«Горе от ума» давайте осовременим. Там у нас Чацкий. Нет у нас сегодня Чацкого. Есть Софья и есть Молчалин. Кто такой Молчалин – чиновник. Почему Софья выбирает между умным Чацким и дураком Молчалиным? Потому что у него постоянная зарплата, он чиновник, он коррупционер. Покажите это, чтобы было понятно, что и сегодня у нас есть кому;то горе от ума.
Или Тургенев, Геннадий Андреевич вспомнил, но трактовка «Му-Му» до сих пор устаревшая. Я спрашиваю молодёжь, школьников: «Кто главный персонаж в «Му-Му» Тургенева?» Говорят: «Собачка». Как может быть собачка, щенок главным героем? С кого брать пример?
Или Герасим – глухонемой дворник. В чём героизм? Барыня – главная героиня, о ней писал Тургенев. Это его мать, это её дом здесь, на Пречистенке. Он любил свою мать. А миллионы школьников думают, что герой – это собачка или этот глухонемой дворник.
Осовременить нужно, показать эту даму. Кто эта дама может быть? Васильева, которая по Министерству обороны проходит, а глухой Герасим – какого;то мигранта взять из Средней Азии, Му-Му найти. И этот современный спектакль вызовет какой;то интерес, потому что сегодня нет ни одного современного автора.
Почему Достоевский стал великим писателем? 10 лет каторги. Какой вывод я делаю? Надо сажать. Если будут сидеть три, четыре, пять лет, появится Достоевский, появится у нас Чайковский. Маяковского требует страна. У нас Вишневский – какие;то шутки, прибаутки, двустишия. Молодёжь требует. Где он? Николая Рубцова нет, Есенина нет, ни одного нет поэта.
Поэтому историю искусств и культур вырабатывают или тюрьма, или сексуальные меньшинства. Мы и то, и то не используем сегодня, поэтому нет ни одного великого деятеля культуры. Натурал зажравшийся сидит в Москве в шикарной квартире и творить не будет, для творчества нужен толчок. Урод будет творить, вот урод будет творить. Или в тюрьме стал уродом, или по своим каким;то психологическим моментам.
https://www.youtube.com/watch?v=XsmZC-7LwG0
А народ требует, чтобы звучало имя, чтобы слово жгло. Какое слово сегодня жжёт? Всё это у нас похоронные дела, всё это мёртвые писатели, композиторы, поэты, а нужны современные. И всё открывать бы им памятники, памятники. И вся страна – кладбище. А для населения, для вдохновения молодёжь хочет живых, новых, с кого брать пример. Поэтому тяжело изучать литературу XIX века, XVIII века. Нужны современные спектакли.
На нашем канал всегда свежие и актуальные новости!
Мы расскажем вам о последних событиях из мира политики и около политики! Новости России и остального мира. Политическое обозрение последних событий Украины, Донбасса, России, Ближнего Востока и др. Интервью с ведущими политиками и политологами: Жириновский, Соловьев, Михеев, Кедми, Ищенко, Путин, Навальный, Познер и др.
Записала себе на память - очень понравилось...
Философ
Чепурных Евгений Петрович
- В конфликте с собою живое,
На что обижаться, браток?
Философ качнёт головою
И даст мне понюхать цветок
Лиловый и тёплый, как ухо
Большого и доброго пса.
Великая сила – наука
С надеждой смотреть в небеса.
- Послушай, а вдруг накатило
Вот так, через так, через край?
Философ почешет затылок
И скажет:
- Тогда умирай.
Утешить, конечно, не жалко.
Но если сказать по уму,
То больше тебя на рыбалку
Ни разу с собой не возьму.
И встанет.
И сплюнет в теченье,
И в землю уйдёт каблуком.
Закроет зарю на мгновенье
Огромным своим сапогом.
Когда-нибудь он поглупеет,
Устав от большого ума.
Пилюлю глотнуть не успеет
И вмиг превратится в сома.
С усами и мордой корявой
В одном из приволжских озёр
Он будет дремать под корягой
И думать про наш разговор.
Не пейте вино...
Чепурных Евгений Петрович
Не пейте вино и не ешьте еду,
Когда я по Вашей ладони иду.
Не дуйте мне в грудь или в спину.
А то я нечаянно сгину.
А кто же тогда будет чушь городить?
Кто будет по Вашей ладони ходить?
Кормить Ваших глупых Пегасов
И слушаться Ваших приказов?
Кого Вы накажете за баловство?
И по носу щёлкнете больно кого?
Кому Вы поплачетесь сами?
Кого окропите слезами?
Лишь я с упоеньем взираю на Вас,
Лишь я не боюсь Ваших пристальных глаз,
Лишь я Вам так трепетно внемлю.
И, если Вам счастье протянет ладонь,
Не бросьте меня по ошибке в огонь,
А лишь опустите на землю.
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
Владимир Белявский
По мотивам замечательного
рассказа Карела Чапека «Поэт»
(«Карел Чапек. Рассказы из одного кармана.
Рассказы из другого кармана»:
Лидове Накладательстви; Прага; 1981)
Был поздний вечер. Комиссар Мейзлик
За день устал, изрядно намотался:
Допрос свидетелей, разбор улик,
Но вот еще один вопрос остался.
Перебирал бумаги комиссар,
Дорожных происшествий было много.
Жара стояла, отпусков разгар,
Машины мчались к морю по дорогам.
Но вот один серьезный эпизод
Немедленно привлек его вниманье:
На улице какой-то сумасброд
Старушку сбил и в утреннем тумане
Умчался, помощь ей не оказав.
Водителю, без всякого сомненья,
Грозит тюрьма, а может, крупный штраф.
Но как найти его теперь? Мученье...
C большого расстоянья постовой
Не смог увидеть номера машины,
Не ясна марка, цвет ее какой,
Быть может, черный или темносиний.
При описании отмечен факт:
Свидетелей наезда было двое.
Их надо допросить, составить акт,
Допрос, возможно, дело и раскроет.
Из них был первым вызван Кралик Ян –
Студент мехфака, парень очень видный.
В то утро он из бара шел, был пьян,
Для следствия – пустышка, очевидно.
Но был еще один – поэт Нерад –
Последняя надежда комиссара.
Поэт был скромным, вызову не рад,
Он вместе с Яном тоже шел из бара.
- Вы помните машину, Ярослав,
Что ранила на Житной Махалкову?
Поэт кивнул, со стула чуть привстав.
- Цвет, номер? – комиссар спросил сурово.
- Деталей я не помню никаких,
Лишь бешеную скорость той машины,
Старуху- женщину, удара миг,
Как сурик, кровь чудовищной картины.
- Поэт Нерад, хотя бы что-нибудь
Вы вспомните, важна любая мелочь,-
Мейзлик надеялся нащупать путь
И к цели шел напористо и смело.
Нерад мотнул печально головой:
- Туман над улицей, машина, скорость,
Кровь на земле... Я поспешил домой,
Чтоб позвонить в больницу, вызвать помощь.
- Постойте, - встрепенулся вдруг поэт:
- Я дома написал стихи об этом.
Хочу предупредить, что я эстет,
Возможно, стих не станет Вам просветом.
Он из кармана начал извлекать
Счета, конверты и клочки бумаги,
И вытащил помятую тетрадь
С изображеньем панорамы Праги.
Затем, раскрыв тетрадь, нашел тот стих.
- Я Вам прочту, - сказал он комиссару.
Не видя возражений никаких,
Поэт откашлялся и начал с жаром:
«Дома в строю темнели сквозь ажур,
Рассвет уже играл на мандолине.
Краснела дева, в дальний Сингапур
Вы уносились в гоночной машине.
Повержен в пыль надломленный тюльпан.
Умолкла страсть. Безволие...Забвенье.
О, шея лебедя! О, грудь!
О, барабан и эти палочки – трагедии знаменье!»*
- Что это значит? – произнес Мейзлик, -
В стихах нет даже слова о наезде.
Набор лишь слов, какой-то девы лик.
На проясненье – никакой надежды.
- Я объясню: стихи – как крик души,
Из подсознания идут поэта.
Метафор не поняв – нельзя крушить
Весь стих и скрытый смысл в твореньи этом.
«Дома в строю темнели сквозь ажур».
- Что это? – комиссар нахмурил брови.
- Две линии домов, я так скажу.
Все ясно и на Житную похожи.
- А может быть Народный наш проспект?-
Мейзлик скептически осведомился.
- Но это ясно, - отвечал поэт.-
Он от прямой немного отклонился.
- Что значит дева? – поясните мне.
- Заря, - последовал ответ Нерада.
- А Сингапур? Увидели во сне?
- Сейчас скажу. Подумать малость надо.
- Здесь этот город означает... цвет –
Коричневый, ведь там живут малайцы(?!),
И это цвет машины – вот секрет.
Вы, комиссар, теперь тот факт признайте.
- Позвольте, но другие говорят,
Что цвет был темносиний или черный
- Словам, что те свидетели твердят,
Не стоит верить, мнение их вздорно.
- Повержен в пыль надломленный тюльпан», -
Наверно, это пьяная старушка? –
Мейзлик пытался разогнать туман,
И на стихи смотрел, как на игрушку.
- О женщинах возвышенно писать
Должны в стихах хорошие поэты.
- А шею лебедя как понимать?
И эти палочки – что за секреты?
- При чем тут лебедь? - размышлял Нерад.
- На двойку шея лебедя похожа...
Поэт ожил, почувствовал азарт.
- Ага, возможно, двойка нам поможет.
- Прекрасно, очень рад, - сказал Мейзлик
И вывел четко на бумаге двойку,
- А грудь? – тут комиссар застыл на миг.
- Вот грудь , -сказал Нерад, рисуя тройку.
- Как здорово, - воскликнул комиссар.
- Нам палочки остались с барабаном,
И по столу рукой нанес удар,
Хоть ликовать, пожалуй, было рано.
Поэт ход мыслей не хотел терять:
- Вот барабан и палочки рисую -
Он быстро на бумаге вывел «пять»
И встал из-за стола, в душе ликуя.
- Так, значит номер двести тридцать пять? –
Спросил Мейзлик. – Уверены, свидетель?
- Не видел номера, не стану врать,
А то что видел – я в стихах отметил.
- Прошло два дня и комиссар Мейзлик
Явился сам к поэту на квартиру:
- Хочу сказать, что нам помог Ваш стих,
Не оценил вначале Вашу лиру..
- Все было так, как описали Вы –
Совпал и номер, даже цвет машины.
Преступнику не миновать судьбы,
Вы помогли, чтоб он от нас не сгинул.
- Я рад, что те метафоры мои
Вам помогли так быстро разобраться. –
Сказал поэт,- а я еще стихи
Хочу Вам почитать, прошу остаться.
- Нет, нет, - Мейзлик поспешно встал,
- Мы встретимся еще, коль будет случай.
Нераду руку тонкую пожал –
- Я не хочу вопросами Вас мучить.
_____________
* Данный отрывок – оригинал из рассказа К.Чапека.
Юному поэту
Иван Зеленцов
Попутного ветра и скатерть-дорога! Погнали! Банзай! Нехоженой рифмы искатель, безумствуй, витийствуй, вонзай в листок металлический стержень, как штык в селезенку врага! Пускай выплывают на стрежень челны и сверкают рога на касках у легионеров. В атаку! Прорвемся! За мной! Побольше тревоги и нервов, разлук и любви неземной. Давай, расковыривай ранку, отравленным прошлым дыши и рви, не забыв наизнанку напялить, тельняшку души. По скользкому прыгай карнизу, в небесную кнокая дверь. Как прах - океанскому бризу, грядущее строчкам доверь. Не бойся, срывай поскорее молчанья тугую печать. Здесь главное ямб от хорея немного уметь отличать. А будешь умен и нахрапист, получишь (о, боги мои!) в награду трехстопный анапест и мудрыя жало змеи, научишься множеству гитик, Ньютона докажешь бином...
...Но тут появляется критик и бодро мешает с говном. С испугу башкой непокорной возносишься выше столпа, но кроме бухла и попкорна ни зги не желает толпа (и кроме, естественно, мяса, билана, футбола, бабла), не хочет инертная масса. Такой она вечно была. К тому ж у подножья Парнаса поэтов такая шобла - то двинут рифмовником в ухо, то лирой дадут по хребту. Мол, чо накалякал, братуха? Ату его, парни, ату...
...Бригада мыслишек тревожных копает морщину на лбу. Вконец расшатался треножник. Ты все это видел в гробу. Сидишь, ядовит, как тарантул, на складе разбитых корыт. И если и был здесь талант, то, похоже, глубоко зарыт. И как тут не впасть в отрицанье - не так ты со школьной скамьи себя представлял под тридцатник. Ни денег, ни дел, ни семьи... Немного сомнительной славы - да только вот слава на кой? Нужнее мерцающий слабо очаг и душевный покой... Лет десять тому как не ты ли, под лампой тетрадь теребя, хотел, чтоб тебя полюбили? Но любят стихи. Не тебя. Актерствовать в этом спектакле час от часу все тяжелей...
...Любимого жалко, не так ли, себя? Пожалей, пожалей. Но только не слишком. Пророчить и плакаться, делать стишки, полегче, дружок, чем ворочать на овощебазе мешки. И чем подставляться под пули. И чем опускаться в забой. Поэтому лучше, лапуля, ты мне этих песен не пой. Гляди, переулок кромешен, но свет зажигают в домах, и месяц над крышей подвешен, как будто господень гамак. Беснуется ветер, лютуя, осеннюю смуту творя, но звезды на небе - любую бери и считай, что твоя. Ни звезд, возражаешь, ни ветра, ни Бога, ни месяца нет? Не верю. Ты шутишь, наверно. Придумай. Ведь ты же поэт.
Давай, расковыривай ранку, обламывай карандаши, терзай до рассвета тальянку своей воспаленной души. Все высказать надо как будто, что раньше сказать не успел, как будто ты сдохнешь наутро, как будто наутро расстрел. Пусть острая свистнет строка и того, в ком надежда уснет, огнем невозможным сверкая, по сердцу, как нож, полоснет. И если он в шаге от ада проснется, то знай, дорогой, что это и будет награда твоя. И не надо другой...
...От точки зажжешь сигарету, и глядя, как всходит заря, лицо подставляя рассвету, поверишь, что это не зря, что стоило это, похоже, бессониц и порванных жил. И тут же всей кожей, до дрожи, почувствуешь снова, что жив.
"РУСЬ
Есть у слова «русь» и ещё одно значение, которое я не вычитал в книгах, а услышал из первых уст от живого человека.
На севере, за лесами, за болотами, встречаются деревни, где старые люди говорят по-старинному. Почти так же, как тысячу лет назад. Тихо-смирно я жил в такой деревне и ловил старинные слова.
Моя хозяйка Анна Ивановна как-то внесла в избу горшок с красным цветком. Говорит, а у самой голос подрагивает от радости:
— Цветочек-то погибал. Я его вынесла на русь — он и зацвёл!
— На русь? — ахнул я.
— На русь, — подтвердила хозяйка.
— На русь?!
— На русь.
Я молчу, боюсь, что слово забудется, упорхнёт, — и нет его, откажется от него хозяйка. Или мне послышалось? Записать надо слово. Достал карандаш и бумагу. В третий раз спрашиваю:
— На русь?..
Хозяйка не ответила, губы поджала, обиделась. Сколько, мол, можно спрашивать? Для глухих две обедни не служат. Но увидела огорчение на моём лице, поняла, что я не насмехаюсь, а для дела мне нужно это слово.
И ответила, как пропела, хозяйка:
— На русь, соколик, на русь. На самую, что ни на есть, русь.
Осторожней осторожного спрашиваю:
— Анна Ивановна, не обидитесь на меня за назойливость? Спросить хочу.
— Не буду, — обещает она.
— Что такое — русь?
Не успела она и рта открыть, как хозяин Николай Васильевич, что молчком грелся на печи, возьми да и рявкни:
— Светлое место!
Хозяйка от его рявканья за сердце взялась.
— Ой, как ты меня напугал, Николай Васильевич! Ты ведь болеешь, и у тебя голоса нет... Оказывается, у тебя и голосок прорезался.
А мне объяснила честь по чести:
— Русью светлое место зовём. Где солнышко. Да всё светлое, почитай, так зовём. Русый парень. Русая девушка. Русая рожь — спелая. Убирать пора. Не слыхал, что ли, никогда?
Станислав Тимофеевич Романовский (1931-1996)"
----
Красиво, да? Утраченное нами... а КАКОЕ!!!!!
Что мы за народ? Ну что? Вот словно сироты.... Без роду... Надо бы ПОМНИТЬ...
Ты БУДЬ. Я тут. Рядышком посижу. Подумаю... обо всём...
Лена Север 28.03.2015 18:56 Заявить о нарушении
Иван Шишкин. Утро в сосновом лесу.
1889. Холст, масло.
Третьяковская Галерея, Москва, Россия.
Среди всех произведений художника наиболее широкой известностью пользуется картина Утро в сосновом лесу.
Замысел ее подсказал Шишкину К. А. Савицкий, но не исключена возможность, что толчком к появлению этого полотна послужил пейзаж 1888 года "Туман в сосновом лесу", написанный, по всей вероятности, как и "Бурелом", после поездки в вологодские леса.
;
Видимо, "Туман в сосновом лесу", с успехом экспонировавшийся на передвижной выставке в Москве (ныне в частном собрании в Чехословакии) породил у Шишкина и Савицкого обоюдное желание написать сходный по мотиву пейзаж с включением в него своеобразной жанровой сценки с резвящимися медведями. Ведь лейтмотивом прославленной картины 1889 года как раз и является туман в сосновом лесу. Судя по описанию оказавшегося в Чехословакии пейзажа, задний план его с участком густого леса напоминает дальний вид исполненного маслом эскиза картины "Утро в сосновом лесу", принадлежащего Государственной Третьяковской галерее. И это лишний раз подтверждает возможность взаимосвязи обеих картин. Видимо, по эскизу Шишкина (то есть так, как они были задуманы пейзажистом), Савицкий и написал медведей в самой картине. Эти медведи с некоторыми различиями в позах и в количестве (сначала их было два) фигурируют во всех подготовительных набросках и эскизах Шишкина. А их было немало. В одном только Государственном Русском музее хранятся семь карандашных эскизов-вариантов. Медведи получились у Савицкого столь удачно, что он даже расписался вместе с Шишкиным на картине. Однако приобретший ее П. М. Третьяков снял подпись, решив утвердить за этой картиной только авторство Шишкина. Ведь в ней "начиная от замысла и кончая исполнением, все говорит о манере живописи, о творческом методе, свойственных именно Шишкину".
;
О Шишкине говорили: «Он реалист убежденный, реалист до мозга костей, глубоко чувствующий и горячо любящий природу...». Но при этом художник конструирует пейзаж, театрализует его, предлагая некий «природный спектакль».
Занимательный жанровый мотив, введенный в картину, во многом способствовал ее популярности, но истинной ценностью произведения явилось прекрасно выраженное состояние природы. Это не просто глухой сосновый лес, а именно утро в лесу с его еще не рассеявшимся туманом, с легко порозовевшими вершинами громадных сосен, холодными тенями в чащах. Чувствуется глубина оврага, глушь. Присутствие медвежьего семейства, расположившегося на краю этого оврага, порождает у зрителя ощущение отдаленности и глухости дикого леса.
«Россия - страна пейзажей», - утверждал Шишкин. Им создано немало художественных пейзажей-символов России, и картина Утро в сосновом лесу является для многих поколений людей на всей планете одним из таких символов.
последний новогодний апельсин
не буду есть.
помоет зайчик лапки,
сто тысяч лет пройдет,
сто тысяч зим,
снегурочки уйдут из внучек в бабки,
кикиморы вернутся в города,
и сбросят кожу
троллики-уродцы.
... и выйдет Вифлеемская звезда
не в полночь - нет! - в печаль
и засмеется.
и зазвенит гонцов лихая прыть,
и заскрипят счастливо половицы.
всего и надо только:
сохранить.
не потерять,
не съесть,
не соблазниться...
На небесах заключаются браки и раздаются таланты - бальные платья и тонкие фраки, ленты и пышные банты. А на земле небесам не внимают ( стоп! перекурим, приятель). А на земле у нас все отнимают и выдают по лопате. Вот и копаем с тобою картошку, курим и думаем, всяк про свое. Вот и клянем свою жизнь понарошку за приземленность желаний ее.
В небе щебечет оркестрик крылатый, щурится небо ( себе на уме): дескать, копайте, копайте, робяты. я ваши фраки верну вам к зиме. Пойте, танцуйте! На то и свобода, чтоб, сотворив заклинанье в огне, с неба свалиться в ботву огорода ( я вам лопаты верну по весне)
Совесть
Владимир Квашнин 2
"Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет - пригрезившийся, что ли? -
Мелькнул в пустыне, как сторожевой..."
Н.Рубцов.
Вроде Русь и верстою не меряна,
И Всевышний незримо далёк,
Но у Бога и мышь не потеряна -
Всех согреет Его огонёк…
Нам бы только почаще беседовать,
Сердцем знаки Его понимать,
Чтить родителей, совести следовать,
Вот и будет в душе благодать....
А ведь к маме всегда, как на праздники….
Бездорожье? Так мы же домой!
Что нам грязь-то на танке - УАЗике!
Вот за горочку и ... Боже мой....
Ни детей, ни собаки, ни курицы,
Ни души.... Может, где разбрелись?...
Окна выбиты, избы сутулятся….
Эй, славяне!... Народ!... Отзовись!...
Только ветер, напившись просторами,
Хлопнет ставней да, как от стрельбы,
Из деревни "бегут" мародерами,
Спотыкаясь, кривые столбы.
А крапивы - как сроду не кошена,
Лебеда, та и вовсе - стеной...
Все расхристано, вырвано, брошено,
Словно немец добрался войной….
И тут вижу я – женщина старая.
Руку - лодочкой, палку - к груди:
- Вовка, ты ль!? Ну, да как не узнала я!
Ох, и вымахал!... К мамке, поди?
Ой, сынок, мы ведь Дарью–то, сватьюшку,
В прошлом годе, как раз на Покров,
Схоронили. А что же ты матушку
Проводить не приехал-то, Вов?
Все-то заняты, все где-то свищите...
Что стоишь-то, ужо, заходи...
Ни звонка, ни письма не напишите,
Вот для этого вас и роди...
Я зашел. Под иконами в рамочке
Фотографии. Тихо. Тепло.
На комоде по мужней тальяночке
Тащит кот стрекозу за крыло.
Пахнет ладаном, хлебом и старостью...
Посадила за стол у окна
И святою крестьянской усталостью
Просветила до самого дна...
- Что молчишь-то, касатик, рассказывай,
Как живется, детишки, дела?
Аль как мы – ремешочек подвязывай?
Или вдел Горбунку удила?
А деревня спилась да и вымерла.
Веры нет, и хиреет народ.
Как война проклятущая вымела!
Вон, кресты-то почти - в огород...
Да уж вижу, что здрав и удачлив ты,
В Бога веруешь... То хорошо...
И дела, вижу, добрые начаты,..
Сын, смотрю, народится еще...
Я сидел ошалелый, раздавленный.
Что сказать? Что служу звонарем?
Спросит - «Где же ты совесть-то, праведный,
Обронил, что не сыщешь с огнем?
Это ведь с твоего равнодушия
Мать–деревня твоя умерла..."
Так о чем же названивал в души я?!....
Нет, родная, при мне та игла!
Так кольнула, что силы покинули.
Мне б - с колен ей подол целовать,
А сидел, словно сердце мне вынули,
Камень сунув; - троим не поднять.
А назавтра сходили на кладбище...
Гладил травушку, плакал навзрыд.
И свечу, и молитву... А камище
Так с тех пор на душе и лежит.
Звал: "Бабуль, а со мной бы поехала...".
- Нет, Володюшка, я уж с котом...
И пока видел в заднее зеркало
Осеняла Россию крестом...
=================
Пиросмани
Чепурных Евгений Петрович
Хорошие люди едят виноград,
И брынзу хорошие люди едят.
И с неба летят паутинки
И нежно щекочут хороших людей.
А где же плохие на трапезе сей?
Но нету плохих на картинке.
Не Бог ли глаза твои поцеловал?
«Рисуй! « - разрешил Он. И ты рисовал.
И солнце играло на блюде.
И сам ты светился, как солнца посол.
А после, голодный, к столу подошёл,
Но пуст оказался обеденный стол.
Всё съели хорошие люди.
Я хотел бы ходить как часы,
Постоянно, размеренно, тихо.
Не бояться ни тьмы, ни грозы,
Ни иного природного лиха.
Говорить: «Не печалься, народ,
Не показывай пальчиком с краю.
Это вовсе не время идёт,
Это я тут, сердешный, гуляю.
Никого я с собой не зову,
Ни друзей драгоценных, ни женщин.
Я гуляю и ландыши рву.
Рву, а их не становится меньше.
Рву, а день переходит в рассвет,
Чтобы я, наступая на лужи,
Вдруг заметил,
Что времени нет,
Ни во мне его нет, ни снаружи.
Чтоб шептался в Садовке народ,
Забивая калитку гвоздями:
«Это вовсе не время идёт,
Это Женька ушёл за цветами».
Когда человек разлетается в клочья,
Кричит и волнуется племя сорочье,
Кричит и волнуется племя воронье:
« Убили, убили опять!».
Волнуются птички:
« Да что ж это в мире?
Ведь мы же в Европе – не где-то в Заире».
И так, описавши кружочка четыре,
Спускаются вниз пировать.
И медленно-медленно тянется снизу
Душа, облачённая в смутную ризу,
Душа, не привыкшая к тяжести ветра,
Скрывая смущенье своё.
И машет руками – нет-нет! – не руками.
И смотрит глазами – нет-нет! – не глазами.
И плачет слезами – нет-нет! – не слезами.
И видят слепые её.
Картинка старая, хоть плачь:
Преступник, плаха и палач,
Бой барабанной роты.
Злодей решает: «Помолюсь»
А плаха думает : «Шатнусь».
И думает палач: «Напьюсь,
Но опосля работы.»
Не Разин и не декабрист,
А вор, убийца, аферист,
Злодей, обычный, в общем.
И в общем, тоже хочет жить,
И в общем, жаль его губить,
Хотя и не за что любить,
А всё же сердце ропщет.
Молитва кончена. Конец.
Но вдаль смотри: а вдруг гонец
С помилованьем катит.
И думает злодей: « А что?»
И плаха думает: «А что? «
И думает палач: «Хыть что,
Мине моё заплатят.»
Но нет чудесного гонца,
На душегубе нет лица,
Сейчас его зарубят.
И тело падает вперёд,
И тихо оторопь берёт.
И плачет бедный наш народ.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
