Овраги. Джонни

                           Глава 2.
Всегда непросто рвать прочные связи с людьми, уезжая в другие края. Особенно связи с классом и друзьями, которые в юном возрасте кажутся такими же органичными и вечными, как и связующая нить с родителями. Так же непросто наладить их на новом месте: тебя  жестко прощупают, в результате – примут или отвергнут. По крайней мере, в итоге «прощупывания» место твое в коллективе определится довольно точно, будто само собой.

С учебой у меня проблем не возникло – я приехал из прекрасной школы, где дело поставлено было так, что волынить удавалось только очень изобретательным лоботрясам.

Отличником я не был, но с вполне приличными знаниями, все-таки, угодил в класс «В» – самый слабый. Здесь собрались «изгои». Класс «А» – с математическим  уклоном, половина ребят – отличники. Класс «Б» - средний, крепкий класс. Мне бы туда. Но я приехал в середине учебного года, когда классы «А» и «Б»  были укомплектованы «под завязку». Класс «В» сформировался по остаточному принципу и шел с недобором.

– Увы! Я ничем не могу вам помочь, – развела  завуч руками. Мы с отцом находились в её кабинете. Высокая и худая, она, как цапля вышагивала по кабинету, с недоверием перелистывая мой дневник с оценками за полугодие, выставленными в прежней школе. Я для нее был никто. В этот момент с острой ностальгией вспомнил я прежних учителей, а особенно – нашу любимую классную.

Отец в таких ситуациях чувствовал себя не в своей тарелке. Он не умел упрашивать, когда ему в чем-то отказывали. Ему, наверное, проще было совершить марш-бросок с полной выкладкой. Эта черта впоследствии передалась и мне.

– Если он так хорошо подготовлен, как вы утверждаете, – продолжая рассматривать дневник, завуч высоко подняла брови, – возможно,  мы пересмотрим это решение летом. Всегда есть какое-то движение в численности учащихся. Кто-то уезжает, кто-то приезжает. А кто-то возможно и скатится в троечники. К «ашникам» – не получится, они давно осваивают повышенную программу, но к «бэшникам» – вполне  реально.

– Ну да. Конечно. Понятно, – вставлял  отец по ходу дела.

И с тонкой иронией, которую он всегда вкладывал в данную фразу, изрек "под занавес":

– Ясное дело!

Ирония эта, привычная для меня, но почти неуловимая для постороннего, означала: «Ну-ну, заливай дальше! Скажи лучше прямо - мол, просто не хочу напрягаться, и не морочь ты нам голову». 

Завуч прекратила хождение по кабинету:

– Ну, как? – профессионально-приятельски посмотрела она на меня через стекла очков и кинула быстрый взгляд на настенные часы.

– Хорошо, – бодро брякнул я, принимая из её рук дневник, а сам подумал: «Вот дура!», - совершенно   твердо зная, что никаких переходов не будет. На переправе коней не меняют. И выкрутасов таких народ в школе очень не любит – известное дело. Как она может такое говорить?

Зима выдалась суровая, и заняться вне школы мне особо было нечем. «Шанхай» завалило невероятно толстыми сугробами. Бродячие собаки купались в глубоком снегу и яростно катались на спине, избавляясь от блох. Под чистым белоснежным покровом скрылась вся неприглядность поселка. Грязь и нечистоты крепко сковал мороз. Пахло свежестью снега и дымком из печных труб. Друзья остались далеко, и я тосковал по ним. Все вокруг было для меня чужим. Свободное время я больше проводил дома за уроками и чтением книг. К своему огорчению, в классе я не видел притягательных личностей.  А раньше везде находил их без труда, и некоторые остались моими друзьями на всю жизнь.

В классе царили поразительное равнодушие друг к другу и к учебе. Все вели себя, как случайные попутчики. Общение – чисто формальное. Выше двоек и троек мало кто «поднимался»,  да и не ставил себе такой цели. Вне школы никаких общих затей и контактов у наших не было. Даже каких-то групп по интересам тоже не сложилось. Каждый сам по себе. Мне это казалось необычным.

– А чего ты хотел? Наш класс – полнейшее дерьмо, ведь мы – отбросы,  оставшиеся, так сказать, после «элиты», – обыденно объяснял мне Джонни по пути из школы домой. Он всю сознательную жизнь прожил в «Шанхае». – Мы все – круглые придурки, а тебе просто не повезло, что ты не попал в «Б», – совершенно беззаботно усмехнулся  Джонни, – и здесь ты можешь стать таким же обалдуем, как и мы.      

Никакой он, конечно, не «Джонни», а просто Женя. Но прозвище «приклеилось», и Женя на него охотно отзывался.

– А ты чего? – спросил я у Джонни, – ты-то чего не в «Б»? Ведь можешь неплохо учиться, я заметил, что, вот, физика тебе нравится.

– Могу, конечно. Но нет желания. А если нет желания, то на хрен все это надо?

– Ну, да! – Невольно согласился я.

– Ну, а физика… Действительно нравится. Меня вообще техника интересует. Мотоциклы, автомобили. Разобрать что-нибудь, собрать, отремонтировать – обожаю. Школу как-нибудь окончу, а к экзаменам подготовлюсь. Я это умею, когда надо. Думаю поступать в военное училище, танковое. "Броня крепка и танки наши быстры", - легкомысленно пробормотал - напел Женя.

Я слушал, искоса поглядывая на товарища, пытаясь уяснить себе безрадостную ситуацию, в которую попал. Я пока мало знал Джонни.

Он с характерными интонациями пел пошлые блатные песни, гоняя пару-тройку незатейливых аккордов на шестиструнной гитаре, украшенной полустертыми наклейками с изображением игривых женщин. Ещё Джонни более других помешался на битлах. Это приносило определенную пользу: пытаясь понять слова песен, приходилось учить английский язык.

– Какая дружба? Нет её у нас, да и откуда ей взяться? У нас каждый – сам по себе, – по-взрослому затягиваясь прикуренной «Примой», пояснял Джонни, – курить будешь?
 
– Джон, ты же знаешь, я не курю.

– А у нас почти все курят. И девки – тоже. И пьют – все что горит, - засмеялся Джонни. – Не курит только Чебриков, он спортсмен, занимается копьем. У него первый юношеский разряд.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/17/2052