О ДовлатовеО чем фильм «Довлатов»? О том, что великовозрастная детина, скитаясь по Москве в траурных одеждах непризнанного гения, выклянчивает двадцатку на куклу для дочери, но не может пойти заработать деньги грузчиком, потому что мама и так его кормит. «Сиди дома, пиши роман, сынок. Проживем». Он пытается заработать деньги писанием статьи о поэте-метростроевце, но в тоннеле метрополитена нечаянно обнаруживаются древние захоронения детей. Поэт-метростроевец трепетно несет впереди себя завернутые в робу детские косточки и черепа, в глазах его слезы. Они пьют и забивают на статью, потому что все это глупости перед лицом великой идеи. Кстати, какой? Вероятно, спасение русской литературы. Именно об этой идее в разговоре с «Довлатовым» обмолвился случайно «Бродский». Мы, дескать, спасли бы, конечно, русскую литературу, но что-то нам не дает. «Довлатов» замечает: может, это потому что мы евреи? Может быть. Бродского вообще наградили изящными перлами под завязку, под конец фильма он многозначительно произносит: мне кажется, долго мы не проживем... Или: хочешь чаю, Сереженька? Очень вкусный, вон чайничек, возьми. Меня бы в гробу от смеха корежило, не знаю уж, как там Бродскому приходится; жалеет ли он, что так и не спас русскую литературу? Также умилил момент с макулатурой. Трудолюбивые советские дети собирают макулатуру, в том числе и непригодные рукописи авторов из редакции литературного журнала идут впрок. Алеша Герман, конечно, выпячивает это как бесчеловечное, вопиющее безобразие — святотатство над душами «писателей». «Это же чьи-то жизни», — лепечет очередная истерическая героиня Лядовой. А знает ли Алеша Герман, куда теперь, при демократии, деваются рукописи авторов? Я, вот, например, не знаю, но сомневаюсь, что кипы отпечатанного на принтере бумажного шлака могут представлять для редакции акт некого священнодействия. И хранится все это, конечно, в священном чулане и окропляется батюшкой по великим праздникам, ага. В конце «Довлатов» практически добывает двадцатку, но все срывается: спекулянта (играет его Данила Козловский как-то суетливо и по-дурацки) хватает за жабры кровавая гэбня, от страха барыга вцепляется намертво в стол, но из буфета его все же выносят. Но на улице герой-предприниматель бросается дважды под автомобиль и пафосно погибает. «Довлатов» при этом незаметно ретируется и плачет потом в общей толпе о незавидной доле свободных предпринимателей в СССР. Вся сцена показывает трепетное отношение в современном мире к всевозможным торгашам — их притянутую за уши героизацию. Идиотизм этой сцены на самом деле не удивляет, если вспомнить героев молодежи нашего времени: Чичваркин, отморозивший пару пальцев, торгуя на морозе свитерами, ну и всякие там прочие. Нынешние кумиры молодежи — это барыги и проститутки, да. Кстати, о последних. Так о чем фильм «Довлатов»? О том, что Алеша Герман очень, наверно, хотел подмазаться к либеральному истеблишменту, изваяв отдельных его героев: Довлатова и Бродского, но сделал он это будто оголодавшая привокзальная проститутка, бросающаяся лизать туфли первому встречному. Понравился бы такой метод Бродскому? Думаю, нет. Да и Довлатову навряд ли. Да вообще не дай бог родиться талантливым евреем. Как Бродский. Умрешь себе преспокойненько, а какой-то балбес возьмет да «снимет тебя» старательно в своей мазне, в подражательной папе манере. И будешь дураком на киноэкранах «спасать русскую литературу», от чего ее надо было спасать, Алеша? Это ж смех! А художники-декораторы, потрудившиеся над фильмом, и прочие тут не причем. Не это судят. Хотя и о них можно сказать. Быт, квартиры, одежды эти старинные и прочее, может, все это выглядит и ничего с эстетической точки зрения, но в целом все эти «семидесятники» с тремя аккордами на гитарке под дешевое винишко в скверах, с глупыми разговорами о мазне запрещенного Поллока, с их мышиным шорохом на липких от портвейна кухнях, — смотрятся жалко. Смотрятся так, что, кажется, фантастикой то, что не нашлось милиционера (дяди Степы), который разогнал бы всю эту шушеру подзатыльниками по домам. И это только подтверждает тезис, что интеллигенция всегда была говном. Зря ли старался Алеша Герман? Похабил ли он память отца или воспевал ее? Ну, по головке погладили, значит, наверно, не зря. Дмитрий Быков, например, погладил, сказал, что «фильм мне, конечно, не понравился, но он понравился…» и т.д. То есть, фильм, Алеша, твой говно, но ты молодец, старайся. Мы тебя поняли. © Copyright: Никита Хониат, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
