Ответ читательнице о причинах того,

почему книгу о Чехове ("Путь открылся... Чехов") тяжело читать
(Из дружеского разговора после прочтения 5 главы: «Казнить Беликова»)

...Вы правы: книга о Чехове («Путь открылся… Чехов») непросто дается и автору, и, несомненно, читателю. Очень непросто донести в полной мере до читателя тот внутренний пафос (тимос) Чехова, его глубинные внутренние духовные намерения, его внутренний Логос, если хотите, который сто лет в нем не хотели, не могли и не учились видеть даже его самые искренние поклонники, сбиваемые с толку учителями совсем другого духа, нежели тот дух, что жил в Чехове. А именно – пафос истинного христианства, с которым он пытался донести до читателей мысль о том, что все мы – друг для друга Беликовы («Человек в футляре»), что все мы – в той или иной степени – казнители других таких же Беликовых; что все мы даже представления не имеем – а не только задатков! – о настоящем христианском отношении к другому человеку. Нам только кажется, что имеем. Но это – самообольщение.

Не раз автору этой книги приходилось выдерживать атаки бросавшихся на него читателей православного вероисповедания (в разных главах этой книги) с брызжущей ненавистью или с брезгливостью к «слабым» чеховским героям: к Иванову, к Лаевскому, к Беликовым, к Осипу Дымову… Сколько довелось автору прочесть подобных инсинуаций, принадлежащих опытным чеховедам, так же позиционирующим себя как людей православных… В них тоже говорил свой пафос-тимос: неприятие слабых, несовершенных, неудачных «образчиков» людей, которое якобы давало им право «казнить», топтать этих людей, пренебрегая второй заповедью о любви к ближнему и следующим из этой заповеди изречением апостола Павла о необходимости всем христианам «носить немощи друг друга». А вне это разве существует христианство? Разве Господь учил любить ближних при помощи «естественного отбора»?

К каким же выводам мы приходим, какого понимания достигаем, узнав и в себе присутствие подобного отношения к Беликовым разных времен и окрасок, наподобие тех, что показал Чехов в образах жителей городка. Не таковы ли и мы сами? Это первая мысль. А вторая – в том, что причина этой дисгармонии, этой живущей в мире и далеко идущей – вплоть до геноцида народов – человеческой вражды – совсем не всегда порождается тем, что лично нам дали повод для вражды, сделали плохо и мы мстим в сердце, – нет! Дело обстоит гораздо проще и хуже: вот «противный» и «некрасивый» во всех отношениях Беликов, которого я, если не готов сделать это физически, действием, то душевно уже уничтожаю в своем сердце. И в книге приводится немало примеров из жизни современных воцерковленных людей.

Причина этих чувств, как мы понимаем погружаясь в Чехова, – в ПЛОТСКОМ устроении человека: в задавленности, непробужденности в человеке Духа, который по Божественному замыслу о человеке должен бы был главенствовать. Но все перевернулось: и главенствовать стала «плоть», поработившая и душу человеческую, и все его устроение. Плоть – это эгоизм, это себялюбие, это стена вражды между людьми. Это первопричина таких явлений, как фашизм, правда обнаруживающий себя в разной степени интенсивности и нередко живущий неузнанным в нас: латентно (скрыто). Все это на самом деле живет в произведениях Чехова – плач о том, в какую же животную скотину превратился человек!

«Антропос!» – вздевая вверх перст, произносит со значительностью Беликов перед хохлушкой Варварой Коваленко – живым воплощением этого самого «плотского человека». Но она не слышит. Она не понимает, что такое человек, зачем он, в каком отношении человек должен находиться к Богу и ближнему, и как должен жить. Беликову, конечно, просто нравится греческий язык. Но для Чехова-то и этот «антропос», и вздетый перст означают совсем иное…
Разумеется, все это очень непросто выписать: автор этой книги и сам такой же плохой «антропос», как и многие другие, которые о себе, правда, так не думают. Разница только в этом. Чехов, по милости Божией, открывал автору на мгновения внутреннее зрение. Но как же трудно передавать и доносить такое молниеносное духовное озарение! Оно ведь быстро тает по причине собственного несовершенства автора, который и удержать это мгновенное сияние истины духовной по своей воле не может, хотя оно бы и поразило бы автора своей правдой…

Остается память и «мысли», понимание, – но «мысли» – это дискурс, это рассудок и логика. А потому передача узнанного проигрывает в форме и силе… Разумеется, и читатель воспринимает дискурсивные тексты с большим трудом. Здесь и объяснения причин трудности восприятия книги. Что поделать?! Как и всякий искренний литературный труд – и сия книга обнажает и духовное состояние самого автора. И от этого никуда не уйти.

Автор, конечно, никакой не философ. А если отчасти богослов – так ведь всякий христианин – богослов. Что такое богословие? Это познание на собственном опыте Божиих законов жизни в этом мире и собственного личного несоответствия в собственной жизни этим самым Божественным законам. Вот и все богословие.
Божии законы находятся в состоянии антагонизма с законами жизни этого мира. Между прочим, Чехов – весь! – и посвящен выявлению этого несоответствия, разумеется, в высоко художественном ключе, которым он владеет гениально. Ну, а мы – видим это? Понимаем? Доходим до чеховских глубин?..

Все мы, читая нечто богословское, святоотеческое, испытываем нередко немалую приятность, постигая красоту и гармонию божественных построений. Но когда вооружившись ими мы смотрим сами на окружающую нас жизнь и в глубины самих себя, мы уже не видим ни тех взаимосвязей, о которых пишут отцы, ни тем более не можем объяснить их сами, ответив на вопрос: «Почему»? Почему, к примеру, апостол Павел во Втором послании к Коринфянам пишет, что «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор. 4:16-17).

Мы не видим взаимозависимости причин и следствий, мы оказываемся неспособными с помощью Божественных законов видеть подлинное состояние жизни вокруг и внутри себя. Мало взять в голову (и даже отчасти в сердце) нечто очень правильное, красивое, и мудрое… Должно измениться наше собственное вИдение и вЕдение – то, что называется гнозисом – а именно: способ нашего познания жизни. А оно – познание наше – меняется лишь только в соответствии с кардинальным духовным преображением нас самих.

Однако даже кратковременный миг озарения – вИдения своего собственного несоответствия Божией Правде – есть уже великий шаг ко спасению. Он порождает в нас дух покаяния, дух неудовольствия самими собой. С этого момента мы начинаем трудиться над своим внутренним человеком. А Бог только этого от нас и ждет, чтобы броситься к нам навстречу, как Отец к возвращающемуся в покаянии блудному сыну, обнять нас, поцеловать и далее творить в нас вместе с нами Свою Божественную волю, поскольку Господь «Всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (1 Тим.2:4).

Другие статьи в литературном дневнике:

• 29.11.2014. Ответ читательнице о причинах того,