Повесть о коленном рефлексе. Глава 2

Глава 2. 21 мая, первый день после аварии, утро

    На следующее утро, часов в девять, Александра в очередной раз проснулась. Ночь выдалась суматошная, ее куда-то возили, к ней в палату доставляли какие-то приборы, брали кровь, снимали ЭКГ, в общем, полно дел. В промежутках она спала, и поговорить с мужем, который оказался в приемном покое чуть ли не раньше нее, практически не удалось.

    Зато теперь она проснулась полностью, но глаз не открывала, а пыталась услышать, о чем сплетничают Леонид и Маргарита. Но они шептались слишком тихо, стало скучно, и Саша сварливым голосом произнесла:
- А кто в лавке остался?
   Тут же начался сумбур и шум. Все говорили одновременно, с трудом различалось что-то вроде: «где болит? терпимо? не двигайся!», «все хорошо, уже все позади», «и как тебя угораздило?», «а ты чего притащилась?», «вы мне тут вселенскую скорбь не изображайте»… пока, наконец, Леша и Саша не произнесли одновременно:
- Я дурак, проехали, ладно?
- Меня муха укусила, проехали, ладно?
   Маргарита вышла из палаты якобы попить водички: совершенно  понятно, у этой парочке найдутся темы для обсуждения.

   Когда она вернулась, Леша уже опять сидел на стуле и отвечал на бесконечные вопросы: «цела машина, ни царапины, уже дома стоит, в гараже, да не отберут права, хотя я бы и отобрал, дождь начинался, аквапланирование, вот и съехала, да  был я уже в страховой конторе, разговаривал, все улажено», пока, наконец, не выдержал:
- Сашка, тебе не интересно,как твоё-то состояние описывается-оценивается? Что врачи говорят, например? Что в рапорте написали?
    Александра провела рукой по лбу, потрогала нос, подняла левую руку с тугой повязкой, пошевелила пальцами, ойкнула.
- А я боюсь. Понимаешь, я не помню последние минуты до того как, и голова до сих пор ватная. А это симптомы сотрясения. Да? Есть?
- Есть немного. Головой ты ударилась о стойку, когда резко вывернула, но даже здесь повезло: прическа твоя роскошная самортизировала, ты как будто сначала подушку подложила и только потом шарахнулась. Бедром слегка приложилась, мизинцем сильно зацепилась. А синяк на скуле, судя по всему, ты своею собственной десницей поставила. Но это все. Сашка, ты даже не заметила? Ты уже в терапии, да и здесь пробудешь, я думаю, дня два.
- Сегодня какое, 20-е?  Или 19-е?
- 21-е, а что?
-Ты летишь на авиасалон когда, 23-го или 25-го? У меня вылетело.
- Открытие 25-го. А вот лечу я или нет, не от меня теперь зависит.
- Это как это? Ты чо, а от кого? Это же твоя лодка! Как это не летишь? Ты о чем вообще? -  Саша попыталась привстать, опершись на левую руку, схватилась правой за голову, да еще шевельнула ушибленной ногой, сдалась и притихла.
- Теперь поняла? Как же я полечу, это исключено.
- Нет-нет, погоди, я же только вчера…вчера это было? ударилась, времени до 25-го предостаточно. Не суетись. Такая подготовка, да я сама сколько над переводами сидела, как это -  кто-то другой будет представлять?! Ты уже и встречи наметил, нет, нельзя, не выдумывай. У меня только рука-то и болит!
- Санька, посмотрим, как ты будешь восстанавливаться. Состояние у тебя, действительно, не тяжелое, но если лететь, то 24-го утром. А потому, старушка, уж как получится.
    Ответить Саше не удалось, так как вошел охранник и решительно попросил «посетителей пожалуйста удалиться ввиду наступления времени утреннего обхода».

 Вечер
    В этот же день в пять часов Маргарита  сидела у сестры в палате.
   Саша уже вставала с постели, садилась в кресло, стоявшее у кровати, и даже совершила серьезную ошибку – посмотрела на себя в зеркало. Небольшая ссадина на лбу ее не портила, а вот цвет лица вкупе с темно-голубым оформлением глаз и большим синяком на правой скуле производили вполне готичное впечатление.

    Но даже сейчас, когда Александра выглядела не лучшим образом, а Маргарита, напротив, сияла здоровьем, сестры казались очень похожими друг на друга. Одинаковая, немного несимметричная улыбка четко очерченных полных губ. Одинаковый разлет длинно поднимающихся к вискам и затем резко и коротко опускающихся бровей. Совершенно одинаковый разрез и цвет глаз. Одинаковый изысканный овал лица  (который годам к шестидесяти неизбежно из овала превращается в квадрат…).

    При этом Маргарита, старшая, - брюнетка с волнистыми черными волосам до плеч и соответственно черными бровями и черными, очень длинными ресницами. Выше среднего роста, тренированная, гибкая, с развитой мускулатурой, широкоплечая, словом, спортсменка.

    У Александры же длинные  густые русые волосы вьются мелким бесом. И роста она скорее ниже среднего, 157-158 см навскидку. С одного взгляда на нее ясно: эта девушка не знает, с какого боку подходят к тренажерам. Но при этом фигура вполне ничего себе, длинные ноги, узкие плечи и тонкая талия. И у обеих – красивой формы отнюдь не маленький бюст. В общем, хорошо одеться для них не проблема: не надо ничего ни подчеркивать, ни скрывать.

    Когда сестры рядом, обращаешь внимание на их необычный цвет глаз, ореховый с прозеленью, и на занимательный эффект в зависимости от, так сказать, фона: на смуглом Ритином лице такие глаза казались неожиданно светлыми, а под русыми Сашиными бровями – неожиданно темными.

    И портили эти очень симпатичные лица одинаковые, немного слишком породистые носы. То есть носы-то у них тонкие, но чуть длинноватые и с хорошо заметной горбинкой. Если бы не этот досадный элемент внешности, сестры были бы просто красавицами, каждая в своей масти.

    И чего хорошего? Носились бы они со своей красотой с юных лет, рвались бы на экран или того круче, в фотомодели. Упустили бы лучшие годы в суете и зависти. Образование отложили бы «на после карьеры». А вероятнее всего, просто потеряли бы по нескольку лет. Но прошу прощения, мы отвлеклись.

    В палате на четверых заняты три места. Кровать у окна пустовала уже целый час. В открытое окно врывался свежий предвечерний воздух со слабым запахом каких-то цветов.
    Саша взяла пульт, приподняла спинку кровати, устроила ногу, руку, наконец, откинулась на подушку. Рита сидела в кресле, придвинутом к кровати. Громадную штору-занавеску из светлой, пестрой, но все равно больничной, ткани она сдвинули на направляющих, соседняя кровать, на которой кто-то спал, оказалась от них отгороженной, а вид на окно – открытым.

Рита тихо спросила:
- В туалет сопроводить?
- Нет необходимости, я уже сама-сама-сама туда догуливала.
- Сашка, ты не торопишься?
- Да я не по собственному почину, врач велел. Меня несколько раз сегодня осматривали, обстукивали. Ты же видишь, уже и от капельницы отсоединили, еще перед обедом. Сама  должна помнить, они  залеживаться не дают. Болеутоляющее в зубы и извольте двигаться. Я не удивлюсь, если меня вообще завтра выпишут. Нога-рука побаливают и совсем немного голова. Но в таком состоянии у нас подолгу не лежат, правда?
- Завтра не завтра, но выпишут быстро. Ты очень легко отделалась, сестрица.
- Я так хочу, чтобы Лешка полетел на салон! Я на три языка ему тактико-технические характеристики переводила! Такая брошюра получилась, нипадеццки хорошая. Для киноматериалов текст отредактировала. И всю эту роскошь будет представлять ко-з-з-зел Питер, которого я терпеть не могу?! 
- Кто таков, почему не знаю?
- Знаешь ты его, по крайней мере, имя от меня слышала, Питер дураковатый, зав.отделом. Строит из себя недооцененного гения, ему Ленькины лавры покоя не дают. А у самого образование – политех в Сабунчах, факультет резиновых уточек.
- Злая ты, Сашка. Такого Леша у себя в СКБ вообще не держал бы. Значит, какие-то достоинства у этого хмыря есть.
Да черт с ним. И ты успеешь войти в форму, приятную для логарифмирования, и Ленька проявит здравый смысл, спокойно поедет, «Барракуду» свою любимую представит, с кем нужно пообщается. По окончанию у них банкет или вояж? Неважно, что будет, в том и поучаствует. Так ведь, Лешка? – Рита обернулась к вошедшему в палату Леониду.

    Тот поставил на тумбочку большую бутылку минеральной воды, потом вытащил из полиэтиленового пакета пластиковую коробочку черной, очень крупной черешни.
- Купил на базаре, помыл, обсушил. Ешь. Как ты, страдалица? Ритка тебе не мешает?

Рита поднялась со стула:
- Мешает, мешает, пойду прогуляюсь. Но вернусь.

    Когда Маргарита вышла, разговор стал иным, без иронии, полный сострадания и нежности. У супругов Гарди не принято публично выражать эмоции, особенно относящиеся к их взаимоотношениям.
   Леша осторожно поцеловал Сашу в щеку возле губ, провел рукой по волосам, обеими руками взял кисть Сашиной больной руки, поднес к глазам. Поцеловал каждый палец,  дойдя до повязки, остановился.
- Цвет ярковат, но форма кисти близка к совершенству. Главное все-таки голова. Как она?
- Леха, я, по-моему, уже в порядке. Совсем. Нечего мне здесь делать. Ты с врачом разговаривал?
- Конечно. И днем звонил, и сейчас поймал. Состояние удовлетворительное. Это медицинский жаргон, на самом деле просто все благополучно, рентген, томография, анализы.  Но сотрясение все-таки ты себе устроила, отдаленные последствия тоже возможны.
- На сколько отдаленные?
- На всю жизнь: станешь еще красивее, а если повезет, и умнее,- он осторожно коснулся губами Сашиного лба, поцеловал  кончик носа.- Добавь ушиб, подвывих. По совокупности преступлений пробудешь здесь под пристальным наблюдением еще двое суток. На третьи, если не проявится что-нибудь веселенькое, выпишут. Как мне объяснили, это норма, и будет так.

Саша посчитала на пальцах:
- Получается  как раз двадцать четвёртого? Ну хорошо, вполне устраивает: смотри, ты успеешь убедиться, что я в порядке до вечера двадцать третьего. И утречком, как и собирался, Viva l’Italia!
- Ты о чем-нибудь другом думать можешь?
- Не-а. Я себя чувствую такой свиньей, ты не представляешь! Да еще с вывихнутым передним копытом. Копытцем. У свиньи вообще копыто?

- У свиньи рыло, как правило, в калашном ряду, и это я вошла в ваш нетесный уголок,- Маргарита немного отодвинула штору, поставила возле кровати еще один стул и села.

Леонид обратился к ней:
- Рита, ты вовремя. Давай выясним заранее, потому как твой принцип «упремся-разберемся» меня в данной ситуации не устраивает.
- Давай, а ты вообще о чем?
- Сашку, тьфу-тьфу, через двое суток отпустят домой. Но при одном условии: несколько первых дней до осмотра в больничной поликлинике желательно, чтобы она не оставалась одна.

Жестом остановив Сашины мимические возражения, добавил:
- Это не я сказал, это Олег, твой лечащий врач. Я, между прочим, с ним хорошо знаком по резервистским сборам. Отличный мужик. Так вот. Сиделки ты не заслужила, не тот случай, вызывать сюда родителей…

Рита прервала Леонида на полуслове:
- Можешь не продолжать. Маму с папой мы оповестим, когда все будет позади. Я сегодня оформила отпуск, и чтобы вы уже знали - первый за три года, пока на две недели. Собиралась провести его у постели страждущей, а получается вообще замечательно.
-Так ты сможешь пожить у нас?
- Нет, конечно! Я заберу Сашку к себе.  На чужой кухне я готовить не умею, за Крассом глаз да глаз нужен, да и Вадим нет-нет, да приезжает. Лети себе спокойно, мысли позитивно. А мы хоть поговорим как люди, не по телефону и не по Скайпу. Может, Сашка мне какие-нибудь секреты ваши выдаст, интроверты несчастные. Ну, я все правильно поняла?
- В целом - да. Решать окончательно я буду послезавтра утром. А то Петька раньше времени обрадуется. Он-то всегда готов…

Александра патетически простерла руку Рите:
- Ну, что я тебе говорила? Спит и видит! Р-р-р…Никаких Петек! Mai in vita mia! Over my dead body! (Никогда в жизни! Только через мой труп!)
Рита и Леша с нежностью смотрели на Сашу, Леша рассмеялся:
- Пассионарная ты наша! Ну, как скажешь.
А Рита добавила:
-Ты тут не шуми, а ложись и  попробуй уснуть. Тебя сопроводить куда следует?
Саша осторожно кивнула и спустила ноги с кровати:
- Лешка, ты представляешь, всего-то сутки назад мы с тобой танцевали танго…

                     продолжение http://www.proza.ru/2013/02/25/1607 


На это произведение написано 7 рецензий      Написать рецензию