В музыку и в жарынь
вышла богиня богинь:
черных волос хаос,
как табакерка —
нос, ласков, и мил,
и груб очерк карминных губ, —
темен, угрюм и строг
лоск барабанных щек!
Груди подобны плодам,
каждая словно плод:
на тебе, на тебе — вот!
Бедра ее круты —
ведрами черноты,
в них — плодородья стан,
каждое — с барабан, —
гром барабанный, хлынь:
вышла богиня богинь!
Схлынь, грусть, схлынь:
пляшет богиня богинь!
Будто ложбинный зной,
пот струится спиной,
два барабана, нежны,
пляшут без пелены,
пляшут без пелены,
стройных повыше ног, —
ритм барабанный строг,
ноги ее стройны, —
горечь полыни, схлынь:
пляшет богиня богинь!
Пляшет богиня — она,
будто луна, темна,
солнца она светлей:
рокота не жалей,
грохота не жалей,
в звонкую шкуру — бей!
Горечь полыни, схлынь,
пляшет богиня богинь!
Темная, как божок
солнечных душных дорог, —
дробных раскатов град,
мать барабанных стад, —
это твоя, господь,
идолица и плоть,
это твоих теперь
злых барабанов дщерь —
это во тьме утроб
ритм барабанных троп!
В ропоте перепонок,
в отзвуках музыки ранящей,
бей, золотой барабенок,
в чудище барабанище!
В музыку и в жарынь
пляшет богиня богинь!
