Свинячья доля

Добро и зло неразрывны.
Д. Руми.

Утром, открывая гараж, Алексей Петрович Белокуров  услышал  петушиное пение. Откуда бы здесь взяться куриному вожаку? – не мог взять в толк Алексей Петрович. Гаражный кооператив находился посреди городских построек, рядом – ни одной частной усадьбы… Пение повторилось; оно было глухим и доносилось словно из-под земли.

Белокуров заглянул в приоткрытую дверь соседнего гаражного бокса, принадлежавшего Павлу Ивановичу. Тот по обыкновению копошился возле народного автомобиля марки «Ока», требующей, как и у всех владельцев сей допотопной техники, непрерывного ремонта.
- Павел Иванович, ты не слышал, где-то здесь петухи кричат? – завел Белокуров речь на животрепещущую тему.
- Как же не слышал, если у меня под машиной курятник размещен. Над подвалом места много, вот они и живут. А что делать, если народ по миру пустили?
Думал ли тогда Алексей Петрович, что и ему предстоит завести "подсобное хозяйство" даже не в гараже, а в собственной городской квартире? Ан нет, пришлось…

Михаил, белокуровский родственник, имевший в пригороде частный дом с земельным наделом, вздумал взять на летний откорм пару малых поросят. Почему бы и нет? Все условия для домашнего свиноводства у него имелись, включая двор на несколько соток, колодец и пристройки. Сказано-сделано. Купили на рынке поросячью пару – Ваську и Машку, но Михаил попросил родственников подержать хрюкающий молодняк на квартире, пока он не соорудит подходящий свинарник. Пришлось приспосабливать квартиру под свинячий образ жизни.

Поначалу свинушек определили в картонную коробку, устланную по дну прошлогодней пожухлой травой, какую нарвали из-под тающего весеннего снега. Хрюкалки вполне довольствовались выделенным местом жительства, где прижимались друг к другу спинками и своим жизнерадостным нравом вызывали у покровителей умилительные улыбки.

Вскоре  окрепшим питомцам стало тесно в картонной колыбели, и они наловчились выскакивать из нее  так, как если бы их выбрасывала оттуда какая-то катапульта. Выпрыгнув  кузнечиками из тесной коробки, свинки плюхались на пол, утыкаясь в него чушками, тут же бодро вскакивали на короткие ножки и с радостным хрюканьем разбегались по квартирным просторам,  цокая по паркету быстрыми копытцами.

Чтобы  пресечь неуправляемую  беготню, шустрых беглецов переселили из коробки в ванну, дно которой застелили матерчатыми мешками. Поросята, вкусившие вкус свободы, пытались преодолеть  высокий чугунный барьер, но только неуклюже карабкались по гладким стенам эмалированной ванны, неизменно скатываясь на дно.  Надо отдать должное временным поселенцам ванны: вопреки распространенной о них худой славе любителей грязи, которую они всегда найдут, Васька и Машка скрупулезно блюли чистоту в отведенном пристанище. Отхожее место они установили в дальнем краю ванны, где находился сток воды, а сами ютились в другом ее краю.

Михаил, вопреки своим обещаниям, затягивал устройство свинарника, а в городской   поросячий приют между тем пришла беда. Поросятки, славные, нежные и безобидные, слегли, подкошенные неведомой болезнью. Они уже не пытались выскочить из чугунного загона, а больше лежали, утратив былое жизнелюбие и аппетит. Маленьких пациентов привезли в ветеринарку, где им установили заболевание – воспаление легких. Оказалось, они простудились, когда, разбросав постеленные мешки, укладывались спать на холодном дне чугунной  ванны. В срочном порядке завезли поросятам детский матрац для утепления, но это были уже запоздалые меры.

Назначенные ветеринаром лечебные процедуры не пошли впрок Машке; бедняжка отдала богу душу. Однажды утром увидели ее бездыханной, она лежала на боку, безучастная ко всему происходящему вокруг. Васька стоял рядом в угрюмой позе, осознавая трагизм случившегося. Белокуровым до слез было жаль Машку, ставшую жертвой ихнего же головотяпства. Впрочем, не для того ли Бог прибрал беззащитную свинку, чтобы уберечь ее от предстоящего забоя под ножом? С этими невеселыми думами Алексей Петрович вывез свиную тушку в ближайший лесок и захоронил под белоствольной молодой березкой.

Начали выхаживать Ваську. Витамины, уколы, лекарства, уход… Эльза Ивановна в нарядных одеяниях приходила с работы на обеденный перерыв, накидывала на себя фартук, садилась на стул, укладывала на колени больного и кормила его из серебряной ложки. Тому оставалось только открывать рот и глотать пищу. На этот раз усилия целителей были вознаграждены, и дела у Васьки пошли на поправку.

Нежная забота, уделяемая Ваське при излечении, вконец избаловала его. Оклемавшийся свиненок отказывался принимать пищу иначе как из ложки. Он садился на упитанный зад, упираясь в пол передними  ногами, и тянулся кверху пятачком в ожидании ложечных порций питания. Так и откармливали привередливого поросенка.

Окрепнув, Васька научился брать чугунный барьер и, зацепившись за край ванны передними ножками, вываливался из нее на желанный простор. Если при этом дверь ванной комнаты оказывалась закрытой, он устраивал такую оглушительную визготню, что домочадцы неслись со всех ног, чтобы выпустить пленника из неволи. Весьма довольный обретенной свободой, Васька весело бегал по комнатам, выбивая копытцами мелкую дробь по полу. Забавно было смотреть, как он семенил короткими ножками, обследуя квартирные закоулки.  Бывало, хозяева слышали ночами эту мелкую дробь, выбиваемую на паркете бегающим парнокопытным. Он сновал по спальной комнате, словно швейная игла, пока кто-нибудь из супругов не укладывал беспокойного постояльца на кровать. Васька обожал спать на людской постели и с великим удовольствием устраивался до утра в хозяйских ногах.

Пришла пора задуматься над дальнейшей судьбой щетинистого младенца, выращиваемого на мясо.  "Ты будешь есть Васькино мясо? – как-то спросила Эльза Ивановна супруга. - Я ни за что не буду. Не для того его выхаживала, чтобы потом съедать".

Алексею Петровичу вспомнилось, как он, будучи подростком, стал свидетелем забоя борова, устроенного неумелыми забойщиками. Они всадили приговоренному нож между лопаток, но лезвие прошло мимо сердца, и рассвирепевший хряк вступил в отчаянную борьбу со своими убийцами. Обратившийся в дикого зверя, он раскидал мужиков по хлеву и занял оборону в дальнем углу стайки, готовый постоять за свою жизнь. Наметив план дальнейших действий,двое атакующих прижали ослабевшего борова вилами, а третий добил его кувалдой. Разве можно было представить Ваську на месте того несчастного?

К тому времени Михаил оборудовал-таки свинарник, но Белокуровы решили окутать завесой неизвестности дальнейшую участь полюбившегося питомца. Они и рады бы приютить его навсегда, если бы он оставался таким же маленьким. Его печальная  участь была ясной как день, но пусть его забьют где-то, когда-то, у кого-то, но  не здесь, не рядом, не на знакомом подворье.

Повезли продавать Васяньку на тот же рынок, где его и купили. Покупатель, на вид простоватый мужичок, нашелся быстро.
- За сколько продаете? – спросил он.
- Сколько дадите.
Мужичок взял порося за задние ноги, свесив его вниз головой, оценивающе присмотрелся к товару и назвал цену. Белокуров кивнул в знак согласия. Рассчитавшись за покупку, новый владелец домашней животинки тем же манером, ухватив за задние ноги, засунул покупку в мешок и удалился.

Все то время, пока совершалась покупка, Васька молчал. По бесцеремонному с ним обращению он понял, что с этого часа закончилась золотая пора его розового детства с паркетными полами, хозяйской постелью и серебряной ложкой для кормления. Голос далеких предков подсказывал поросенку, что начались унылые серые будни сезонного свинячьего века. И только когда-нибудь, в какие-то призрачные мгновения, ему мелькнут светлые картины проживания в квартире сердобольных и заботливых людей, обративших на короткое время поросячью жизнь в чудесную сказку.