Не мое! Если хотите почитать еще--venticello.livejournal.com
Великая Победа
Предыстория
Все началось с того, что король Фердинанд Девятый напился и подарил Эгмундию княжеству Бенехем, так как, собственно, и пил с князем Бенехема Йолерием. Эрхендорцы, которые первоначально и жили в Эгмундии, были вынуждены покинуть свои дома и переселиться на север в предгорья Зерды, на плодородных землях которой, если честно, жилось не хуже, а может даже и лучше, чем в скудной Эгмундии, состоящей сплошь из голых скал и редких пучков пожелтевшей травы. Чтоб подчеркнуть свое уважение к дару Фердинанда, Йолерий силой населил Эгмундию бенехемцами из разных уголков страны, которые, ввиду насильственного переселения даже не взялись перестраивать чужие им строения, а просто смиренно продолжили существовать в Эгмундии времен Эрхендора. Именно поэтому скоро в их язык начали прокрадываться новые словечки, описывающие доселе незнакомый бенехемцам быт, так что в бенехемской Эгмундии, хоть и насильственно, но зародилась новая культура, которая куда-нибудь да произросла бы, если бы бенехемцев-эгмундцев оставили в покое.
История
В неспокойное время, после падения династии Фердинандов, проявившееся тремя мертворожденными младенцами и одним живорожденным юродивым наследником у Фердинанда Тринадцатого, все вспомнили старые обиды. Именно тогда и был разгул выявления исторической несправедливости и, соответственно, восстановления исторической справедливости. Возможно, именно таким способом многие народности и княжества и пытались пробудить свое самосознание и показать себе свою самобытность, но факт остается фактом, что именно после утери единоличного правителя практически все народности, племена, группировки и прочие массовые образования вспомнили о том, что с ними поступили несправедливо. В том числе это относилось и к Эндею, князю Эрхендора, который неведомо какими путями разнюхал, что примерно восемьдесят лет назад у Эрхендора совершенно несанкционированно оторвали кусок и подарили Бенехему. Автор позволяет себе использовать оборот «неведомо какими путями», потому что данный факт ну никак не фигурировал в массовом сознании эрхендорцев, которые данное дарение восприняли скорее как эвакуацию из непригодных для жизни мест в более плодородные земли, которая (эвакуация) ни за что не была бы инициирована самими жителями непригодных для жизни мест, ибо такова уж человеческая натура, что готова она подстраиваться к любым условиям, которые поданы ей в качестве статуса кво. Таким образом, сами эрхендорцы, по крайней мере те, которые помнили о переселении эгмундцев, считали это происшествие проявлением мудрости Фердинанда Девятого, узревшего оптимальное расселение эрхендорцев в рамках своей страны. Так что новое видение этого факта Эндеем вызвало у эрхендорцев чувство, которое больше смахивало на удивление, ранее неведомое эрхендорцам, да, по сути, и множеству других народов и индивидов, которые редко чему удивляются в течение всей своей жизни. Тут-то и проявился талант Эндея, сумевшего убедить эрхендорцев, что чувство, испытуемое ими, было негодованием. Негодование, вообще, довольно редкое чувство. Его не надо путать с недовольством, которое испытывается сплошь и рядом. Негодование имеет в себе некоторый оттенок возвышенности, являя испытывающему нечто большее чем он сам. Именно в этом они и схожи с удивлением. Эндей, похоже, тоже это заметил и убедил в этом тех, кто заметить это не сумел. Именно так в рядах эрхендорцев и зародилось негодование против несправедливости Фердинанда Девятого. Они были едины в своем негодовании, ощущая себя как нация, согреваемые чувством, что они не одиноки в этом враждебном мире, наполненном несправедливостью Фердинандов Девятых. Хотя, если приглядеться, можно заметить, что я вру. Не было единения в негодовании. Это только потом так написали летописцы-патриоты. А так активно негодовала только группа крикунов и активистов. А остальные негоднули пару раз и пошли пахать свою землю дальше или пасти скот. Так что мобилизация, объявленная Эндеем на священную войну против Бенехема во имя восстановления справедливости, застала многих в неподобающем тому настроении. Именно так Брангл, пастух с пастбищ восточного Эрхендора до недавних пор не подозревающий ни о существовании Эндея, ни тем более Бенехема или Эгмундии, и уж тем более совсем не подозревающий о вышеописанной несправедливости, был оторван от своих коров и переброшен к южной границе Эрхендора в рамках войны против Бенехема.
Бенехем, а точнее его князь Адрик, конечно же, не собирался просто так отдавать Эгмундию, принадлежащую ему уже больше восьмидесяти лет по законному праву дарения. Если честно, Эгмундия ему была на фиг не нужна, так как никакой от нее пользы не было, но когда речь шла о справедливости, Адрик, наследник Йолерия, и думать не мог об экономической выгоде кампании. Бенехемцы, недавно узнавшие о существовании Эгмундии, полностью его поддержали. И забыли о поддержке и перешли к своим повседневным делам. Так что мобилизация их тоже застала в не совсем боевом настроении.
Несмотря на решимость держаться за Эгмундию зубами и когтями, Адрик, посоветовавшись с командующим военными силами, решил, что оборона Эгмундии должна ориентироваться на ее скалистость, делающая из большинства деревень естественные неприступные крепости. Таким образом, было принято решение отдать без боя самую северную деревню Эгмундии, Эферджию, находящуюся на равнине и не защищенную как остальные села возвышенностями. Собственно, и эвакуировать из населения было некого, потому что все дееспособные жители Эферджии подрабатывали в более пригодных для работы областях Бенехема. В самой же деревеньке жили только пара полуслепых старух, которые с большой вероятностью отдали бы богу душу при эвакуации.
Так и приключилось, что Брангл, которому волею случая выпало первым войти в Эферджию, не застал там никого, кроме застывших на солнце иссохших старух, удивленно смотрящих на Брангла. Война еще не иссушила сердца эрхендорцев и старух не убили, как это случилось бы на более поздних этапах войны. Брангл даже умилился и попросил переводчика объяснить старухам, что им милосердно позволяют уйти и даже предоставят повозку, которая отвезет их в соседнее село. Старухи не оценили великодушие захватчиков, так как вообще не были в курсе войны и уж тем более ее предыстории. Когда старух погрузили на повозку и та тронулась с места, одна из старух изловчилась повернуть свою морщинистую шею и бросить на Брангла взгляд полный недоумения. Если бы Брангл был чуть поумнее, он бы подумал: «Все знания человечества, все знания, которые когда либо получит человечество, все знания, которые человечеству никогда не суждено получить, никогда, нет, никогда не искупят этого недоумения. Никогда они не смогут даже в своей совокупности объяснить старухе, рожденной в этом ветхом доме, никому кроме ее самой не милом, почему она должна быть благодарна за то, что ее из него выселили». Но Брангл этого не подумал. Он ликовал по поводу первой великой победы.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
