Маргарита и Мастер... навсегда
Мы сидели в маленькой уличной веранде ресторана на Арбате, прислоняясь спинами к покрашенной в персиковый цвет стене, слегка облупленной, как два арестанта.
За стеной в самом ресторане, срываясь на всхлипы и причитания,голосила какая-то певица: "Ты меня на заре не буди..",но не это тревожило нас.
Я сейчас вспоминаю и удивляюсь, что ведь нас это совершенно не тревожило! Словно шла какая-то дешёвая мелодрама по радио, а нам было лень встать и убрать звук.
Помню, как меня охватывал озноб, и донести бокал горячего пунша до рта – было делом весьма сложным.
- У тебя, кажется, инфлюенс, тебе надо срочно к врачу… - волнуешься ты. - А как звучит слово врач, например, по-итальянски?
- Dottore… , да, dottore…
Ты весь вечер поил меня согревающим, то чаем с ликёром, то пуншем, и всего один раз покрыл мои сухие губы и горячую руку поцелуями. А я думала – только бы не забыть вот это всё, только бы навсегда запомнить! Вдруг судьба нас немилосердно разведёт...
А что это за гул? Как будто закладывает уши на палубе корабля при сильном ветре, или когда неудачно сглотнёшь в душевой…
И вдруг над ухом что-то «щёлк!» - длинный поворот головы, как на размытом снимке, а воздух становится видимой пеленой. И уже не спастись взглядом, брошенным на часы, жестом неподъёмной руки - "тихо!" как словом, застрявшим на устах. Только затаиться и чувствовать, переживать всеми фибрами изнанки вот это нечто.
И тогда вдруг мимо нас начинают плыть экипажи и авто, безмолвно как рыбы, потому что звук выключен: ни клаксона не слышно, ни "эй, поберегись!"
Ты прикладываешь ладонь к моему горячему лбу, и на нём остаётся холодная влажная чешуя. Мы что рыбы? Мне страшно и неудобно, потому что моя чешуя осыпается на пол...
В это время о стены здания напротив нашего кафе бьётся прибой. И я снова слышу: как каждая волна гулко стучит у меня в висках.
Город весь такой большой теперь меньше аквариума. Город заливает водой, вместе с его холмами, всё мелькает как в калейдоскопе, а вместо цветных шаров кто-то невидимый жонглирует игрушечными домиками, мостами и продуктовыми лавками.
Меня возвращает в жизнь твоё:
- Я слышал, что одна прислуга, мулатка в прошлом году родила шестерых близнецов. Девочек, - волнуясь произносишь ты и укутываешь меня пледом. – Кстати, она жила в твоём доме, этажом ниже, получается прямо под вами. А потом хозяева подарили роженице целую виллу где-то в Крыму, но скорее всего, это сказки, они переехали туда всей семьёй и взяли с собой прислугу с её детьми.
- Это хорошо, - говорю я. – Представляешь, если бы все эти дети плакали под нами ночами?
Мои собственные слова слышатся как из тумана: ночами, ночами, и я снова куда-то проваливаюсь...
- Холодно!-Шепчешь ты.-Пошли в ресторан.
Нас усаживают за столиком возле окна.
Мимо окон проплывают рыбы и тычутся в стекло круглыми немыми ртами.
И я снова думаю:"Только бы вот это всё не забыть!"
И ещё я думаю, что наша жизнь – ведь только то, что мы можем вспомнить.
Я где-то давно прочитала: "Если сложить в одну корзину всё то, что мы можем вспомнить, а в другую то, что навеки кануло и ничем себя не выдаст, то получатся две совершенно разные жизни."
Получается странная,но очевидная вещь, господа: о той, другой жизни, мы почти ничего не знаем. И, возможно, та другая, гораздо длиннее и прекрасней этой.
- А моя жизнь, дорогой мой Мастер, с тобой такая короткая, - вздыхаю я и начинаю плакать.
Температура и пунш делают меня слабой и сентиментальной, и даже жалкой.
Ты смотришь на меня так, что у меня пересыхает в горле и мои губы пересыхают ещё больше. Потом поднимаешься и стоишь, сутулясь, упираясь головой в низкий (?) потолок, как атлант, который расправил плечи.
- Давай завтра же уедем из Москвы в Крым, и ты родишь мне шестерых близнецов, - говоришь ты очень серьёзно. – Девочек! Или даже мальчиков!
На минуту у меня словно останавливается сердце.
И только волны всё бьются и бьются о стены домов…
И когда они готовы уже разнести в щепки и наше заведение, мы не выдерживаем напряжения и начинаем (чтобы вы думали?)... хохотать, как умалишенные. Мы падаем, валяемся по полу в три погибели, смеясь, глотая слёзы, хватая ртом воздух…
В заведении уже никого, кроме нас, лампы погашены, свечи задуты.
И вот теперь, спустя много лет, когда Тебя нет, я думаю - только бы забыть всё это! Только бы забыть этот вещий страшный сон ...
"НО ТО БЫЛО ВРЕМЯ, КОГДА ЖИЗНЬ КАЗАЛАСЬ ВЕЧНОЙ, КАК И ЛЮБОВЬ, УНЕСЁННЫЕ ВЕТРОМ ЛЮДИ, ГОДЫ, ЧУВСТВА ... И НАША СВЕТЛАЯ ПЕЧАЛЬ, И НАША СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ... О, ЖИЗНЬ! КО ВСЕМ ТЫ ТАК..."
Другие статьи в литературном дневнике:
- 28.03.2019. Маргарита и Мастер... навсегда
