — орфографическая ошибка, другое — неправильное ударение, третье — «овуляшечки» и «беременюшечки», за которых несчастных мамочек уже давно предлагают поставить к стенке. Да что там говорить: даже неправильное ударение в глаголах «звонит» и «включит» — это тоже разные вещи. И как быть мне, лингвисту, когда все это сваливается в кучу, а от меня требуется экспертное порицание. Да, говорю я, нехорошо, но надо быть терпимее, и стараюсь убраться подальше. Однако лингвистические двухминутки ненависти (если вспомнить Оруэлла) регулярно повторяются на разных страничках в социальных сетях, и это уже, по-видимому, почти диагноз.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 22.08.2015. Максим Кронгауз Скажи, и я скажу, кто ты