Здесь вымокший воздух, здесь небо скупей,
Глаза, словно сердце, ранимы.
Где ласковый зной астурийских степей,
Простор арагонской равнины?
Припомни столетье, скажи мне число,
Я сбился дорогой со счета.
Нас промыслом вражьим сюда занесло,
Нам в кубки подсыпали что-то,
В такой стороне не прожить и моржу.
Храпит охромевшая кляча.
Что, холодно, Санчо? Я тоже дрожу,
Но это не повод для плача.
Заря не спускается с облачных гряд,
Земля источает заразу.
Десятые сутки назойливый град
Стучит по мамбринову тазу.
В тумане дрожит искореженный вяз,
Предчувствуя худшую пору.
Где тот, однорукий, что выпустил нас
Скитаться по мертвому полю?
Он спрятался в вечность, чахоточный трус,
Чужбина ему не помеха.
Боишься, мой мальчик? Я тоже боюсь,
Но это не повод для смеха.
Нас изморозь бесит и рытвины злят;
На что я копье свое поднял!
Остался на родине ласковый взгляд
И руки, желаннее полдня.
Hе слышно за тучами пенья планет,
Покой у чужого порога.
Здесь нет великанов и карликов нет —
Убогая злая порода.
Здесь правит мозгами бесчувственный нуль,
Нули в нашей завтрашней смете.
Ты, кажется, плачешь? Я тоже всплакнул,
Но это не повод для смерти.
