Лейтенант и Зося

   Лето 1968 года близилось к исходу, завершался и первый офицерский отпуск. Вчерашний курсант, а ныне молодой лейтенант Борька Шарапов волоком вытащил в тамбур  чемодан с домашними пожитками — родня тщательно отбирала для него все необходимое в самостоятельной жизни: ложки, вилки, кастрюли, харчи на первое время, мало ли что...
   Снова вернулся в свое купе, вытащил огромный узел с упакованным в него обмундированием: синее одеяло, две шинели, два кителя, брюки, сапоги, шапка, фуражки, портянки.
   Следом за ним с керосиновым фонарем в руке в тамбур вышла белокурая проводница:
   - Стоим здесь одну минуту, не мешкай, я на  всякий случай фонарем подам сигнал машинисту, чтобы задержал отправление.
    - А то придется вещи на ходу выкидывать, - добавила она.
   Борька вытаращил на нее глаза, отметил про себя:
   - Симпатичная, однако... Чего я всю ночь проспал на полке? Нужно было бы познакомиться, пожалел он.
    - Как зовут-то тебя, лейтенант? - спросила проводница.
    - Шарапов я, - приободрился было Борька...
     Заскрипели тормоза, поезд плавно остановился, проводница открыла дверь и первая спрыгнула на землю. Борька спрыгнул вслед за ней и кое-как стащил свои вещи, отыскал в темноте теплую ладонь проводницы. Та сжала крепко одной рукой Борькины пальцы, а второй рукой  закачала фонарем машинисту. Постой, мол...
     Тусклые фонари на полустанке дополняла огромная луна, висящая над макушками деревьев. Борька опустил голову -  лучики бликов  исходили и от  начищенных до блеска  хромовых сапог лейтенанта...
   - Как же ты один здесь жить будешь, Шарапов? - прервала молчание проводница.
   - Не знаю я...-  прошептал Борька и поднял голову.
   - Красивый ты, лейтенант.
Взгляды их пересеклись на мгновение, машинист дал протяжный гудок, поезд медленно тронулся на Брест...

      Борька огляделся. Напротив заметил движение в светящемся окне, зашел на огонек. Дежурный железнодорожник преклонных лет, смешивая  русскую, польскую и белорусскую речь,  все сначала выспросил внимательно, а затем начал по телефону рассказывать кому-то, что приехал «красноармеец — пан офицер» и ищет свою часть. Потом велел Борьке прилечь на топчан, утром за ним должна приехать машина с «ракетной точки».
    Не спалось... Последний раз он ютился на таком же топчане месяца три назад, находясь в  гарнизонном карауле. Но тогда он засыпал мгновенно, как только начиналась его отдыхающая смена. Сейчас же короткая беседа с проводницей и ее пронзительный вопрос о будущей жизни  крепко засели в  голове. Так и ворочался остаток ночи...
   Утром  вышел на улицу, солнце медленно поднималось из-за сплошной стены густого леса. Поодаль от железнодорожной магистрали отходила в лес малозаметная линия. На опушке леса виднелось  сплошное синее поле цветущего дикого люпина. Легкий ветерок слегка колыхнул цветы и, словно по морю, волна покатилась вдоль наклонившихся берез.
   - Белоруссия! - с нежностью  произнес Борька. Он сам выбирал это место службы. Спросил у железнодорожника:
    - В какой хоть стороне моя часть?
    - Смотри вон туда — там недалеко Брест. А за этим лесом  граница с Польшей. В лесу твоя часть, километров шесть отсюда, - ответил железнодорожник. И добавил:
    - Рядом с нашей деревней, за молоком будешь к нам ходить, а мы в вашу автолавку за хлебом.
    Борька плохо соображал, зачем ему ходить за молоком  — командиры обеспечивали прежде сытное и добротное питание по курсантской норме...
    - Вот и Зося едет, - услышал он от железнодорожника.
   Из леса выкатила подвода с двумя людьми. Приблизились... Девушка спрыгнула ловко на землю, подхватила с собой рюкзак. Спросила:
   - Дядь Николай, поезд на Барановичи еще не приходил?
    Железнодорожник улыбнулся ей:
    - Стася, по тебе можно часы сверять. Успела вовремя!
    На подводе осталась женщина на вид лет сорока. Она  была в голубом платье. А поверх одета стеганая телогрейка, в таких он видел белорусских партизан в кино про войну. Заметив, что молодой военный внимательно рассматривает ее, пояснила:
    - По утрам уже прохладно в лесу стало.
    На ногах резиновые калоши и теплые носки. Борька перевел взгляд на лицо — правильные черты восхитили его:
   - Как актриса, - подумал он.
    Железнодорожник  предложил:
   - Зося, подвези пана офицера до части, тебе там недалеко будет. А то когда еще военные машину пришлют за ним?
    Борька заволок вещи на подводу... Зося легонько пристукнула вожжами лошадь - тронулись в путь...
   - Служить будешь здесь? - нарушила молчание Зося.
   - Пока не знаю, но говорят здесь моя часть, - ответил Борька.
   - А какой номер? - настойчиво спросила Зося.
   - Не запомнил, - соврал он. В училище его научили никому не говорить номер части, военная тайна...
   - 92500 небось? - допытывалась Зося. - Значит довезу тогда... и продолжила:
   - Откуда  в наши края пожаловал? Наверное из Москвы?
   - Нет, я из-под Горького сам. Там мой дом, мои родители там живут, - пояснил Борька. А ваши края я выбрал сам — учился в училище на отлично и имел право выбирать место службы. Зовут меня Борис Шарапов...
   - А я Зося. Правильно выбрал, у нас и люди хорошие и невеста тебе найдется, одобрительно кивнула она. Я  здесь родилась. Наша деревня под Польшей до войны была. Мама моя прислуживала в доме у богатого пана, а я вроде как незаконнорожденная дочь их. В войну маму забрали на работу в Германию и я осталась с бабушкой. Вот уже как двадцать лет работаю в колхозе, - с некоторой досадой закончила рассказ Зося.
        А потом, как бы вспомнив, добавила:
   - Замужем не была, но дочь родилась. Стася у меня на ткачиху выучилась, теперь в Барановичах работает, изредка приезжает на выходные. Скучаю без нее...
        Борьке хотелось подремать и он прикрыл глаза. Его воображение нарисовало картину любви красивой молодой домработницы и богатого польского помещика. Вот откуда у Зоси такие тонкие и благородные  черты лица, сделал вывод он, борясь с дремотой.
   - Тпру, стой, - и повозка остановилась.
       Борька открыл глаза.  Рядом увидел небольшой,  выбеленный известью, домик. Любопытно ему стало, каков домик внутри, как обустроено хозяйство. Все-таки другая республика, другой народ, да еще польская деревня.
       Зося поняла это и предложила:
    - Зайдите в хату, молоком парным сейчас напою, когда еще в часть свою попадешь? - засуетилась она.
         Подошли к домику. 
   - Дверь с высоким порогом, - отметил про себя Борька. Тепло берегут..
         Замка на дверях не было, даже места для него не было. Понятно, что дверь никогда не запиралась, значит не было необходимости...
        Зося толкнула коленкой дверь и пропустила Борьку  вперед. Тот смело шагнул в дом и оступился... Нога искала  опору в виде дощатого пола, но таковой не было. Полы в доме были земляными... Посреди дома стояла большая печь, к ней прислонился стол. За печью виднелись две небольшие дощатые кровати. Над столом на проводах висела одна лампочка на весь дом. Зося пояснила:
   - Вот год назад нам от военной части провели провода, теперь свет есть... А то с керосиновой лампой жили. И предложила:
   - Давайте завтракать.
   - Неудобно как-то, - ответил Борька. 
   - Давай—давай, у меня бульба с вечера сварена, агурки в бочке есть, молоко утрешнее парное еще не остыло... - не унималась  гостеприимная хозяйка. Сдался Борька...
       Утомленный дорогой и бессонной ночью, разомлел он после завтрака.
   - Поди приляг, я кровать застелю. Вздремни часок, часть твоя спит еще... - снова засуетилась Зося.
       Борька снял хромовые сапоги, размотал портянки. Ноги благодарно вытянулись на жесткой дощатой кровати... Сон наступил почти мгновенно...
       Разбудил его мерный звук и плеск воды. Чуть приоткрыв глаз, он увидел, как в дальнем углу дома, поставив на деревянную скамью железное корыто, Зося, наклонившись, заткнув подол платья за пояс, стирает его портянки. Сполоснув их в корыте, она ловко трет ими о гофру стиральной доски. Трр... трр... чвак... чвак...
    Взгляд задержался на  оголенных ее ногах. Стройные и сильные, они маняще белели  на фоне серой, невзрачной стены. Страстное желание овладело им.
     Как быть? Что делать? В этом смысле у него не было никакого опыта. Жизнь в казарме, редкие увольнительные в город,  робкие ухаживания  за девчонками не доходили до чего-то серьезного. А в отпуске сплошная работа, нужно было помочь родителям со строительством дома. Не до гулянок было...
      Борька заворочался на кровати, одеяло медленно скользнуло на пол. Зося на цыпочках осторожно подошла, чтобы поправить одеяло. Но что это???
     На нее с мольбой смотрели широко открытые глаза Борьки. Он протянул ей руку навстречу, обнял за талию. Зося не противилась. Тогда Борька вскочил, как бывало по команде старшины: «Пятая батарея — подъем!!!»
    Мигом в сторону полетели голубое платье, нехитрое сельское белье Зоси.
   - Не торопись, пан офицер, - прошептала она и начала нежно гладить и целовать его.
   - Молодой ты еще, ничего не понимаешь, - повторяла она, продолжая  любовное действо.
      Борька услужливо делал все так, как она хотела...
    - Ты моя первая в жизни женщина, - только и сумел вымолвить он, обессилев...

            В дверь осторожно постучали. Борька очнулся от пережитого, мигом вскочил и высунул растрепанную голову на улицу. За дверью увидел офицера с красной повязкой на рукаве «Дежурный по части».
   - Вы лейтенант Шарапов? - грозно спросил он.
   - Да, - извиняющимся голосом ответил Борька.
   - Мы вас давно ищем. Вас ждет командир дивизиона подполковник Омельченко...
         Все, сладкий сон закончился так неожиданно и сурово. А ему так хотелось продолжения... он еще ничего не понял...
                                август 2014 г.