***

«И снова — видение улиц горбатых…»

И снова — видение улиц горбатых
И раннего вечера с быстрым дождем…
Лиловый булыжник мерцает на скатах,
И в старой кофейне сидим мы и ждем.
Чего — неизвестно, кого — непонятно;
Быть может, — откинутой шторы в окне
В том доме напротив; быть может, — невнятно
Лепечущей песни о нежной волне;
Девчонки, быть может, с глазами, как вишни,
На дальнем бульваре мелькнувшей вчера;
Иль попросту — радости, легкой и лишней,
Как эти, под летним дождем, вечера…
Никто нас не ждет, никуда нам не надо;
Мы тихо сидим, говоря ни о чем;
Но странной тревогой ночная прохлада
Встает и сгущается там, за плечом.

1952г.

***
***

«Это все еще — „только так“…»

Это все еще — «только так»,
Это все еще — бивуак…
Не налажен письменный стол,
Не такую ручку добыл,
И не все трактаты прочел,
И не все словари купил.
А потом — на дворе зима
Или дьявольская жара;
И — от женщины без ума –
Не дотянешься до пера.
Вот закончится ледоход,
Вот поэма в печать пойдет,
Вот разок покажусь врачу,
Вот бессонницу полечу,
Вот в Туркмению полечу, –
Улыбнуться опять лучу,
Вот пальто сошью по плечу,
Вот редактора проучу,
Вот директор авось помрет,
Или так его черт возьмет…
Разве можно тут жить, в Москве,
С вечным дребезгом в голове?
Тут портянкой закрыт зенит,
Тут, как зуд, телефон звонит,
Тут, в чертогах библиотек,
Нужных книг не найдешь вовек,
А работать надо, как вол,
А читатель прет на футбол.
Но не хнычь, не ной, подожди:
Вот промоют окно дожди,
Вот объявят войне войну,
Вот откроют стране страну,
И куплю я голландский шкап,
И достану шотландский драп,
И добуду пищу уму,
И весну проведу в Крыму.
Только это бы — а потом
Настоящую жизнь начнем!
Все, что нынче, все «только так»,
Мимолетное, бивуак!
И не будем считать обид:
Это «так», на ходу, транзит.
Настоящая жизнь — потом:
Вольный труд и свободный дом;
Послезавтра — жизнь!..
А пока
Дайте адрес гробовщика.

1949г.

***
***

СОН

Я в лодчонке плыву по холодной хрустальной реке.
Это, верно, Иртыш. А направо ступенчатый город
Низбегает к воде. И баркасы лежат на песке,
И на барке подплывшей скрипуче работает ворот.
А поодаль шумит аккуратно подстриженный сад,
И воздушное здание — замок Английского клуба –
Раздвигает листву; на веранде бильярды стоят
И зеленым сукном отражаются в зеркале дуба.
Там бывал я и знаю: там ряд ослепительных зал;
В синем бархате штор голубеют просторные окна;
Там звенит серебро; там пластронов сверкает крахмал
И сигарного дыма клубятся и тают волокна…
Там, наверно, отец… Бородой вороною струясь,
К «золотому столу» он садится, громадный и властный,
И мелок по сукну заплетает небрежную вязь,
И большая рука управляет колодой атласной…
Ах, туда бы, к отцу! Он придвинет мне теплый лафит,
Он расспросит меня; он мне денег без счета отвалит.
Все расписки мои он движеньем бровей устранит;
Мне он жизни вдохнет, — неисчерпною силою налит.
Все он может!.. Одно лишь, одно недоступно ему:
Он не видит меня, уносимого светлой стремниной,
Равнодушной рекою, — куда-то, — в полярную тьму,
Из которой назад не вернулся еще ни единый.

1955г.

***
***

ПОЛЕТ

На гладкой мартовской полянке,
Где первые так нежны мхи,
Я выстрогал прямые планки
Из мягкой кремовой ольхи.
Оклеил шелком, руль наставил
И в голубую высоту
Аэропланом их направил,
Легко дрожащим на лету.
И тонкая в руке бечевка
Виолончельною струной
Поет отточенно и ловко,
Впивая ветер молодой.
И упоенный этой дрожью,
Впитав ее отрадный мед,
Потом иду по бездорожью,
Как будто совершив полет.

1916г.

***