Во время похода по Хибинам я начал читать сборник рассказов Кортасара. По собственному признанию писателю из собственного творчества внимания заслуживали только «Игра в классики» и несколько рассказов. Хотелось бы отметить рассказы, которые показались мне особенно глубокими и более удачными, чем прочие.
Рассказ «Дальняя» из сборника «Бестиарий» замечателен существованием у аргентинской девушки двойника из Будапешта. Другая девушка живет совсем не так хорошо, как она, и постоянно страдает. Аргентинская девушка от лица, которой и ведется повествование постоянно видит сны с участием своего двойника и мечтает с ней встретиться пожить ее жизнью (?). В своих мечтах она видит ее на мосту через Дунай. В свадебное путешествие они едут в Будапешт, она идет на мост и там действительно встречает ту самую девушку из снов. Они обнимаются, как будто знали друг друга всю жизнь. Затем Кортасар применяет один прием, который впоследствии будет использован в широко известном «Аксолотле». Он состоит в чем-то вроде объективизации точки зрения, когда комментарии к происходящим событиям даются со стороны обеих участников события. А затем они меняются местами, и настоящая Кора Оливе, остается в плену тела той, которая ей постоянно снилась…
Выбор рассказа «Цирцея» может выглядеть для меня немного странным, поскольку от постмодернистской культуры в нем очень немного. А именно она очень часто привлекает читателя, ведь ее стихия – это и игровое начало произведение, и намеренное усложнение структуры произведения, замыкание некоторых внутренних связей и параллелей с тем, что придать тексту отчасти фрактальную структуру, уподобив его самому себе на разных уровнях. Постмодернистские произведения еще и очень благодатная почва для разного рода философских изысканий, ввиду наличия разного рода возникающих циклических связей и встреч героев таких уровней повествования, при которых они встречаться бы друг с другом и не должны. В этом рассказе примеров подобной эквилибристики немного. Он интересен постепенным приближением к одному варианту финала, а затем скачкообразным переходом к другому. Опять же интересно конфликтное сосуществование двух точек зрения родственников и главного героя. И все они в некоторой мере обманываются в своих предположениях. Прегрешения Делии оказываются достаточно скромными и чисто символическими. Марио же исподволь принимает точку зрения родственников, желая защитить Делию, он становится ее обвинителем и палачом. Ну и конечно рассказ выдержан в очень томительной южной, жаркой атмосфере. Эти черты в той же степени можно припомнить, например, в одном из минималистичных романов Роба-Грийе. И финал, развязка становятся эдаким разрешением от бремени, логичным и болезненным избавлением. Чем-то ожидаемым, но неожиданным в плане распределения ролей.
Мне очень понравился рассказ «Врата неба», по которому и назван весь сборник. Повествование ведется от первого лица. Главный герой – друг рассказчика мясник Мауро. Автор был долго другом пары: Мауро и Селия. В настоящее время рассказа умирает избранница Мауро и рассказчик торопится его утешить. Селия была певицей в милонге, т.е. где-то вроде аргентинского кабаре или клуба. Но она променяла “горячее небо милонги” на “сладкий мате” и жизнь в плену желаний Мауро, жизнь для него. Хотя именно та атмосфера была для Селины естественное, она только ею жила и грезила. Только изредка Мауро выводил ее туда, чтобы она почувствовала вкус к жизни что ли. После ее смерти, как человек привязанный к чему-то очень сильно, Мауро превращается в сомнамбулу и не может найти себе место. Инстинктивно он идет вместе с местоимением первого лица единственного лица рассказа развлечься в милонгу. И там начинается волшебство, под звуки танго, которое воскресило в памяти друга вечера, проведенные вместе с Селией. Т.е., как было у Пруста маленькая, но характерная деталь, вытаскивает за собой весь пласт событий, связанный с этой деталью по времени, месту или как-нибудь тематически. Мауро забывает про свой танец с негритянкой Эммой и начинает искать Селию, которая явилась бы здесь, возвратясь через врата неба. Воплотилась бы из страстной музыки, полутьмы, сигаретного дыма, танцев в обнимку. И вот, сам факт такой возможности, ожидание появления очень важно и симтоматично для рассказа. Похожий, аналогичный момент можно вспомнить в «Возвращении Чорба». Но там-то имел место целенаправленный поиск, попытка воссоздать все детали с точностью до самых мелочей. Мотив вечного возвращения – также основной мотив и в творчестве Борхеса, можно сказать, он был помешан на таких моделях повторения. Этот характерный постмодернистский прием мы встретим и в других рассказах Кортасара, но об этом речь впереди.
