О читателе и писателе

Взаимоотношения между автором и читателем прихотливы , изящны и непредсказуемы. Ролан Барт пишет о смерти автора. Автор умер, да здравствует скриптор! Возможно, лучше так : Автор умер, да здравствуют скриптор и интерпретатор! Автор постепенно становится скриптором - это меньше, чем писатель. Читатель превращается в интерпретатора - это серьезнее, чем быть простым читателем -автор частично передает свои функции тому, кто читает его произведение. Автор больше не в состоянии навязывать свою волю читатающему. Развращенный образованием, богатством выбора и собственным могуществом, последний не терпит никакого диктата. Но не каждый читатель способен стать интерпретатором, поэтому автор должен привлечь к себе внимание лучших. Он должен начать бесконечную, многоходовую, изнурительную, но великолепную игру, в которой нет ни победителя, ни побежденного.

Роль автора чрезвычайно значительна и важна. От того, состоится она или нет, зависит все. Автор должен преодолеть свои страхи: страх перед бездной текста, перед банальностью и стихийностью языка, перед затертостью и изворотливостью слов, перед изменчивостью и изменой мысли. Бездна притягивает неотвратимо и головокружительно, банальность грозит задушить прозой жизни и издевается, измена - измена кажется естественной. Творчество становится восторгом и приключением... Ловушкой...

Автор частично отрекается от себя, чтобы завлечь читателя в ловушку текста.С одной стороны, он ощущает свою власть над читателем, а с другой,зависит от него, ибо теперь только читатель может вернуть скриптору обличье писателя, а тексту - литературную сущность.

И автор, чтобы привлечь читателя, расставляет многочисленные ловушки. Игра увлекает его не на шутку. Иногда, забыв о какой-нибудь тайной западне, он неожиданно попадает в неё сам. Ему нравится какое -то время быть читателем: любая роль привлекает его возможностью преображения и освоения чужого сознания. Но он не прекращает поиски своего читателя. Ибо только свой читатель может объяснить ему то, чего автор не может понимать и даже должен не понимать до того момента, пока читатель не найдет своего решения.

Писатель жаждет заполучить того, кто доскажет, домыслит, дочувствует и ничего не попросит взамен, потому что уже получил самое главное : возможность творчества и свободу выбора.

Читатель сам стремится попасть в ловушку: ему кажется, что ловушка - это цель и высшая
награда. Читатель всегда простодушнее автора. Он может быть глупее или умнее автора, так же умен или глуп, как автор, но он обязательно простодушнее, ибо верит в ловушку. Читатель не знает особенностей литературной охоты: попав в западню, он в то же самое время неизменно остается за её пределами, потому что игра переходит на другой уровень.

Первая победа оказывается мнимой, как оказывается мнимой в конечном итоге всякая победа. Всегда. После любой победы все становится значительно сложнее. Простенькая заурядная ловушка, разбухая, разрастаясь и извиваясь, превращается в таинственный, страшный, но манящий лабиринт. За каждым поворотом притаились страхи, чудовища, наваждения, сны, счастье, смерть. Читатель обречен. Он медленно продвигается к самой середине лабиринта, к самой сердцевине его, к сокровеннейшей сути, надеясь... А на что он, собственно говоря, надеется? Ведь подсознательно он уже понимает, что лабиринт так же обманчив, как и ловушка, что никакой разгадки тайны не будет. Её и быть не может, ибо тайну разгадать невозможно. Есть множество вариантов ответа, но обозначить хотя бы один очень непросто.

И писатель – Минотавр, и читатель - фавн рука об руку медленно бредут к самой середине лабиринта, к самой его сердцевине, надеясь найти там пристанище и отдых, освобождение от груза познания и легкость парения над тайной, которую они стремятся разгадать, еще не понимая отчетливо, что разгадать её невозможно.
В конце лабиринта может быть только одно – зеркало. И весь процесс чтения – это надежда и страх, дойдя до самого конца, увидеть в этом колдовском предмете самого себя. Потому что человек во всем, а особенно в чтении, ищет в первую очередь самого себя. Читатель – это анти-Нарцисс, вглядывающийся в чужое отражение, как в свое. "Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу». Неизбежность, так ли она неизбежна?

.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 13.12.2015. О читателе и писателе