Ваньша

   Была весна, поздняя весна. Я сидел у окна в вагоне электрички и наблюдал за немногочисленными пассажирами, снующими на перроне вокзала. Вчера хлопьями валил снег, а сегодня он таял под осторожными лучами весеннего солнца. Так повторялось, как по сценарию, уже долгих две недели, казалось, шла война между зимой, которая не желала сдавать свои позиции и несмело, но всё же неумолимо, надвигающейся весной. На душе, как обычно, было скверно, я ехал в деревню к тётке, помочь ей по хозяйству. Тётка уже два года, как жила одна, её муж умер от инфаркта, царство ему небесное, и я примерно раз в два месяца ездил к ней. Там я обычно две недели помогал ей и уезжал в город с чистой совестью, продуктами и дотацией, которой хватало примерно на месяц скромной городской жизни. Муж её, Тихон, был мужик зажиточный, работящий, но я так и не сумел найти с ним общий язык, да особо и не искал. По его определению я был «неисправимым лодырем», и уже не обижаюсь на него, я вообще человек не злопамятный, но когда он был живой, в гости к ним наведываться не любил.
 
   Близился полдень, солнце светило всё смелее и смелее, ручейки сливаясь, набирали силу и смывали с перрона  прошлогоднюю грязь. Я смотрел в окно, ел пирожок и запивал пивом, купленным на последние деньги, пил маленькими глотками, чтоб на дольше хватило. В вагон зашёл и сел напротив меня, откинувшись на спинку сидения, мальчик лет десяти. Я бросил на него взгляд и невольно перестал жевать, на меня смотрела пара больших карих глаз. Глаза были настолько выразительные, что я провалился в их глубину, они поглотили меня. Я как под гипнозом смотрел в них неподвижно, вероятно вытаращив свои глаза. Так мы и сидели, уставившись друг на друга.

- Тебя как зовут, - наконец опомнился я.

- Ваньша, - сказал мальчик, и продолжал смотреть.

   Я тоже смотрел на него не в силах отвести взгляд от его бездонных глаз, как мне показалось излучающих добро, большое необъятное добро. И вновь они как будто поглотили меня, закружилась голова, и я провалился внутрь, всё вокруг казалось карим, а я всё дальше и дальше летел внутрь этого царства добра, окружающий мир перестал для меня существовать, моё тело вдруг расслабилось и назад возвращаться уже не хотелось. Я вспомнил о других пассажирах и подумал: как же я выгляжу со стороны. С неимоверным усилием я пытался вырваться из этого плена.

- А меня, Олег, хочешь пирожок, - с трудом вымучивая слова, сказал я и услышал свой тихий неуверенный голос как бы со стороны. В ушах вдруг зазвенело.

- С мясом? – где-то далеко прозвучал голос Ваньши.

   Я энергично затряс головою и обхватил её руками, опустив глаза в пол. Сколько я так просидел – не знаю, очнулся, когда мальчик похлопывал меня по руке.

- С мясом? - повторил он.

- Нет, с картошкой, - наверное, закричал я и поднял голову, стараясь не смотреть в глаза мальчика. Оглянулся по сторонам: на меня вопросительно отовсюду смотрели маленькие, с бусинку, глаза пассажиров, мне стало немного не по себе от этих колючих взглядов.

- С картошкой, - ответил я и полез во внутренний карман, там у меня в целлофановом мешочке лежал ещё один пирожок. Я был как не свой, движения были скованными.

- Нет, спасибо, - сказал мальчик, увидев мой последний пирожок, - я сыт.

- Как хочешь.

   Я по-прежнему не смотрел на него, затем спрятал мешочек обратно в карман и уставился в окно. Поезд уже набирал ход, я сделал большой глоток пива. Что это было? Я смотрел в окно и краем глаз наблюдал за мальчиком, он тоже смотрел в окно. Чёрные волосы,  наполовину закрывающие уши, круглое лицо,  маленький нос, какой обычно бывает в этом возрасте, глаза даже со стороны были большие, как у инопланетянина, которого я однажды видел в каком-то документальном фильме. А может это? …  Пальтишко серого цвета, клетчатые брюки, он сидел на краю скамьи, вероятно, чтобы ногами доставать пол, в руках он держал вязаную шапочку. Я уже почти открыто стал рассматривать его неподвижное, ничего не выражающее лицо, взгляд его перепрыгивал с предмета на предмет по ходу поезда. О чём он думает, это маленькое существо с большими добрыми глазами?

   Я вдруг подумал: чем же эти глаза так притягательны? Из них на меня смотрело добро, большое и необъятное, наверное, оно такое и есть, когда ты смотришь на него, тебе уютно и хорошо и ты понимаешь, что тебе ничто не угрожает, и ты всегда найдёшь в этих глазах защиту поддержку и понимание. Ещё из них на меня смотрели неприкрытые искренность и непосредственность, глядя в такие глаза, хочется быть таким же, по-детски открытым и наивным. Хочется обнять эти глаза, спрятать, защитить и уберечь их от этого мира лжи, корысти и лицемерия, как будто это последний лучик надежды на спасение. Спасение кого или чего я до конца не понимал, но то, что оно требуется – в этом я был убеждён.

   Я уже окончательно пришёл в себя, поезд покачивался на ходу, в такт стучали колёса. Ваньша – интересное имя. А глаза как будто раскосые, большие и раскосые, как в японских мультиках. Хотелось ещё раз взглянуть в эти бездонные глаза, но опять оказаться в их зависимости желания не было. Если они излучают добро, то почему я боюсь в них смотреть?  Я решился.

- Тебе сколько лет, - спросил я, всё же избегая его прямого взгляда.

- Десять, я еду к бабушке и дедушке, у них живёт Том – это моя собака, которую мне подарила мама на день рождения, - Ваньша как будто предвидел возможные вопросы и заранее отвечал на них, - Том живёт в деревне, потому что у нас мало места в квартире. Но если у меня не будет четвёрок за год, то мама разрешит мне на лето взять его домой. И я покажу его своим друзьям.

   Мы разговорились, я больше не проваливался в его большие карие глаза, но всё же они немыслимо притягивали меня, располагали. Я подумал, что даже если у него будет четвёрка за год, мама не сможет ему отказать.

   На следующей станции мальчик вышел, его встречали, как он и говорил дедушка с бабушкой. Мы попрощались, ещё раз взглянув друг другу в глаза, но его взгляд уже был не такой поглощающий, как в первый раз, видимо мыслями он уже был со встречающими. На перроне помимо дедушки и бабушки Ваньшу встречал щенок, чудесным образом, появившийся из-за пазухи дедушки. Трудно передать те эмоции, которые бушевали при их встрече. Я смотрел и искренне завидовал этому мальчику, не потому что у него есть собака, а тому, как он умеет радоваться и что его абсолютно не волнует то, как он выглядит со стороны. Поезд тронулся и тут Ваньша в обнимку с собакой начал рыскать взглядом по окнам, заметив меня, он радостно на вытянутых руках показал мне милого щенка, который, как мне показалось, тоже посмотрел на меня. Я улыбнулся в ответ и помахал рукой.

   Поезд плавно набирал ход, вскоре после крутого изгиба дороги солнце переместилось относительно поезда и стало светить мне прямо в глаза. От яркого света мне стало не совсем уютно, и я пересел на сидение напротив, теперь я смотрел на уходящий пейзаж. Мимо проносились берёзы, залитые водой лужайки, полуобнажённые от снега пригорки, наверное, вот так пролетает и моя жизнь и уносится в никому неведомую даль и лишь моя недолгая память будет ещё некоторое время её хранить.
 
   Последнее время я живу в своё удовольствие, если это можно так назвать, нигде не работаю, никому ничего не должен, никому ни чем не обязан, я считаю себя свободным человеком. Проживаю я в двухкомнатной квартире, оставленной мне родителями. По стечению обстоятельств они погибли в автомобильной катастрофе через неделю после смерти тёткиного мужа вместе с моей женой и моим ребёнком, когда ехали в деревню. Раньше у меня был стимул, я жил не для себя и готов был на многое, ради поставленной цели – обеспечить беззаботную жизнь своей семье. Сейчас надрываться не имеет смысла, чтобы прожить мне не требуется много средств. Питаюсь я скромно, увлечение у меня два – это компьютер, за которым я провожу большую часть своей жизни и футбол. На еду у меня уходит немного денег, спиртное я не употребляю, пью только пиво и то, сдерживаю себя в этом - дорого, плачу за интернет, а на стадион меня пускают бесплатно в память об отце – он работал там тренером. За квартиру я плачу вовремя, для меня это закон – не влезать в долги. Если кончаются деньги или я хочу что-нибудь приобрести, то иду на пятак – это место, где с восьми часов утра собираются люди, которые хотят подработать. Приезжают работодатели и забирают нас на рабочие места, обычно это разгрузка-погрузка, уборка и другие неквалифицированные работы. Спрос есть всегда.

   На следующей станции в вагон вошел мужчина среднего роста, в светлой лёгкой куртке, в джинсах и в начищенных ботинках, которые он странным образом не запачкал в этой весенней распутице. Окинув взглядом сидящих, он выбрал место напротив меня. На мой взгляд, ему было лет тридцать с небольшим. Сев, он бросил быстрый взгляд на меня и стал смотреть в окно. К тому времени я уже съел свои пирожки и тоже смотрел в окно.

-  Вы не в Кузедеево? – спросил мужчина через некоторое время.

- В Кузедеево, - ответил я.

- Вы там живёте?

- В гости еду.

  Мужчина явно оживился. Он был без шапки, тёмно-русые волосы, низкая чёлка создавала впечатление узкого лба, зеленые глаза, широковатый нос, правильной формы нижняя часть лица.

- А вы не слышали про реабилитационный центр на улице Центральной, номер 16, - произнёс он.

   Я слышал об этом заведении и даже периодически общался с некоторыми его обитателями. Это был реабилитационный центр для наркоманов и алкоголиков, были там и те, кто просто заблудился в этой нелёгкой жизни и мечтал сбросить старые оковы и ступить на новый жизненный путь. Там не было психологов и медицинских работников, руководили там люди свято верующие в Бога, а исцелял, по их словам, сам Бог. Вначале, когда открылся этот центр, ходило много нелепых слухов, вплоть до того, что среди мусора, который они вывозят, находили человеческие кости. Все старались пройти мимо этого центра и с любопытством заглянуть через невысокий забор в надежде увидеть там дикие пляски с утробными воплями и жертвоприношения, но ничего этого, к их великому сожалению не было, и вскоре сплетни утихли. Обитатели центра по деревне праздно не ходили, но под замком их никто не держал, было правило, что за пределы центра никто без разрешения выходить не мог, дабы не было искушений. Главным надсмотрщиком была их совесть.

- Слышал о таком, - неопределённо ответил я, - у вас там кто-то находится?

- Нет, я сам туда направляюсь.

- И что же вас туда направляет?

   Он задумался, вероятно, подбирая слова. После затянувшейся паузы я ожидал услышать невероятную историю, высокопарные слова или, по крайней мере, нечто подобное, но он сказал просто:
- Я хочу изменить свою жизнь.

- Извините, - сказал я, - но как вы хотите это сделать?

- С помощью Бога.

- И почему вы решили, что Бог вам поможет?

- Я шахтёр, - после некоторого раздумья начал он, - работа тяжёлая, порой целый день без свежего воздуха, в полный рост не разогнуться, а то и на четвереньках передвигаешься и самое трудное без сигарет. После отработанной смены, когда уже поднимаешься на этаж, все первым делом стараются закурить. Однажды у нас перетасовали смены, и к нам попал один человек, звали его Андрей. Так вот, уже после смены на этаже все бросились к своим шкафам, курить-то хочется, а кто и пиво уже пьёт, а инструменты, провода, шланги и прочие причиндалы побросали. Обычно бригадир кричит, за то, что вовремя не убираем. Всегда ругался, а тут нет. Отдохнули, минут через пятнадцать пошли провода сматывать, инструмент складывать. Смотрим, а всё уже сделано. Это Андрюха за всех всё собрал. Я вначале на него как на ненормального посмотрел. А Витька, тоже с нами работал, говорит: «Да он христианин, не обращайте внимания, он всегда такой ненормальный». Посмеялись мы и забыли. После следующей смены — то же самое. У нас молодые парни были, давай над ним подшучивать. Эй, христианин. Ты, мол, не куришь, не пьёшь, так иди, прибери там. А он им: «Уберу, идите, отдыхайте ребята». А они смеются, чуть ли не издеваться начали. А он и глазом не ведёт. Пока мужики не приструнили их, не успокоились. И так всю неделю. Некоторые стали Андрею помогать, прежде чем за сигареты хвататься. А некоторые продолжали смеяться над ним, громко, во всеуслышание. Среди них был и я. Я тоже смеялся, - он встал, потом опять сел, переживал, - понимаете, тогда, когда мы смеялись над ним, каждый из нас внутри себя прекрасно понимал, что этот человек духовно сильнее нас всех вместе взятых.

   Он замолчал.

- Это он рассказал вам про Кузедеево? – спросил я.

- Да, - ответил он спокойно.

   До Кузедеево оставалось немного и оставшуюся часть пути мы в основном молчали, обмениваясь лишь незначительными фразами. Странный человек, думал я, уповает на Бога, а есть ли он, и поможет ли? По крайней мере, нельзя лишать человека надежды, быть может, даже последней. Мы привыкли решать свои проблемы сами. Но как решить проблему одиночества, как быть когда душу разрывает на части, когда никто, никто на этой земле тебя не может понять и утешить. Как быть когда тебя предают? Как быть когда ты держишь в руках это хрупкое счастье, и вдруг в одночасье оно разбивается вдребезги. Когда то, что ты лелеял и ради чего жил, вдруг перестаёт существовать. Когда ты заходишь в тупик, кричишь и воешь от бессилия, а тебя никто не слышит, когда душа твоя, содрогаясь, рыдает, а этого никто не хочет замечать. От кого ещё можно ждать помощи в этом мире?

   Я подходил к дому тёти и думал о Боге. Какой он? Не могу представить, но знаю только одно: у Ваньши глаза как у Него.

                                                                            2014