Выживание. Важнейший концепт Спинозы. У него он связан с длительностью и жизнью, как способностью сохранять свою идентичность какой-то срок. Способность=сила. Далее у Делеза, размышляющего над Ницше, сила=жизнь. Выживание есть упорство в длительности, в том, чтобы длиться. Воля к длительности.
Survivalism как стиль жизни, нацеленный только на одно -- на выживание. То есть жизнь ради жизни, сила ради силы.
Агамбен, анализируя концепт Шмитта "чрезвычайное положение" Ernstfall, приходит к понятию "голой жизни". Это тот объект, над которым устанавливает тотальное господство абсолютизированная воля к власти, достигшая предельной чистоты своей суверенности. Агамбен видит яркий пример это в популяции концлагерей. Там у всех одна цель - выживание. Это и есть "голая жизнь" -- без каких-то вертикальных амбиций, полностью купированных кристаллом суверенитета. Жизнь ради жизни. Жить чтобы жить. Длиться чтобы длиться. И все? И всё!
Но вот, что интересно. "Голая жизнь" -- в концлагере, мягче, в тоталитарном обществе, еще мягче, в любом обществе -- есть чистая длительность. Но что должно длиться? Если бы жизнь была не "голой", то эта воля принарядилась бы в костюмы и маски ценности -- буду тем-то и тем-то, живу для того-то и того-то, сделаю то-то и то-то... Но когда нас помещают в Матхаузен или ГУЛАГ (или Абу-Грейб или Гуантанамо), ценности упраздняются, связи рушатся, персоны стираются. Больше нет того, кто живет. Есть только сама жизнь с постоянной круглосуточной возможностью ее мгновенно лишится. Не человек живет перед лицом смерти. Человека больше нет. Есть только «голая жизнь», она-то – а не «человек» -- и хочет выжить.
В таком случае жизнь сама ищет пути, чтобы длиться. Человек больше не принимает решений. От него теперь ничего не зависит. И тут самое главное: а что если для выживания придется измениться? Перестать быть собой, стать другим человеком или вообще не-человеком. Для классической идентичности это равнозначно самой смерти – умереть как «я» и значит перестать жить. Но для «голой жизни» это не так. Важно не кто живет, а живет или нет – и уже не принципиально - кто и как. Если суть жизни выживание, то онтологический статус субъекта – человека – одна из бесконечных стратегий жизни. Чтобы выжить, «голая жизнь» сможет отказаться от старой человеческой идентичности и змеей ползти дальше.
Вот почему Спиноза так ценен для постмодернистов – его натуралистская метафизика не открывает Модерн, она его, скорее закрывает, так уже заведомо обозначает горизонт постчеловеческих мутаций.
Теория эволюции -- это теория «голой жизни». Адаптация, естественный отбор, мутации видов – пример этой динамики. Чтобы спастись или просто получить дополнительный комфорт, рыба готова перестать быть рыбой, выползает на берег и становиться ящерицей. Птицу готова утопиться и стать спрутом. Обезьяна может выбрать, инструменты, смех и риск, и стать человеком. А может и не выбрать. Это произвол «голой жизни». Это автономная логика длительности.
Нет ничего бесчеловечнее выживания. Как только мы обращаемся к этому аргументу, нас больше нет. Мы тут же пропадаем как люди, и присутствием только как носители «голой жизни». Настоящий человек даже в концлагере в критической ситуации способен сделать выбор между жизнью и смертью -- жизнью и смертью себя как человека. «Голая жизнь» уже свой выбор сделала. Жить чтобы жить. И желательно, хорошо жить – но жить кем угодно, тем или чем, что придется.
С пандемией, вакцинацией, тотальным медицинско-полицейским контролем, с вездесущим электронным наблюдением и складированием всех данных о нас в единых информационных центрах мы вступаем в прозрачные условия «голой жизни». Это значит, как в самых жестких ситуациях перед нами выбор – быть или быть кем-то, быть или быть человеком.
Как только мы выбираем выживание, нам конец.
Не просто кто-то будет нами править – нами всегда кто-то правит, кто-то командует, кто-то унижает – пусть простым фактом своего величия и превосходством силы. Но если мы живем, то мы боремся и отстаиваем свое бытие как бытие людей. Любая борьба – риск, но жить – значит жить рискованно.
