Чашки поочередно наливаются чаем, и самовар начинает утихать. А метель
разыгрывается пуще и пуще; то целым снежным ливнем ударит в стекла окон, то
каким-то невыразимым плачем прокатится вдоль печного борова.
- Метель-то, видно, взаправду взялась, - замечает Арина Петровна, -
визжит да повизгивает!
- Ну и пущай повизгивает. Она повизгивает, а мы здесь чаек попиваем -
так-то, друг мой маменька! - отзывается Порфирий Владимирыч.
- Ах, нехорошо теперь в поле, коли кого этакая милость божья застанет!
- Кому нехорошо, а нам горюшка мало. Кому темненько да холодненько, а
нам и светлехонько, и теплехонько. Сидим да чаек попиваем. И с сахарцем, и
со сливочками, и с лимонцем. А захотим с ромцом, и с ромцом будем пить.
- Да, коли ежели теперича...
- Позвольте, маменька. Я говорю: теперича в поле очень нехорошо. Ни
дороги, ни тропочки - все замело. Опять же волки. А у нас здесь и
светленько, и уютненько, и ничего мы не боимся. Сидим мы здесь да
посиживаем, ладком да мирком. В карточки захотелось поиграть - в карточки
поиграем; чайку захотелось попить - чайку попьем. Сверх нужды пить не
станем, а сколько нужно, столько и выпьем. А отчего это так? От того, милый
друг маменька, что милость божья не оставляет нас. Кабы не он, царь
небесный, может, и мы бы теперь в поле плутали, и было бы нам и темненько, и
холодненько... В зипунишечке каком-нибудь, кушачок плохонькой, лаптишечки...
- Чтой-то уж и лаптишечки! Чай, тоже в дворянском званье родились?
какие ни есть, а все-таки сапожнишки носим!
- А знаете ли вы, маменька, отчего мы в дворянском званье родились? А
все оттого, что милость божья к нам была. Кабы не она, и мы сидели бы теперь
в избушечке, да горела бы у нас не свечечка, а лучинушка, а уж насчет чайку
да кофейку - об этом и думать бы не смели! Сидели бы; я бы лаптишечки
ковырял, вы бы щец там каких-нибудь пустеньких поужинать сбирали,
Евпраксеюшка бы красно ткала... А может быть, на беду, десятский еще с
подводой бы выгнал...
- Ну, и десятский в этакую пору с подводой не нарядит!
- Как знать, милый друг маменька! А вдруг полки идут! Может быть, война
или возмущение - чтоб были полки в срок на местах! Вон, намеднись, становой
сказывал мне, Наполеон III помер, - наверное, теперь французы куролесить
начнут! Натурально, наши сейчас вперед - ну, и давай, мужичок, подводку! Да
в стыть, да в метель, да в бездорожицу - ни на что не посмотрят: поезжай,
мужичок, коли начальство велит! А нас с вами покамест еще поберегут, с
подводой не выгонят!
- Это что и говорить! велика для нас милость божия!
- А я что же говорю? Бог, маменька, - все. Он нам и дровец для тепла, и
провизийцы для пропитания - все он. Мы-то думаем, что все сами, на свои
деньги приобретаем, а как посмотрим, да поглядим, да сообразим - ан все бог.
И коли он не захочет, ничего у нас не будет. Я вот теперь хотел бы
апельсинчиков, и сам бы поел, и милого дружка маменьку угостил бы, и всем бы
по апельсинчику дал, и деньги у меня есть, чтоб апельсинчиков купить, взял
бы вынул - давай! Ан бог говорит: тпру! вот я и сижу: филозов без огурцов.
Все смеются.
