Чужие и свои
Саша приехала к мужу после пятилетнего отъезда. Он не ожидал ее, поэтому стоял в тесной прихожей старой хрущевки в трусах и какой-то то ли застиранной, то ли грязной желтой футболке, бывшей, видимо, когда-то белой. На плече сидел его какаду, с которым у Саши так и не наладились отношения за двадцать пять лет, как и с другими членами его семьи, которых давно уже не было или по причине смерти или по причине отъезда на пмж в Германию.
Витька остался один в родительской хрущобе, никогда не изменяя своим принципам и привычкам.
Они поцеловались в щечки, он спросил какими судьбами и надолго ли.
Нет, кратко, не вдаваясь в подробности, ответила она.
Попугай постоянно грозно нахохливал свой желтый хохолок, и делал вид, что клюнет ее, если она приблизится к ним.
Они прошли в комнату. Там было все заставлено товаром, которым он промышлял на рынке, и как всегда найти место присесть практически было невозможно.
Саша усталая от дороги, просто легла на тахту, и закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого.
- Ты всё бобылём живёшь? - спросила она, не открывая глаз.
- Мне никто не нужен. Мне очень хорошо одному, - ответил он.
Витька смотрел на Сашу, и, подумав, тоже лег рядом. Они лежали на спинах, она почти уснув, он уставившись в потолок.
- Что там с той квартирой? - Саша говорила про квартиру в которой жила когда-то. -
Сын говорит, там от ударной волны разбились окна.
- Я все заменил. Ты можешь всегда жить здесь, это твой дом, - он показал на свои задрипанные заставленные вещами пенаты.
- Это никогда не было моим домом, я здесь никогда не жила.
Они помолчали, он взял ее руку и легонько сжал ее.
- Я очень хочу спать. Завтра я пойду посмотрю, что там творится.
- Хорошо.
Часа через два Саша проснулась и поняла, что голодна. Она встала и, надев свои туфли, так как в этом доме никогда не было для нее домашней обуви, а полы были всегда грязные.
На кухне она нашла только чай, который не любила, поэтому просто выпила воды из-под крана. Сразу за ней на кухню пришел и Витька.
- Хочешь есть?
- Да. А кофе есть?
- Кофе дорогой, есть чай с сахаром. Оливье будешь?
- Ты себе не изменяешь, давай свой оливэ, - передразнивая его староодесскую манеру говорить без мягкого знака на конце слов, ответила она.
- Почему ты не сдашь хотя бы одну квартиру? Ты же нищий, при том что куча квартир у тебя. Живешь в этой хибаре родительской, платишь за все и плачешься что ни на что не хватает.
- Да, я зарабатываю, Сашечка, с утра до ночи.
- И зачем тебе это? Кто тебе виноват? Даже кофе нет в доме.
- Чай есть. Сахар есть, - заладил он.
- Чай, сахар, - передразнила она его, - У тебя сын мается в Киеве, снимает квартиры, ты даже не позаботился, чтобы вывезти его из этой страны. Ни кофе, ни жены, ни сына, ни друзей, потому что тебе и так хорошо. Только о себе думаешь.
- Я что, миллионер? Знаешь сколько надо чтобы выбраться отсюда?
- Сначала не было так дорого, и да, ты миллионер без миллионов. Платить за три квартиры, дачу, в которых никто не живет, для этого надо быть миллиардером. Потому что миллионер себе такого позволить не может, он просто разорится.
- Да, дорогая, жизнь такая, - отвечал он ей включая свою допотопную колонку, которая уже лет двадцать, как обещала взорваться, но почему-то не взрывалась.
Саше стало тошно от всего этого, и она попросила дать ей ключи от своей квартиры и немного местных денег, купить кофе, сахар, и какой-то еды.
- Подожди хотя бы до утра, сейчас час ночи.
- Нет, я не могу здесь находиться. Я пойду.
В полдень Виктор звонил в квартиру к Саше, но она не открыла и он открыл дверь своим ключом. Сашка лежала на своем любимом кресле-кровати и, услышав, что кто-то зашел, открыла глаза. Она спросонья улыбнулась ему и сладко потянулась.
- Который уже час? - спросила она.
- Уже первый час. Но ты же поздно легла, - Виктор сел на диван напротив нее. - Как спалось?
- Отлично. Без задних ног.
- Ну, хорошо, что хорошо, - он намекал на то, что последние пять лет проведенные здесь она практически не спала.
- Да, я очень рискую, неизвестно закончился ли тот кошмар. Но я думаю, что всё закончилось.
Саша рассматривала свою комнату, которую уже почти забыла и которая когда-то была местом её рая и ада.
- Ты поможешь мне спуститься на море? Единственное, что меня сюда еще манит это море.
- Ты хочешь купаться? Мне кажется еще холодно, - сказал Виктор.
- Ну, хотя бы окунуть ноги, я столько об этом мечтала. А ты так и не ходишь на море, моряк, живущий у моря?
- Да, не хожу, - засмеялся он, - мне некогда, Сашечка, я работаю.
- Да, да, чтобы оплатить квартиры, которые ты имеешь. Я знаю, - ответила Саша, вставая и направляясь на кухню. И добавила оттуда:
- Мамина поця.
- Да, мамина поця. Представь, - ничуть не обидевшись, согласился он.
Они выпили по чашке кофе, и после быстрых ее сборов они через четверть часа уже были на пляже.
Всю неделю шли дожди, май выдался очень холодным, вернее каждый день зима сменялась холодным летом, так, что в конце концов все, даже молодежь, которая первая спешит раздеться, особенно в городах на море до шорт и вьетнамок, все-таки опять облачились в куртки и джинсы.
Но сегодня был по-настоящему летний день, море спокойное, солнце светило и жарило во всю. Но вода в море, конечно, была довольно холодная, и прогреться ей потребовалось бы не меньше трех дней.
Сашка сняла обувь и потрогала воду ногой. Ах, какое это было наслаждение. Она зашла по щиколотку и постояла с минуту, пока ноги не свело от холода. Она выбежала на теплый песок и он согрел ее ноги.
- Я пять лет ждала этого момента.
Вдруг в воздухе разнёсся страшный вой сирены. Саша посмотрела на мужа.
- Нужно уходить, - спокойно сказал он.
- Обязательно? - Сашке не хотелось уходить. Но здесь была война. Настоящая, страшная, ужасная, со смертями людей.
- Можно и не уходить. Мы привыкли, но никогда не знаешь, чем всё закончится.
Они остались. Когда вой сирены прекратился, Виктор сказал:
- Раньше шахеды прилетали только по ночам. Но сейчас уже и днем стали.
На пляже даже работала будка с напитками и едой, хотя еще даже пляжный сезон не начался. Вообще, жизнь мало чем отличалась внешне от мирной, разве, что была заметна некая обшарпанность и серость от отсутстствия мотивации что-то обновлять.
- Что у тебя там за история? Вроде с твоим врачом, мне Женя что-то говорил, но я не понял ничего. Говорит, ты ему на телефон пишешь, а он не отвечает. Всё закончилось? Ты отстала от него, он вздохнул с облегчением?
- Хочешь поржать, Витёк? - многозначительно спросила Саша. - Вот я сижу в кресле у него, он понасовывал в мой беззубый рот каких-то штырьков, чтобы снять слепок челюсти. Подзывает к себе свою практикантку лет 25, и та во все горло начинает ржать надо мной! На весь кабинет! Просто х уйня какая-то началась необъяснимая. Там была еще одна его практикантка, она молча все время просто стояла вместо мебели, наблюдала.
Я, естественно, ничего не могу сказать, думаю, он как-то прореагирует, отстранит ее, она нафиг там не сдалась, он никогда не пользовался услугами своих медсестер, всегда все сам делал, он не умеет с людьми быть в близких отношениях, а работать в паре с кем-то, особенно с женщиной, это значит допустить ее в свое пространство. И вот значит, он дает ей в руки лампу, которую надо включить в какой-то момент и всё. Это всё для чего она нужна была, хотя и не нужна была, как позже выяснится, просто он мутил с ней уже. В общем, на следующий день он мне объявляет, что работу надо будет переделать, потому что его Ладушка, так зовут его практикантку, ни фига не включила, потому что он, мой врач, ее руководитель и главврач этого учреждения, на минуточку с громким названием Национальная стоматология, улыбался ей во время этой работы и она, белая и невинная, от смущения всё похерила. Понимаешь, Витёк, пока я с растерзанным ртом на фашистский крест, полным каких- то железяк, осмеянная какой-то сукой недоразвитой, думала, что этот взрослый человек с должностью главного всего этого, лечит меня, он флиртовал со своей практиканткой, думая о том как он ее будет трахать после работы. Смешно, Витек?
- Нет, не смешно. И что ты сделала?
- А что я могла сделать? Я два года ходила к нему, терпела всё, и не могла же я обидеться и просто бросить все коту под хвост? И уйти гордая, но без зубов и с потраченными деньгами, которые я никогда не заработаю больше в своей жизни. И это не все. Однажды он меня послал матом при всех, только за то, что я спросила почему меня не принимают все время. И в довершение, чтобы было действительно смешно, он добавил к оговоренной ранее сумме десять тысяч, это где-то триста баксов. Хотя я где-то в душе надеялась, что он мне-то сделает бесплатно. Всё ещё не смеёшься, Витя? Я бы на твоём месте посмеялась.
- Не знаю, что и сказать тебе.
- Он женат и у него трое детей.
- Саша, ты с ума сошла? О чем ты думаешь вообще? Я даже не хочу всё это слушать. Прекрати сходить с ума. Пойдем домой. Уже поздно.
- Пойдем, Виктор. Ты первый с кем я говорю об этом. Помоги мне с этой х уйни выбраться. Я не понимаю, как во всё это вляпалась. Три года я ему писала о любви, и ни разу не получила в ответ ни одного слова. Где были мои мозги?
- Пойдем ко мне, я приготовил мясо с картошкой. Кофе я купил.
- Ты умеешь удивить, - смеясь, ответила Саша. - Пойдем.
Но поужинали они много позже. Виктор повел Сашу в спальню, и там они занялись любовью.
- Ты всё ещё любишь меня? - спросила его Саша, когда они закончили.
- Не знаю, - ответил он. - Но ты мне нужна.
- Я буду с тобой. Я уже никуда не уйду. Не оставляй меня.
- Я никогда тебя не оставлял.
Витька обнял ее и они заснули, как когда-то, грея друг друга телами и душой.
-
Другие статьи в литературном дневнике:
