Пискарёвка. Вера Кузьмина.
Под ногами - крошево снежных глыб:
много их лежит - до перил моста.
Саночки по снегу-то скрип да скрип:
мать на Пискарёвку везёт Христа.
Шепчет небу, улицам, январю:
"Бати не послушал сынок Христос:
Кану галилейскую повторю...
Чудо застывает в такой мороз.
Как ни бился, паечка - вот она:
сто и двадцать пять, а побольше - шиш,
Да и ту соседям...попросят - на:
тот меня постарше, а тот малыш".
Всё везёт да шепчет: "Сейчас бы рыб,
фиников, хлебов - да кусать, кусать..."
Саночки по снегу-то скрип да скрип,
будто повторяют: сто двадцать пять.
"Хоть бы двести" - голос вконец охрип,
"хоть бы двести" - шепчет бескровный рот.
Саночки по снегу-то скрип да скрип:
мать на Пискарёвку Христа везёт.
Довезла...а санки-то, глянь - пусты.
Где сынок, не видели, злые львы?
Где сынок, поведайте мне, мосты?
...стал блокадной пайкой, водой с Невы.
Кровь и тело. Молча застыла мать,
снятые перчатки дрожат в руке.
Страшное причастье - сто двадцать пять
и вода из проруби на Неве.
Саночки по снегу-то скрип да скрип:
"кровь и тело" - слышится, "хлеб-вода"...
А на Пискарёвском в тени от лип
видят Богородицу иногда,
Да никто не может её догнать,
хоть бегут за ней, не жалея ног.
Ходит и бормочет: "сто двадцать пять",
и зовёт тихонько: "сынок, сынок..."
Другие статьи в литературном дневнике:
