Соседка Евдокия Петровна, известная всему дому как баба Дуся, застыла посреди кухни. Утренний свет подчёркивал каждый цветок на её халате "под леопарда", а свежеокрашенные фиолетовые волосы воинственно торчали в разные стороны, как у разгневанной медузы Горгоны. Объектом её праведного гнева был Маркиз — дымчато-серый кот с полосатым хвостом и философским взглядом на жизнь. Он восседал на подоконнике с таким независимым видом, словно арендовал эту квартиру и великодушно позволял бабе Дусе в ней проживать.
— Ах ты, паразит шерстяной! — возмутилась баба Дуся. — Это ж надо было так изгадить мои новые занавески! Я только вчера их повесила. Триста рублей за метр, между прочим!
Маркиз лениво потянулся и отвернулся к окну. Котяра был упитанным, холеным, с серо-полосатой шкурой и выражением морды, которое словно говорило: "Я делаю одолжение этой вселенной, просто существуя в ней".
Маркиз зевнул. Звонок в дверь прервал этот односторонний диалог. На пороге стоял Виктор Степанович, сосед снизу, дед лет шестидесяти, с вечно недовольным лицом и газетой "Вестник пенсионера" подмышкой.
— Евдокия Петровна, — начал он без приветствия, — ваш кот опять устроил концерт на моем балконе в пять утра. Я уже неделю не высыпаюсь.
— А я тут при чем? — фыркнула баба Дуся, поправляя складки халата. — У нас, вообще-то, свободная страна, если вы не в курсе. Маркиз имеет конституционное право на свободу передвижения. Статья пятая, пункт второй "О правах котов и кошек", — выдумала она на ходу с самым серьёзным видом.
Виктор Степанович открыл рот, закрыл его, потом снова открыл, но так ничего и не сказал. Развернулся и, бормоча что-то про ведьму с шерстяным террористом, ушел.
Баба Дуся закрыла дверь и снова повернулась к коту.
— Видал? Даже соседи тобой недовольны. А я тебя защищаю. Кормлю деликатесами. А ты, неблагодарное создание, гадишь на мои новые занавески!
Вечером баба Дуся сидела в кресле, вязала шарф и смотрела сериал "Страсти по Матвею". На экране красивая женщина с неестественно пухлыми губами бросала в лицо солидному мужчине обвинения в измене.
Маркиз лежал на диване и делал вид, что умирает от голода и несправедливости. Чтобы усилить эффект, он периодически издавал страдальческие вздохи.
— Не притворяйся, — не отрываясь от экрана, сказала баба Дуся. — Свой сухой корм ты получил. А рыбку — нет. Это наказание.
В дверь снова позвонили. На пороге стояла Нина Васильевна, соседка справа, женщина лет пятидесяти, всегда одетая как на прием к президенту.
— Дусенька, солнышко, выручай! — затараторила она, протягивая миску с чем-то, накрытым полотенцем. — Мне срочно нужно на свидание, а у меня эксперимент кулинарный не удался. Семга под медово-горчичным соусом. Пересолила немного. Себе новую сделаю, а эту выбрасывать жалко. Может, твоему Маркизу понравится?
Глаза бабы Дуси загорелись, но она строго посмотрела в сторону кота:
— Маркиз сегодня наказан. Нашкодил, негодник.
Маркиз опустил хвост и поплелся в угол, изображая смертельную обиду.
Ночью баба Дуся проснулась от странного звука. Она включила ночник и увидела, что на прикроватной тумбочке сидит Маркиз и смотрит на нее немигающим взглядом.
Маркиз молчал и продолжал смотреть. По спине бабы Дуси пробежал холодок.
— Хватит на меня так смотреть, — сказала она. — Иди спать.
Но кот не двигался. Его глаза в полумраке казались двумя зелеными фонарями.
Утром баба Дуся проснулась от странной тишины. Что-то было категорически неправильно в этой квартире. Ни одного мява, ни требовательного топота лап по одеялу, ни даже намёка на кошачье дыхание рядом с ухом, обычно пробуждающее её в 6:15 с точностью швейцарских часов.
— Маркиз? — хрипло позвала она, прочищая горло. — Киса-киса-киса!
Холодок беспокойства пополз по спине. Никогда ещё кот не игнорировал зов к завтраку.
— Маркиз! — теперь в её голосе звучала настоящая тревога. — Где ты, паразит окаянный?! Шутки шутками, а кушать-то всё равно надо!
Заглянула под кровать — пыльный носок и старый тапок, но не кота. В ванной — только рыжий таракан, стремительно ретировавшийся в щель. За унитазом — паутина. В кладовке — швабра, упавшая ей прямо на голову.
Тут её осенило. Кухня! Окно!
Она поспешила туда, шлёпая тапками и придерживая сползающий халат. Кухонное окно действительно было приоткрыто на проветривание — ровно настолько, чтобы гибкое кошачье тело могло протиснуться наружу.
— Люди добрые! — кричала она, размахивая руками, как ветряная мельница. — Кота моего не видали? Серо-полосатый такой, с наглой мордой!
Дворник удивлённо поднял голову от метлы: — Какой-какой морда, Евдокия Петровна?
— Нахальная! — рыдала баба Дуся. — Ну, такая... будто он тебе одолжение делает, когда на колени запрыгивает!
В поисках она обогнула дом трижды, заглянула под каждый куст, прочесала детскую площадку и даже полезла в мусорные баки, распугав местных голубей. С каждой минутой её сердце сжималось всё сильнее.
Вернувшись домой сорок минут спустя с грязными руками, мокрым от слёз лицом и репейником в волосах, баба Дуся рухнула на диван. Почувствовав, как подкашиваются ноги, она с трудом опустилась на краешек, затем медленно сползла на пол и разрыдалась в голос, как не плакала с похорон мужа.
— Прости меня, Маркизушка, — всхлипывала баба Дуся. — Вернись, я тебе всю рыбу отдам, хоть каждый день!
Сквозь рыдания до её слуха донёсся тихий шорох со стороны кухни, будто кто-то деликатно, но настойчиво скрёб лапкой по линолеуму. Баба Дуся застыла, боясь поверить своим ушам. Затем, словно пружина, подскочила и, путаясь в собственных ногах, ринулась на звук.
На кухонном столе, среди чашек и крошек, в лучах послеполуденного солнца, как египетское божество на алтаре, восседал Маркиз. Он методично и с явным удовольствием вылизывал левую лапу. Рядом стояла миска из-под вчерашней семги — вылизанная до такого блеска, что в ней можно было разглядеть собственное ошарашенное лицо.
Кот смотрел на неё невинными глазами, словно говоря: "Я? Да что ты! Я только что вернулся".
— Ах ты, мерзавец! — воскликнула баба Дуся. — Я тут с ума схожу, ищу тебя, а ты семгу мою сожрал и в шкафу прятался?!
Маркиз невозмутимо умылся лапой.
— Где ты прятался? В шкафу? Под диваном? — допытывалась баба Дуся. — Я же везде смотрела!
Маркиз соскочил с дивана и подбежал к хозяйке. Стал тереться о ноги, мурлыкать, смотреть ей в глаза.
— Не поможет, — отрезала баба Дуся, хотя голос её дрогнул. — Сама вчера семгу не ела, тебя пожалела, а ты... Предатель!
Вечером, когда баба Дуся смотрела свой сериал, где Людочка как раз узнала, что у Матвея есть внебрачный ребёнок от домработницы, а Маркиз, сытый и довольный после второй порции лосося, дремал, свернувшись идеальным калачиком на диване, в дверь позвонили так настойчиво, что подпрыгнули оба.
— Быть того не может, — пробормотала баба Дуся, хлопая глазами.
— Может-может! — Виктор Степанович яростно тряс головой. — Сидит на перилах моего балкона, распевает свои арии и... и... И ЕСТ МОЮ КОЛБАСУ! Я только что выставил вяленую на проветривание!
Спускаясь по лестнице следом за разгневанным соседом, она улыбнулась: "А ведь занавески-то он больше не трогает с тех пор, как я ему пригрозила диетой. Дрессирует он меня, что ли? Или... воспитывает?"
А в голове, назло всему, крутилась весёлая мысль: "Интересно, вкусная у Степаныча колбаска? Надо бы зайти на чай... с проверкой качества".
Life stories
Автор: Гатиятулин Игорь
***
Текст обзора редактируется
