Знаете, когда война начинается?

       – Знаете, когда война начинается? – дед  Василия – моего старого знакомого, сидел напротив, прислушиваясь к нашему разговору.
       Мы, переглянувшись, повернулись к нему.
       – Не тогда, когда бомбы упали на твою землю. И не тогда, когда ты отступаешь…
       Он молчал, глядя куда-то в сторону, словно что-то вспоминая.
       Я посмотрел на Василия и видел, что он, так же как и я, никогда не задумывался об этом.
       – Когда страх стрелять в человека пропадает. А он пропадает, когда его убила боль за погибшего друга, за разрушенный дом, за слезы матерей, жен, детей…
       Вот тогда и начинается война.
       Наша-то тоже только под Смоленском началась. Не раньше. Боялись! Что греха таить?..  Боялись.
       Просто боялись. Боялись стрелять в людей, боялись сами быть убитыми.
       А потом боль все вытеснила. Не осталось страха. Болело так, что и смерть была облегчением.
       Вот тогда и начинается война.
       …А тот, кто пришел с мечом, завсегда погибнет. Нет у него этой боли. Нет! А, значит, – неправ.  Прав тот, на чью землю войну принесли. А если прав – то и победа будет за ним.
       – А тогда зачем до Берлина шли? – Василий серьезно посмотрел на деда. – За границей уже их земля была.
       – Не стало у них своей земли, как только ушли со своей, бросили её. Так-то вот! Своя земля там, где стоишь и спишь рядом с могилами дедов. Все остальное – чужая. Чья-то... – дед глянул в упор на внука.
       – Хорошо! А как же те, кто там оставался жить?.. Кто в руки оружия не брал. Получилось, что вы к ним с войной пришли?.. Как тут быть? – не унимался Василий.
       – Получается так. Неправильно так. Но есть оправдание: боль звала. Может, и желание мстить. Может, чтоб быстрее все закончилось.
       Но победа всегда за теми, кто на своей земле. И тут все так же произошло.
       Нашими руками с себя свою беду сбросили.
       Победили, значит, они! Нашими руками и жизнями, но они! Так-то вот!
       Между собой не воевали – не взяли греха на душу, а нашими руками это сделали.
       Как вы говорите: «по краям-то, они в шоколаде». Так ли?
       А мы до сих пор раны зализываем. Ты вот мне плечо подставляешь почему? Потому, что я ногу таскаю за собой. Не она меня носит, а я её. Вот! Видишь, и тебя моя война достала!
       …Данька подрастет, мои медали-ордена перебирать будет. Тоже солдатом мнить себя станет.  На компьютере у него только взрывы и стрельба.
       К чему готовитесь? Ладно, если свою землю защищать!.. «Хочешь убивать – приготовься плакать!» 
       …Тут подхожу к нему  вчера вечером говорю: «Чего не спишь, басурман?..»
       А он мне: «Думаю!»
       «О чем? Если не секрет…»
       А он мне: «Вот ляжешь в траву, а тут как тут – комар. И сразу на руку. Вот, как он узнал, что я тут? Ведь не увидел же! Значит унюхал. А где у него нос? А, если он мою кровь пьет ртом, то это вот длинное – не нос! А где нос? А нос-то всегда надо ртом! А там и нет ничего. А если и есть, то маленький, а как унюхал? Чтоб унюхать, нужен длинный нос, как у собаки. А у него нет такого! А если и рот, и нос в этом… как его… то – чем дышит, когда кровь пьет? У слона-то вон – отдельно…  А если бы я не пришел и не лег бы в траву, то что бы он ел?»
       Дед замолчал. Молчали и мы.
       – А я и не знаю, что сказать! Никогда не думал, где у комара нос. Всегда считал, что… Как все считал! 
       ...А как тогда дышит?
       …Вы вот за войну разговор ведете! А сами тоже не знаете, как и чем комар дышит.
       А ребенок вечером заснуть не может, потому, как не с кем ему днем о комарах поговорить. Только этот компьютер со стрельбой, да я, который на всю жизнь настрелялся.
       Все-то вы о ней знаете. О войне. И ни хрена-то вы о комарах не знаете! 
       А комары-то ближе же к вам! А ничего-то о них не знаете! Не интересно вам. Вот Даньке интересно. А ваши разговоры неинтересны. Вот так и живем… Просто хлеб жуем… Для чего?
       …И о людях, что рядом, вам не интересно. Вам глобальные задачи решать надо.
       «О войне и мире». Ясно дело: о чистоте всей Земли легче рассуждать, чем  порядок держать напротив своего дома.
       Приехал человек – лет десять не виделись. А вы о войне! «Не влезай в междоусобицу!..»  А горит в душе – собирайся и поезжай. Вставай под какое-нибудь знамя. Только не болтайте! О чем тут говорить?.. Ничего не поймете, поскольку ничего не знаете, не видели, не чувствовали.
       Дед встал, взял палку и пошел к дому.
       – Ворчит! Ворчит! Слава богу, что ходит.
       Ну, рассказывай, как у тебя дела-то? Как дети, жена? Как родители? – начал, было, Василий, подавшись ко мне.
       – Ты бы, Василий, узнал бы – чем комар-то дышит. Да рассказал бы мне, а я Даньке, раз у тебя на ребенка нет времени. И удочку мне справь. Я ему обещал с ним на рыбалку сходить. Тебе-то некогда. Не отца же твоего просить, чтоб тебя выпорол, – дед стоял, показывая куда-то палкой, и улыбался.
       – Не… ты слышал? Выпорют они меня… Тут крутишься, как белка в колесе…
       Выпорют они! За комара какого-то! – Василий, улыбаясь, развел руки.  – Ни выпить с друзьями! Ни сходить налево! Как в тюрьме, честное слово, с ними – стариками этими…