Опыт дурака или ключ к прозрению, М. К. Норбеков

Кандидыч: литературный дневник

Некоторые истории


*** Притча
… Заболел император. Ужаснулась свита, обрадовалась свита. Недуг приковал его к постели. Лекари стали его лечить. День ото дня они пытались что-то сделать, но лучше не становилось!


Проходили дни, проходили месяцы, проходили годы, а он как лежал парализованный, так и лежит. Столько государств он покорил, какие народы поставил на колени! Завоевав полмира, он оказался бессильным перед болезнью.


Однажды от беспомощности он пришел в ярость:


– Всем лекарям, которые не смогли меня вылечить, отрубите головы и сложите их на городской стене.


Прошло время. И километры стен побелели от иссушенных черепов ученых мужей. Однажды император позвал своего главного визиря:


– Визирь! Где твои лекари?


– О мой повелитель! Их больше нет. Вы же сами приказали казнить их.


– Неужели не осталось ни одного?


– Да. Не осталось ни одного достойного Вашего взора врача во всем государстве.


– Так им и надо…


И опять потянулись долгие безрадостные дни. Однажды император снова спросил:


– Визирь, помнишь, ты сказал, что не осталось лекаря, достойного моего взора? Объясни, что это значит.


– Мой повелитель, в нашем государстве остался один-единственный лекарь. Он живет тут неподалеку.


– Он умеет лечить?


– Да, умеет. Я был у него, но он такой невоспитанный, некультурный, он такой грубиян! Как рот откроет, так слышна отборная брань. А недавно он сказал, что знает секрет лечения самого императора.


– Тогда почему ты мне не сказал?!


– Но если я его приведу, Вы, мой повелитель, меня казните за его поведение.


– Обещаю, что не сделаю этого. Приведи его сюда!


Через некоторое время визирь привел лекаря.


– Говорят, ты умеешь лечить?


В ответ молчание.


– Почему молчишь? Отвечай! – приказал император.


– Мой повелитель, я запретил ему открывать рот, – сказал визирь.


– Говори, разрешаю! Что? Неужели твоих способностей хватит, чтобы меня вылечить?!


– Не твое собачье дело! Ты можешь усомниться в моих способностях по управлению государством, потому что ты – царь. Но почему ты своим государственным умом лезешь в медицину? Как ты можешь разбираться там? Ты велик в своей работе, но в медицине ты ничем не лучше сапожника.


– Стража!! – яростно заревел император. – Отрубите ему голову… Нет… Сначала посадите на кол, потом облейте кипящим маслом, а потом разрубите на мелкие кусочки.


За всю жизнь никто ни разу не осмелился даже намеком допустить что-то, выходящее за рамки дворцового этикета, и тем более так отвечать самому императору!


Стража схватила лекаря, заломила ему руки и потащила к выходу, а он, глядя через плечо, с издевкой сказал:


– Эй! Я твоя последняя надежда! Ты можешь меня убить, но кроме меня не осталось никого, кто смог бы тебя вылечить. А я могу сегодня же поставить тебя на ноги.


Император сразу остыл:


– Визирь! Возврати его.


Лекаря вернули.


– Начинай лечить. Ты сказал, что сегодня же поставишь меня на ноги.


– Но сначала ты должен принять три моих условия, только после этого я приступлю к лечению.


Подавив очередной приступ ярости в себе, сжав от злости зубы, император процедил:


– Говори!


– Прикажи, чтобы перед воротами дворца поставили самого быстроногого в твоем государстве скакуна и небольшой мешочек золота…


– Зачем?


– Это подарок, я очень люблю коней.


– Если ты меня вылечишь, я подарю тебе табун из сорока лошадей, нагруженных мешками с золотом.


– А это потом, потом… Следом отправишь. Второе мое условие, чтобы во время лечения никого не осталось во дворце.


– А это еще зачем?!


– Во время лечения тебе может быть больно, ты будешь кричать, чтобы никто не видел тебя слабым.


– Хорошо. Что еще?


– Третье, чтобы твои слуги под страхом смерти не приходили на зов и только через час приступили к исполнению твоих приказаний.


– Объясни!


– Они могут помешать мне, и лечение не будет доведено до конца.


Император принял условия лекаря и велел всем уйти из дворца. Они остались вдвоем.


– Начинай!


– Что начинать, старый ты осел? Кто тебе сказал, что я умею лечить? Ты попался в мою ловушку. У меня есть час времени. Я так давно ждал подходящего момента, чтобы наказать тебя, кровосос ты поганый! У меня есть три давние мечты, три заветных желания. Первое – это плюнуть на твою королевскую морду!


И лекарь от всей души, смачно плюнул императору в лицо.


Побелел повелитель от негодования и беспомощности, понимая, в какой ситуации оказался. Он начал шевелить головой, чтобы как-то противостоять такому неслыханному изощренному хамству!


– Ах ты, гнилое бревно, старый вонючий кобель, ты еще шевелишься?! Тьфу на тебя еще раз! Вторая моя мечта была… О-о-о! Как давно я хотел пописать на твою императорскую рожу!


И он начал осуществление второго заветного желания.


– Стража!!! Ко мне!!! – взревел император, но захлебнулся мочой. Он стал отворачивать голову от струи, начал тянуться плечами, чтобы зубами вцепиться в ноги своего оскорбителя. Стража слышала зов повелителя, но не посмела нарушить его приказание.


– Ах ты, дохлая скотина, – сказал лекарь и пнул его ногой.


Император получил удар и почувствовал боль. Он вдруг вспомнил, что рядом у подушки оружейная стойка. Сейчас он схватит свой кинжал и полоснет по его ногам. Движимый единственным желанием наказать оскорбителя, он начал тянуться к стойке.


– Ты, оказывается, еще можешь шевелиться? – презрительно заметил лекарь. – Третья моя мечта…


Но когда император услышал тре-е-етью мечту этого самозванца, он заревел как раненый зверь, заскрежетал зубами! Титаническим усилием он сдвинулся с места, сполз с ложа и, упираясь локтями в пол, извиваясь, стал подтягиваться к оружейной стойке.


– Зарублю, – рычал император, – сам, лично разрежу на мелкие кусочки!!!


Поднявшись на ватных ногах, держась за стены, он смог добраться до стойки. Дрожащими руками вытащил меч и когда повернулся назад, никого во дворце не было… Он еле доплелся до крыльца.


Ах, как он пожалел, что попался в ловушку этого подлеца и отдал ему самого быстроногого скакуна. Поняв всю безысходность своего состояния, с трудом подошел к первому попавшемуся коню, попытался подняться в седло. Но силы не те! Силы не те! Он зубами схватился за гриву, подтянулся на слабых руках и сел в седло.


Проснулся дух великого воина, проснулся дух великого повелителя, проснулся дух великого полководца.


– Где он? – закричал император стоящим неподалеку слугам.


Но те, боясь произнести хоть слово, кивком головы указали на дорогу, по которой ускакал беглец.


Император пустился в погоню. С каждой минутой он чувствовал, как сил становится больше и больше. Он выскочил из городских ворот и устремился дальше, пролетая милю за милей.


И вдруг вспомнил: «Боже! Двадцать лет я не сидел в седле! Двадцать лет не видел перед собой гривы коня! Двадцать лет не держал в руках меча! Двадцать лет не ощущал на лице порывов ветра!»


Вдруг он услышал за спиной давно забытые звуки. Топот копыт и восторженные крики приближались. Сотни его полководцев скакали вслед за ним на лошадях, обнажив мечи и крича:


– Да здравствует император!


Когда они доскакали до него, то увидели, что тот валяется в дорожной пыли, дрыгая руками и ногами, еле дыша от безудержного хохота:


– Ах ты, лекарь, твою мать!.. Ах ты, сукин сын! Заслужил ты свой караван золота!


**** Портрет хронического больного, очкарика или неудачника


"Лучше быть придурком, но живым, здоровым и счастливым, чем умником, но несчастным, больным и чуть-чуть мертвым!"
(Этот афоризм са-а-м придумал!)


К какому типу больных Вы себя причисляете, к умникам или придуркам? Если к придуркам, тогда Вы давным-давно должны были выздороветь.


Значит, Вы относитесь к очень умным, образованным самоубийцам.


Но если все-таки решили создать во всем теле весну, праздник в душе и восстановить зрение, то мы пройдем этот путь вместе.


Если нет – Ваш выбор, уважаю, значит, Вы его делаете сознательно. С небольшими потерями продолжаем путь, то есть на этом пути Вас уже нет, над-э-эюсь!


Существует шкала, которая объединяет больных людей.


Первая группа – «придурки»
Это те, которые случайно попадают в больницу и очень скоро уходят оттуда выздоровевшими. Их будем условно называть оптимисты-придурки. Почему?



Потому что у них настроение всегда выше физического состояния.



Представьте, по человеку прошелся асфальтоукладчик. Его отскребли от асфальта, привезли в приемный покой. А он на носилках лежит и спрашивает: «Доктор, когда меня домой отпустишь?»


Анализы показывают: до утра не доживет, а он планирует, с кем и в каких кустах будет завтра встречаться, после того как его сегодня выпишут.


То есть физическое состояние «придурков» на самом деле всегда намного хуже, чем настроение. Об этих людях собаки с завистью друг другу говорят: «У тебя, Тузик, раны заживают, как на Марии Ивановне!»


Среди них хронических больных найти почти невозможно. Они или выздоравливают, или умирают, но от глубокой старости!!!


Вторая группа – умники – отряд очленившихся членистодвуногих
Ну, о-очень умные, начитанные, все знают. Ну, как-никак по двадцать лет болеют, «воняя» своими суждениями и отравляя окружающую среду. Доводят своих родственников до инфаркта, а врачей – до белого каления.


Вот когда «придурку» говоришь: «Тебе надо еще месяц лечиться!» – у него на лице появляется сомнение, что он выдержит так долго. Ему не верится, что столько дней надо лечиться из-за какой-то там оторванной головы.


А умники…


Одного взгляда на их личико достаточно, чтобы понять, что они пришли за душой врача.


У этих людей настроение всегда намно-о-го ниже, чем физическое состояние.


Например, прыщ на носу вскочил. Умник приходит к врачу:


– Доктор, я умру, да-а?


Или начинает корчить умную рожу и спрашивает (обратите внимание, как красиво звучит эта фраза):


– Доктор, были ли в Вашей практике случаи выздоровления от… – и свою занозу добавляет.


Здесь подтекст такой: «Ну, не было, наверно, в Вашей практике и практике мировой медицины, чтобы кто-то вылечился от моей болезни».


Что бы ты ни говорил, как бы ни доказывал, что его болезнь – ерунда, очень легко вылечивается и многие до него выздоровели, он говорит:


– Намереваюсь надеяться, но сумлеваюся.



Мир умников многообразен.



И первая подгруппа умников – растиражировавшаяся ошибка природы.


Это больные, у которых выздоровление является единственной целью в жизни. Вот представьте себе, что выздороветь – это цель самого существования. Что произойдет, когда Вы ее достигнете?


Утром встаете. Ничего не болит. К врачу идти не надо. Соседке пожаловаться не на что. Заняться нечем.


Становится как-то пусто, потому что болезнь была центром, вокруг которого проистекали все жизненные процессы. Вы потеряли цель – это же трагедия!


Придется измениться самому, изменить привычный, годами устоявшийся уклад жизни. Да еще преодолеть голод внимания к себе. Кровь-то сосать не у кого. А голод – не тетка, заставляет искать пропитание.


Нет! Уж лучше иметь «геморрой», к которому худо-бедно приспособился, чем выздороветь и потерять цель.


Такие «горемыки» десятилетиями ходят, доказывая, что они умнее всех, и «показывая врачам, где зимует кузькина мать».


Многолетний стаж болезни – это не шутка!


– А все врачи козлы!!!


Представляете, какими значимыми, умными они себя чувствуют! После выздоровления у них потеряется «радость» в жизни.


Внешность таких больных специфическая, их легко выделить из толпы. Да и поведением они стремятся доказать врачу и всему миру исключительность своего заболевания и тем самым добавить в список «врачей-козлов» фамилию любого, кто попытается это опровергнуть.


И вот тогда они станут чуточку счастливее. Пусть хоть и не надолго, но у них появится тема для разговоров с родственниками, соседями, друзьями: «Сходил я к нему. Ничего нового! Все это давно известно! Только и думают, как бы с бедных, несчастных больных содрать деньги!!!» – и т. д.


Эта категория хронических больных не редкость на наших занятиях. Вы можете не согласиться?! Тогда радостно сообщаю, что Вы как раз и относитесь к этой группе больных. Обиделись? Не обижайтесь, это не шутка!


Дело в том, что так работает подсознание. Его «махинации» контролировать не в нашей власти. Только через осмысление таких вещей, тщательно завуалированных и глубоко скрытых в подсознании, мы можем победить недуг, стать счастливым, красивым, везучим в жизни человеком.




Второе стадо умников с противозачаточными прорезиненными извилинами – это те, которые от своей болезни получают наслаждение, одним словом, психические мазохисты-онанисты. Они сетуют на судьбу, постоянно занимаются самобичеванием, онwанируют свои извилины.


Ладно бы извилин было много, а их всего-то раз-два, и обчелся! И потом жалеют себя:


– Ах, какой я несчастный, как жестока судьба, это мой крест, и я буду нести его до конца жизни.


Но раз уж мы об этом заговорили, отметим сразу, что чудес на свете не бывает. Вернее, чудеса возможны, но только в том случае, если мы хоть что-то делаем для их свершения.



Третий отряд – извращенцев-садомовцев.


Они получают садистское удовольствие от того, что рядом находящиеся переживают, страдают за них. Они будут лучше себя чувствовать, если узнают, что кому-то еще хуже, чем им.




Четвертая подгруппа – стая обвампирившихся павлинообразных аллигаторов.


Это особая группа вампирчиков, которая собирает внимание, любовь или жалость к себе других людей.



И все умники, как один, хотят быть здоровыми. Все крокодильи слезы льют и выпендриваются, доказывая неизлечимость своей болезни.


Иначе говоря, болея, Вы получаете свой дивиденд – это закономерность. Поэтому подсознательно Вы сопротивляетесь выздоровлению. Не согласны?



О-о-о, бесценный мой, если бы от Вашего согласия или несогласия были бы все здоровы, Вас бы считали великим лекарем!


Зоологическая классификация умников многообразна. Мы рассмотрели только некоторые подгруппы. Вы с огромным успехом можете создать свою группу или новую партию. Но от этого Ваш бзик в голове, отразившийся в теле, никуда не уйдет!


Итак, до тонкостей изучив портрет хронического больного-неудачника, можно уже в самом начале общения безошибочно определить, к какому типу Вы относитесь, что Вам мешает выздороветь и, главное, как Вам помочь.


Теперь тот же самый вопрос на засыпку. К какой же классификации Вы относите себя сами?


Скажите, пожалуйста, Вы хотите быть любимым? Конечно!


Значит, если так, то прежде всего придется заставить самому любить и уважать себя.


Вы такие прекрасные специалисты. А как папам, мамам, дедушкам или бабушкам Вам просто цены нет! Но для себя у Вас времени так до сих пор и не нашлось! Что с Вами стало из-за наплевательского отношения к себе?! Подумайте об этом!



Только через осмысление таких вещей, тщательно завуалированных и глубоко скрытых в подсознании, мы можем победить недуг, стать счастливым, красивым, везучим в жизни человеком.


Чудеса возможны, но только в том случае, если мы хоть что-то делаем для их свершения.


Прежде всего придется заставить самому любить и уважать себя.



***Немного истории не к месту


Начну с рассказа об одном из первых моих Наставников. Он сначала щедро одарил меня тумаками, а потом и знаниями, благодаря которым я сумел в жизни кое-чего достичь.


Итак, Сеид Мухаммед Хасан – да будет земля ему пухом! – ушел из жизни в возрасте 112 лет.


Он родился в Узбекистане, еще ребенком оказался с родителями-дипломатами в Англии. Там получил прекрасное образование. Сделал карьеру, но в возрасте 46 лет по болезни покинул дипломатический корпус Великобритании.


Серьезно увлекся восточной философией, 47 лет пробыл в храмах Непала и Индии, причем 19 лет голым отшельником высоко в горах.


В 95-летнем возрасте вернулся на родину, к могилам предков.


Он был выдающейся личностью. Для него человек как открытая книга. Иногда он говорил, вздыхая: «Какой у этого мужа торжественный переплет. Жаль, что внутри нет ничего, кроме толстого кишечника».


В юности, когда я впервые в жизни его увидел, хорошо помню одну реплику. Она до сих пор звучит в моих ушах:


– Иди, сынок, с миром. Я трупов не лечу. Ты пришел, чтобы повесить свою тушу на мою старую шею, чтобы я страдал в поиске путей избавления тебя от хвори – не выйдет! Когда оживешь – приходи!


Что мне оставалось делать? Я ушел, крепко выругавшись напоследок. Но болезнь опять заставила меня встретиться с «жестоким» наставником.


Хотя к нему я вернулся через месяц, но смысл сказанного стариком дошел до меня «скоро» – лет через десять. Когда сам стал вникать в характер хронически больных людей, понял, что они всегда ждут помощи только извне, блокируют себя как творческую личность.


Как мне трудно было преодолеть собственную лень, как трудно было выполнять все его простые советы и наставления, но факт остается фактом. Он своей огромной душой и любовью заставил меня поверить в собственные силы, и мы вместе, уже через год, победили мою инвалидность, а через шесть лет я был совершенно здоров.


А потом стал домогаться к нему в ученики, и он конечно же с огромным удовольствием вышвырнул меня вон!


Но я приходил снова и снова, заметно ухудшая его настроение своим присутствием. И однажды он не выдержал и уделил-таки мне 15 минут, чтобы объяснить, что он не может брать перед Богом ответственность за меня – ему уже 106 лет и не сегодня-завтра он помрет, оставив меня недоучкой, калечащим людей. Произнеся все это, старик вновь выставил меня за ворота.


Если Вы решили, что я отстал, Вы ошиблись. Я прилип как банный лист к одному месту, потому что не поверил ни одному его слову. Какое там умирать, он был крепок и свеж, и если бы я не знал его старшего сына, которому было 85 лет, то ни за что не дал бы своему мучителю больше шестидесяти.


И я его достал! Не устояв перед моей настырностью, он решил поменять тактику. Представив меня своим друзьям, он торжественно произнес, что собирается взять меня в ученики, и просил их быть свидетелями. Старики, чему-то ухмыляясь, закивали головами, а моей радости не было предела! Ну, наконец-то!


А тем временем мой будущий Наставник вытащил толстенную книгу Абу Райхана Бируни и приказал выучить ее. Если не справлюсь – перед аксакалами дам слово мужчины не показываться здесь больше.


Не чувствуя подвоха, я согласился, да и что мне оставалось делать? В чем тут дело, я понял уже через минуту, когда он, слащаво улыбаясь, пожал мне руку и обрадовал, что незачем терять драгоценное время, так как экзамен… завтра.


– Ка-а-а-к? – уронил я челюсть до самого пупка. Я наивно полагал, что сроку мне будет отпущено по меньшей мере год. А что можно выучить за один день – несколько стишков, но не огромный трактат. Абсурд какой-то! Не обращая внимания на мои возмущения, он твердо произнес:


– Не согласен – уходи!


И чтобы я не придумал на завтра какую-нибудь уважительную причину вроде похорон умершей полвека назад бабушки, приказал мне готовиться к экзамену здесь!


Он посадил меня посреди двора под виноградником, за низенький столик, а сам вернулся к своим друзьям и стал болтать с ними как ни в чем не бывало.


А я приступил к зубрежке. Одолел одну страницу, вторую, третью, десятую…


Наступила ночь. Они давно поужинали (меня не пригласили). Один улегся спать, а двое стали гонять чаек и смотреть за мной в оба. Хотел встать размяться, они тут же пресекли все мои попытки своими ехидными репликами:


– Что, терпелка кончилась? – и все в том же духе.


Ну, думаю, буду сидеть, хоть лопните от своего чая.


Утро, полдень. Я, глядя невидящим взором в книгу, невольно ловлю запахи из кухни: вот потянуло молоком, а теперь пловом. Ой, как засосало под ложечкой, и голова закружилась…


Старички поели, попили без меня и улеглись отдыхать, весело поглядывая в мою сторону. А экзамена все нет. Вечер. Глаза мои слипаются, один сторож следит за мной, остальные мирно похрапывают.


В моей голове появилось и стало крепнуть желание досидеть до утра, а потом подойти и вцепиться им в бороды. И я уже ясно представил себе, как таскаю их поочередно за жидкие бороденки, а потом, раскинув руки, сплю здесь же, под виноградником.


Не знаю, как высидел эту ночь. В груди клокотала ненависть. И в лучах восходящего солнца, давно позабыв о книге, я вперился бычьим взглядом в своих мучителей, выбирая, кого из них начать душить первым – мучителя-учителя или его друга-острослова, ежеминутно рекламирующего свой единственный зуб в широченной улыбке на полдвора.


… Меня трясли за плечо, и я не сразу понял, что меня уже приглашают. А во дворе собрались сыновья хозяина, внуки, соседи пришли, чтобы взглянуть на бесплатное представление.


Хотел встать с достоинством, но тут же кулем свалился на бок. В голове пронеслась совершенно дикая мысль, что я безногий. Стал со страхом ощупывать себя: ноги на месте, но они недвижимы. Шутка ли – просидеть двое суток, почти не вставая.


Я поднимался, падал на колени, становился на четвереньки, снова падал под тихий смех зрителей. Закусив губы от обиды и боли, я проклинал своих мучителей и тот день, когда перешагнул порог этого дома.


***


Уже не владея собой, я пополз к этим старикашкам, волоча проклятую книгу. Они, улыбаясь, подняли меня и начали спрашивать.


Сколько вопросов они мне задали – не знаю. Я не мог вспомнить ничего из прочитанного. В конце концов наставник попросил:


– Скажи хоть название книги, тогда возьму тебя в ученики.


Я попытался напрячься и хоть что-то вспомнить – не получилось!


– Безмозглый, – заключил главный кровосос, и все остальные дружно закивали головами.


Мне было уже глубоко наплевать, возьмет он меня в ученики или нет. Я хотел уйти подальше от этого позора и мучений. А учитель, посоветовавшись со своими друзьями, вдруг объявил, что берет, так как я являюсь редким образцом тупого упрямства. Ему будет интересно попробовать, как Ходже Насреддину, обучать осла ходить на двух ногах.


За все годы обучения он ни разу меня не похвалил, ни разу не поругал – бил. Его посох чаще оказывался у меня на спине, чем у его ног.


Помню, пришел к нему с отчетом. Так радовался, что из ста человек удалось сорок вылечить. Выслушав меня, учитель подвел черту:


– Убийца! Хвастаешься, что вылечил сорок, а что будет с остальными? Ты убил у них, может быть, последнюю надежду на выздоровление!


Я стал возражать, что от этих больных официальная медицина уже отказалась:


– Да и у Вас попадаются безнадежные два-три человека из ста…


Он долго не дискутировал – бабах! Палка снова опускалась на мою спину. Тогда я здорово возненавидел этот метод воспитания, но скоро понял, что он вполне оправдан.


За годы практики у меня не раз появлялось и до сих пор появляется желание взять в руки палку.


Э-э-х! Заехать бы разок-другой по макушке такому вот умнику, философствующему об исключительности своего заболевания и при этом не желающему палец о палец ударить для своего выздоровления.


Потрудиться они не хотят – лень! Проглотить таблетку, укольчик в зад – проще. Но здоровье не купишь и на халяву его не возьмешь. Его либо надо заработать по;том, либо – кукиш от матушки-природы и от родного профсоюза.


Я говорю это с полным правом, так как сам прошел путь от нытика-инвалида до академика, и я не верю в Вашу неизлечимость! Не ве-рю!


Дорогу осилит идущий!



Другие статьи в литературном дневнике: