А даль еще светла и голуба,
стихи растут, как сказано, из сора,
И нижет старушенция-судьба
на нитку жизни встречи-разговоры:
Мне Радомир, обросший и худой,
вещал, что христианство - путь в болото,
Что надо жить в согласии с землёй,
еще дружить с волками для чего-то,
А кто не с нами, тот не просветлён –
врачуют Веды и тела, и души,
И голубел вокруг кудрявый лён –
он просто цвёл и никого не слушал.
А прям назавтра батюшка Андрей,
мой старый друг, соборовавший бабку,
Ворчал: "Страшнее алчущих зверей
сектанты, протянувшие культяпки
К тому, кто не решил - идти куда...», -
берёзы шелестели над погостом,
В окно светила ранняя звезда –
не Божья, не сектантская, а просто…
Меня пугал Андрея приговор:
«Тогда лишь будет и светло, и чисто,
Когда столкнём в один большой костёр
сектантов да ещё и атеистов».
Я шла домой и вспомнила...ну да,
примерно с год назад была беседа:
Всегда располагают поезда,
чтоб взять и душу вывернуть соседу.
Полночи речь толкал Сергей Ильич:
"Русь возродится! Спорт, семья и трезвость!
Патриотизм, казачество, кулич!
А кто не с нами, тот стоит над бездной".
Шёл поезд в гору с грацией червя,
Русь за окном пахала и стирала,
Не возрождаясь - попросту живя,
поскольку никогда не умирала.
Хотели трое повести толпу
за истиной, а вовсе не за славой,
И каждый пробивал свою тропу,
и каждый был по-своему неправым.
Согласным - да, а несогласным - нет,
долой с дороги и под зад коленом...
Любую крайность разгляди на свет –
фашистинка проглянет непременно.
Раздумаешься - столько, блин, тоски,
а счастье убегает, как борзая...
Жнецы, хирурги, вольные стрелки –
как вам бы полечить, не отрезая?
А мне - вплетать в стихи беззлобный мат
и на ходу бурчать под нос тихонько:
"Я буду жить в провинции, где март",
и представлять, как выглядят тахорги,
Кормить собак, перебирать крупу,
сидеть в саду под яблоней корявой -
Ну, в общем, пробивать свою тропу
и в этом быть по-своему неправой...
