Бабушка Саша
- А вот и я пожаловала! Ничё хорошего там одной, на Сахалине,- бабушка Саша, в светлой овчинной дохе до пят с поднятым воротником, в новых белых бурках, с коричневым кожаным саквояжем в руках, и её многоместный багаж загромоздили комнатушку с плитой и казённым гардеробом.
- Небось, койка для матери найдётся?
Бабушка Саша так мало с нами жила. Я её почти забыла. Но после первых слов поняла: что-то подобное уже слышала. В памяти всплыло: «Матери – и таку поддергайку! Аль денег на воротник недостало?» - папа швыряет подарок в печь, хлопает дверью. Бабушка - в слёзы: «Изверг!» - за кофтой в печь, топтать задымившиеся рукава, латать прожжённые дыры.
Высокую кровать с блестящими шариками на перилах установили вдоль стены, напротив плиты.
Бабушка распаковала багаж. На панцирную сетку бросила пышную перину и необхватные пуховые подушки, загородившие шарики. Для ручной швейной машинки «Тула» привезли из казармы обшарпанную тумбочку с инвентарным номером.
Из саквояжа бабушка вынула несколько пачек облигаций и положила в гардероб.
- К чему теперь они?- пожал плечами папа,- разве, детям играть.
Бабушка обиделась, отвернулась и перестала папу замечать.
День за днём – одно и то же. Придя с работы, папа протискивается между плитой и «барской» кроватью ( так свою душную постель называет бабушка ), мимо бабушкиной спины в следующую комнату, где – небольшая кушетка, моя раскладушка, корыто, приспособленное под кроватку для Татьянки, и закрывается.
Возвращается мама, сетка с тетрадями, сетка с продуктами:
- Александра Николаевна, а что, Петя не ужинал?
Бабушка, в персиковом атласном халате с воланами и рюшами, закусив верхнюю губу, рассматривает в зеркальце, прислонённом к машинке, выщипанные брови, огрызком чёрного карандаша подводит тонкую дугу почти до виска:
- Он с матерью, вишь, не желат знаться.
Почему так плохо, когда мы вместе?
Бабушка заводит приятельниц, приглашает их на чай, называет себя белошвейкой, шьёт ситцевые платья и капроновые фартуки с рюшами. Готовит кашу-сухарницу с маслом и скандалит с папой.
Они кричат надсадно, лица малиновые. Я затыкаю уши. Папа хватает меня за руку, стремительно шагает, куда глаза глядят: по незнакомым улицам. Где-нибудь на берегу Днестра замедляет шаг, садится на поваленное дерево и долго сидит, закрывшись ладонями.
И потом мы невесело бредём назад
С мамой бабушка тоже не находит общего языка. ( Может, потому что мама не признаёт рюшек и на работе носит строгий костюм? ) Меня называет первеницей, хоть, я потом узнала: это неправда. Захваливает, не понятно, за что ( я страдаю, утопая в патоке превосходных степеней ). Наряжает в рюшечки, приговаривая:
- Настоящая барыня!
При первой же возможности я стараюсь улизнуть во двор.
Свидетельство о публикации №215061800885