Продолжает сказка сказыватьсяВспомнил почти случайно: 6 марта (новый стиль) двести десять лет Петру Павловичу Ершову. Надо ли представлять? Писатель в одном ряду с Грибоедовым – при всей несхожести творчества и биографий. Не могу вспомнить, как отмечено было его недавнее двухсотлетие. Скорее всего, никак: привычным это стало. Помнится, однако, полуторавековой юбилей. Имя еще неизвестно: известна сказка. В журнале «Работница» (1965, №3) несколько строк и картинки к ним из юбилейного издания: Начинается рассказ Всё как положено. А дальше – новость: Поперёк его лежит Ни про какого кита дед не говорил, пересказывая «Конька-горбунка» прозой. Кит, однако, был и на кубиках: из пасти корабли выпускал – вроде тех, что в мартовском номере «Мурзилки». Кубики тоже приурочили к юбилею. Из картинок, что можно сложить, в памяти три, кроме названной. На одной Иван при свете месяца охотится за кобылицей. На другой ярмарка, где «под песню дурака кони пляшут трепака». На третьей – поимка жар-птицы. Можно гадать, что было на двух оставшихся. Спальник-вор? Полёт в небо, к Месяцу Месяцовичу? Что-то возле котлов? Проглядел, не запомнил. Чуть позже – поход в кино. Первый фильм, чётко запечатлевшийся в памяти. (До этого – фрагменты неизвестно чего.) Первое сказочное чудо – царь Афрон едет на троне прямо на зрителя. Язык кино, ещё не вполне понятный. В целом же – как рассказывал дед. Плюс к этому – подробнее про кита. Не совсем так – с котлами. В дедушкином варианте сперва ныряли в кипящую смолу: Иванушка выпрыгнет из неё чёрным, как негр. Таким же вытащат мёртвого царя. Молоко – в последнюю очередь (вопреки Ершову, у которого и смолы нет). В фильме – только оно: Иван в нём тоже сварился, но сразу же воскрес и немного похорошел. Такая вот отсебятинка. Удивила, но не сказать, что очень. Смутило перо жар-птицы: когда, откуда? Совсем её нет на экране. «Лента порвана», – пояснил отец. Эту порванную смотрел ещё дважды. Многие смотрели, не воротили морды. Хотя давно уже цветное кино – и взрослое, и детское. Одно не понравилось и не нравится в довоенном фильме: сцена с разбойниками-киллерами. Не так должно быть с этой братвой, уж коли она понадобилась. Красными соплями должны все умыться –минимум. Сложно ли обеспечить – при горбунке-то? И кинообразу соответствие. В фильме Иван – не браконьер, не девичий вор: не похитил красавицу – из китова чрева вызволил. Мог бы и с бандой как следует повоевать. Разбойничью сцену, как ни странно, разгляжу лишь при третьем просмотре, в четвёртый класс перейдя. (Второй просмотр – полугодием раньше.) Тогда же привлёк внимание небесный великан: Иванушка с горбунком уместился на его ладони. Много чести нам, грешным! Не говорю, возможен ли был в то время такой показ. Нет, что-то вроде начальника погранзаставы на пути к Месяцу Месяцовичу: пограничники – те же «великаны удалые». Перекликается со «Сказкой о царе Салтане». Режиссёрская находка. Авторское, без чужих «находок», прочту в том же третьем классе. Опять юбилейное, с цветными узнаваемыми картинками: переиздали к столетию со дня смерти (1969). Что поразило? «Ёрш дерётся с карасём». Дед рассказывал об этом отдельную сказку. Некая царевна-королевна утопила в море перстень: без него ей замуж нельзя. Жених обратился к морскому царю: тот невесть с чего мобилизовал на поиски ерша-задиру… А это вон откуда! И показалось странным, что Месяц Месяцович вдруг женщина. В принципе понять можно: луна. Но почему Иван обращается к будущей тёще, будто это мужчина? И автор ему поддакивает? Можно предположить, что навеяно образом кавалерист-девицы Надежды Дуровой: та даже от сына требовала, чтобы именовал её «господином Александровым». Знал ли об этом Ершов, студент из провинции? Пишущий эти строки не знал ни о Дуровой, ни о фараонше Хатшепсут, что изображалась в мужском обличии, с бородой. И путаница с полом небожителя казалась авторской несуразностью. Кому-то несуразностью кажется ершовское авторство. Норовят «раскулачить» Петра Павловича: не он-де написал. А кто за него – Пушкин? Он самый. Написал и подарил студентику – то ли по доброте, то ли из каких-то соображений. Не верю! Пусть стихи как в пушкинских сказках – лексика не та: не увлекался Пушкин диалектизмами. И – не в обиду никому – строки подчас корявы. Скажут: он нарочно так, чтобы на него не подумали. А с диалектными словами помогли из «глубины сибирских руд». Так, может быть, там и написано? В подарок Пете Ершову? Или старому другу прислали с просьбой: отдать первому встречному сибиряку? Чем не версия, коль Ершов не люб? Но ему-то «за что такая немилость?» Он, видите ли, ничего равноценного «Горбунку» не создал. Нам за шедевром шедевр подавай каждый год: за «Русланом и Людмилой» – «Бориса Годунова», дальше – Онегина с Дубровским. А между делом – «Сижу за решёткой», «Трусоват был Ваня бедный»… Чтобы на цитаты расхватывали. Не всем дано. Был момент – снизошло озарение: обогатилась родная культура. А дальше – всё: руки опустились. Или так не бывает? О причинах можно лишь гадать: «жена и дети, друг, поверь – большое зло» или что другое? Литературного творчества Ершов не бросил. Творил в малых жанрах. На этом деле Сталина придумал (в рассказе «Панин бугор»). Читал ли, слышал ли будущий однофамилец? Мог. Фамилия приглянулась – не приглянулся её носитель: запрет наложили. И то сказать: всего лишь влюблённый страдалец – по собственной дурости. Не пример для подражания. Зато подражают Ершову-классику. Сказку и обыгрывают, и продолжают. А иной своё кладёт на его стихи. Не знаю, у кого до конца получилось по-ершовски: его чёткое чередование рифм – «мужских» и «женских». Похвалюсь: у меня получилось. Что и как – на «Стихах ру» можно видеть: "Позапрошлые века". Тоже Пушкин за меня писал? Головокружение от успехов – весьма сомнительных. Успех «Горбунка» не вызывает сомнений. Уж если в наши дни опять кино снимают – какое-никакое… Помним, значит, чтим. Продолжает сказка сказываться. Но нет нужды искать у Ершова потаённые смыслы. Сказки, как и всё прочее, не на пустом месте рождаются, от чего-нибудь отталкиваются. А смыслы сами собой потом находятся, соотносятся. «Вздумал в семьдесят жениться на молоденькой девице!» Вспомнилось, когда недолговечный Юрий Владимирович на весь свет обнародовал приглашение юной американке. Кого-то будоражило и будоражит: «Чтобы не было содома». (Пресекать его велено блюстителям.) Но чаще вспоминается: И посыльные дворяна Не так уж это и худо: царю всё-таки смешно, а не "скрёпно". Сама же эта сцена перекликается с одной из грибоедовских. Не Грибоедов ли «Конька-горбунка» написал? © Copyright: Михаил Струнников, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
