Золотой куполок. Глава 10
Мальчишки обычно собирались в старом сарае у Алика.
Внутри, под самой крышей, отец когда-то выгородил голубятню, но голубей давно не держал: не до них стало отцу. Сразу после армии женился, - семья, сынок рос, и одна мысль в голове сверлила: где заработать, да как прокормить. Какие уж тут голуби!
В заброшенной голубятне можно было только сидеть или лежать, - низкий потолок встать не позволял. Алик натаскал в голубятню елового лапника, сена и частенько оставался летом ночевать в духмяном и тёплом собственном гнезде. Только бабушка обязательно проверит к вечеру:
- Эй, голубь сизокрылый, тама? – крикнет снизу.
- Здесь буду спать. Ладно, баб? – ответит внучок.
- Спи, ладно, а то в избе душно, и дед больно храпит…
Нынче вся компания была в сборе. Вован и Армен отпросились у своих до утра, сказав, что ночевать будут у Алика.
Ребята лежали на сене и строили планы на ночь.
- Значитца так, копать будем по очереди: начинает Вован, после, как устанет, - Алик, я в конце, - распределял обязанности Армен. Один копает, другой отдыхает, третий на шухере. Усекли?
- Усекли, ага, - соглашался Вован, но копать землю у камня ему не хотелось, и соглашался он потому, что ребята так решили, а против всех - как идти. Не хотелось показывать друзьям, что на самом-то деле боится он камня. Давно еще, маленькому, бабушка рассказала страшную сказку…
… Зимой на печи, привалившись спиной к теплым кирпичам, другим боком - к мягкой бабушке, и так, чувствуя себя в полной безопасности, Вовка просил:
- Давай, баб, рассказывай… Страшную… про камень… Ну, баааб, - тянул внучек и тормошил, начинавшую задремывать в тепле, старуху.
- Ну, ладно, слушай. Давным-давно это было, щас уж и не вспомнить коды. Давно очень. Тут, в Гостце, еще и не жили никто. Боялись русские люди тут жить-то. А место было красивое, дак и щас красиво. Я вот здеся родилась и краше нашей деревни не видала. Но это щас, а давным-давно, внучек, боялись люди энтого места. Забредёт кто ненароком ягод собрать, иль так в даль поглядеть с горы, - да и пропадёт.
- Куда пропадёт.… Как? – замирающим голосом спросит Вовка, и теснее к бабушке прижмется.
- Насовсем пропадёт, в тартар провалится…
- Это куда, баб, какой тартар?
- В преисподнюю… так ещё называли. Провалится туда, откуда выходу нет, и - всё, как и не было человека, и из памяти даже исчезнет. Особенно малых деточек неразумных забирало…
- А что там, баб, в тартаре-то?
- Хто ж ево знает, оттудова не возвращаюца. А только по весне вымоет из земли косточки белые – всё чо осталося, чёрные вОроны их растащат. Вот так-то долго и было, пока не народился в энтих местах Иван-великан. Вот вырос он такой большой, да сильный, красивый и пришло время ему жоница, нашел он невесту себе, такую же красавицу Марьюшку, и говорит родителям: «Вот батюшка, вот матушка, хочу, мол, жоница». «Дело хорошее, - говорит батюшка, - только где вы жить будете? На тебя поглядеть да на Марьюшку – эвона, какие вымахали – изба наша мала будет. – Благословите, батюшка, а жить мы найдем где», - отвечает Иван-великан.
Благословил батюшка, и пошли они местожительство искать, шли-шли, день шли, другой, третий и пришли на энту гору, и так она им понравилась, что порешили здесь и остановиться. Наломал Ваня ёлок да сосен, построил салаш пока на лето.
Живут себе в салаше, как в раю, а только по ночам всё вроде кто-то воет да свищет, а то и салаш трясёт, будто свалить хочет. Марьюшка бояться стала. Да и Ивану, конешно, неприятно. И решил он проверить, кто звуки такие по ночам производит, кто Марьюшку его ненаглядную пужает? Дождался Иван вечера, вышел из салаша, притаился за кусточком смородиновым, и как пала ночь-полночь, тут вдруг дыра в земле открылася, а из дыры-то могильным холодом повеяло, и полезла оттедева всяка нечисть: каракатицы, да кикиморы пучеглазые. «Ах, ты, нечисть подземная, повылазила! Марьюшку мою пужать! Ну, держитеся!» Осенил Иван себя крестом, схватил камень огромадный, да со всего маху тую дыру подземную и запечатал. Вот с тех пор камень-то и лежит тама и трогать его нельзя, да и ходить близко не надо. Понял, иль нет, пострелёнок?
- Понял… не буду туда ходить… и камень не буду трогать, - сквозь дрёму шептал внучек.
Бабушка гладила его по курчавой головке, поражаясь твердости волосиков свернутых по-африкански пружинками.
- Охо-хо, прости Господи, грехи наши, - бормотала бабушка зевая. Своего единственного внука она очень любила, несмотря на необычную его внешность.
- А дальше чего было, баб, давай дальше…
- Ну, а дальше-то чего? - как у всех. Деточки пошли. А как прознал народ, что запечатал Иван дыру страшную, так и стали к ним в гости приходить, погостят-погостят да и останутся, глядь, ан, свою избу ставят. Так и зажили, а деревню прозвали Гостец.
- А Иван с Марьей как?
- Преставилися в своё время, всему сроки положены на земле-то… Да их поминают, считай, кажную весну. Вот цветочки по склону распускаются синие с жёлтеньким, - видал?
- Да, много их…
- Вот-вот, а зовутся они Иван-да-Марья, а много – дак и деточек-то у Ивана с Марьюшкой много было, не то, что щас. Ты, вона, один у мамы… Правда, штучный, - засмеялась бабушка и крепко-крепко прижала к себе курчавую головку внука.
Сегодня ночью ребята решили копать. То, что клад там зарыт, - под камнем, никто, кроме Вовки, не сомневался, но и он против всех выступить не решился. Раз уж все заодно…
День угасал. В голубятне стало темно, но на дворе в сумерках еще можно было всё разглядеть.
- А вот я вам фокус сейчас покажу, - сказал Алик.
Он пошарил рукой по стене, которая располагалась со стороны двора, и незаметно вытащил из доски круглый сучок – через отверстие проник свет, и на противоположной стене, как на экране, нарисовалась живая картина двора, и даже видна была бабушка, шедшая закрыть дверь курятника на ночь.
- Класс! Кино настоящее, - восхитился Вовка.
- А чего картинка-то вверх ногами? - скептически заметил Армен.
- Ну, так уж получается, тут уж ничего не сделаешь.
- Настоящий наблюдательный пункт получился, - нас не видно, а мы всё видим.
- А то…
Вскоре совсем стемнело, и незаметно сморил ребят сон…
Первым очухался Армен.
-Эй вы, сони! Подъем! – зловеще шептал он и шарил рукой справа, где должен бы лежать Вован. Но в темноте, с закрытыми глазами негритёнок был совсем невидим. – Вовка, вставай же! Алик! Всю ночь проспим… Слышите, что ли, не успеем же. Вставайте!
Ребята зашевелились, завздыхали, но продолжали лежать. Армен подполз к люку в полу, открыл его – в голубятню пахнУло ночной сыростью - и вылез наружу. Он взял одну из приготовленных лопат и начал черенком стучать в пол голубятни.
- Вставайте, козлы!
- Чо ты шумишь-то, всю деревню разбудишь, - зашипел сверху Алик.
- Вставайте сами тогда. Вовка, тебе первому копать, вылазь!
Ночная прохлада пролилась туманом. Здесь у земли ребята шли, как в молоке плыли, почти не различая друг друга, негромко переговаривались Армен с Аликом, а Вовка с лопатой на плече отставал и всё никак не мог согреться.
- Как думаешь, чего там зарыто? – спрашивал Армен. – Я думаю золото, - отвечал он сам себе.
- А может – оружие? – предположил Алик. – Что-то там железное лежит, раз молния бьёт.
- А чо, оружие тоже хорошо, пригодится… Или продать. Или самим иметь. А может золото в сундуке железном? – не сдавался Армен.
- Откопаем – увидим…
Вокруг камня тумана не было, лишь бок его покрывала роса, отчего он поблескивал, отражая лунный свет. Долька луны висела в небе, мерцал свет звезд, - млеком небесным они текли куда-то ввысь в бесконечность ночи и мира.
Армен наметил своей лопатой квадрат под камнем.
- Давай, Вован, копай! Хватит трястись-то, - он заметил, что у Вовки дрожит подбородок. - Копай и согреешься… Вот так - полметра на полметра, понял?
Вовка кивнул и приступил к работе.
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2014/04/17/97
Свидетельство о публикации №214041502375