Ночное. Из Детдомовца

Не первый раз детдомовцы в ночном с лошадью Мишкой вместе с деревенскими мальчишками и колхозными лошадьми.
 - Мальчишки, скачите вон на ту поляну в лесу, за плотиной в Афанас-Соле. Вы там уже бывали. Не балуйтесь, смотрите! Сколько вас? И детдомовскую лошадь привели?
- Привели. Мальчишек-то трое, а лошадь у них одна. На какой лошади детдомовцы поскачут? - спросил Паша, мальчик из Афанас-Солы, рыжеволосый, солнечный от роду человечек.
- А вас, колхозных-то наших. Сколько? - спросил старший конюх.
- Васька не пришёл, да ещё Витьку мама не отпустила, приболел что ли? Лошадей-то двенадцать, а нас получается, дядя Ваня, десять, - отвечает Гена, мальчик из соседней деревни Калтак-Солы.
- Больно уж маленький ты. Сколько тебе годов-то?
- Одиннадцать стукнуло на прошлой неделе. Дядя Ваня, я уверенно сижу на лошади. Не прогоняйте меня, пожалуйста. Мама разрешила мне, вот те крест! Честное слово!
- Ладно уж. Спать-то не захочешь? На какой лошади поскачешь?
- Да на любой. Только вы, дядя Ваня, подсобите мне сесть на коня, самого быстрого, рьяного можно дать, нисколечко не боюсь.
- Ладно, ладно, Гена, так уж и быть, подсоблю. Кто же в лесу- то будет тебя подсаживать? Где детдомовские-то? Подойдите ко мне. На Мишке вашем поедет Гасим что ли? А для вас, как вас-то зовут? Чё-то маленькие ростиком-то. Вот для вас лошади. Хорошие, весь день они работали, устали, не мучайте их. Пусть они отдохнут, поедят травки зелёной, сочной. Поняли?
- Поняли, дядя Ваня. Я на этой, гнедой, а Толик вот на белой, - поясняет Коля Коваленко.
- Кушать-то вам, детдомовские, что-нибудь дали?
- Дали, дали. Хлеба белого.
- Деревенские, небось, сырой картошки прихватили. Давайте скачите, парни! - провожает в ночное своих лошадей и мальчишек старший конюх Иван Данилыч.
Красивый, багряный закат солнца. Всё вокруг: деревья, птицы, кузнечики, бабочки, - готовятся ко сну. Приближается ночь. Мальчики мчатся на поляну, местами поросшую мелким кустарником, высокой травой. Посередине поляны днём и ночью шумливо течёт небольшая речка с родниковой водой. Скачут озорные мальчишки на конях по лесной дорожке с криком, весело размахивая руками и ногами. На чистом небе замелькали первые звёзды. Всё вокруг стихло.
- Стой! Остановись! - кричит Митька, старший сын конюха. - В прошлый раз у этого брёвнышка сидели, и недогоревшие сучья, дровишки лежат. Это наша поляна. Слезай!
Деревенские мальчишки обожали ночное, для них это праздник. У каждого была своя лошадь. На ней он работал: весной на колхозное поле возил навоз, пахал, сажал картошку, летом - косил и возил сено.
- Генка, ты обещал из леса дрова для костра таскать. Давай! Борька, подсоби ему! Детдомовские, за водой! - командует Митька, самый старший из мальчишек, смуглый, словно цыганёнок, черноглазый четырнадцатилетний подросток, крепкий плечистый парень из Вятского.
Детдомовские терпеть не могли, когда им приказывали, но здесь совсем другое дело. Все трое с одним ведром, которое прихватили с собой прямо с картофельного поля, чтоб поить Мишку, побежали к той самой маленькой тихой речке с ключевой водой.
Взошёл ясный полный месяц. Майская ночь была великолепна. Всё вокруг спало крепким беспробудным сном. Весенние ночи недолги. Мальчики подошли к речке, зачерпнули водички, и вдруг из высокой прибрежной травы выпорхнула утка.
- Утка! Здесь её гнездо! Идите сюда! - зовёт Толик Егошин.
В траве утиное гнёздышко. Утка-мать испугалась людей, но далеко не улетела, присела у самого берега, волновалась, хитрила, старалась отвлечь людей. В гнезде двенадцать яиц. К изумлению детей одно яйцо зашевелилось, лопнуло. Из образовавшейся расщелины выползает жёлтенький, беспомощный, пухленький новый жилец-утёнок.
- Здорово! Отойдите! Пусть сама мать принимает роды своих детей! - тихо, чтобы не растревожить птицу-мать и появившихся на свет детёнышей, - шепчет Коля.
Удивительное в природе совсем рядом, только надо его увидеть, не дать в обиду, сберечь. Ни один детдомовец, с малолетства приученный любить природу: цветочек, птицу, любое живое существо, - никогда их не уничтожит.
Всех троих детдомовцев после увиденного ими природного явления ничто больше не интересовало. Они молчали, не вмешивались в разговоры, беседу мальчиков у костра. Мишка спокойно жевал сочную траву и отфыркивался. Он не хотел, чтобы его треножили. Деревенские мальчики сидели вокруг костра. Генка бросил в огонь горсть сухих сучьев. Они затрещали, задымились, закоробились.
- Чего вы, детдомовские, так долго? Давайте сюда воды, налейте её в котёл, бросайте туда картошки! - распоряжается Митька. - Испеклась, поди, картошка в золе. Борька, вынимай, выкатывай её палочкой.
Гасим прилёг в траву и тут же вздремнул. Коля с Толиком следят за дымящейся картошкой в котелке. Посолили её, помешали. Соль, картошку, котелок дал сыну старший конюх Иван Данилыч. Борька, Генка, наевшись, испачкавшись печёной картошкой, спали у тлеющего костра, как убитые.
- Толик, смотри! Борькина лошадь из кармана Гасима вытащила хлеб и ест, а он дрыхнет. Пусть поспит, - укрывая друга своим пиджачком, зевая, шепчет Коваленко. - Наш Мишка тоже лежит, понурив голову, конечно, устал. Пахал, весь день работал.
Под утро детвора и их лошади дремали. Только Митя и его собачка Жучка, чувствуя ответственность за колхозное добро и деревенских детей, которым с утра идти на работу, были на чеку, встречали утренний рассвет. Светлело бледно-серое небо, одна за другой исчезали звёзды. Затуманилась речка. Природа постепенно оживала. Просыпались детки и отдохнувший табун. Заканчивалось ночное.
Дарья Ефимовна решила проверить сына после отбоя и его не застала в спальне. Смена Маргариты Яковлевны закончилась, и она не успела, может, забыла предупредить мать о сыне. К дежурству по детдому приступила Валентина Ивановна, строгая, но очень добрая воспитательница. Она жила в Колянуре, в четырёх километрах от Вятского, каждый раз на работу ходила пешком. Никогда не опаздывала. Валентина Ивановна нарядилась в белый халат, направилась в спальни проверить наличие детей. Кровати во всех комнатах заняты, а три - в старшей группе мальчиков пусты. Выяснила: два воспитанника с лошадью Мишкой уехали в ночное.
- Лежнин, где Коваленко? Ты-то должен знать, скажи, пожалуйста, где он, - обратилась дежурная воспитательница.
- Не знаю, - сказал и повернулся на другой бок. Миша Лежнин был обижен на друзей за ночное без него. Знал, где они, но промолчал.
- Дарья Ефимовна о Коле надо бы спросить у конюха Якова.
- Да, да, я так и поступлю. Валентина Ивановна, Вы не беспокойтесь о моём сыне, я сама за него отвечаю. Полина моя всегда со мной. Она без спроса никуда, а этот, несчастный, совсем меня не слушается. Для него слово воспитателя - закон. Это, конечно, хорошо.
- Это верно, Дарья Ефимовна. Коля ваш - послушный, тактичный мальчик. Скорее всего он вместе с Гасимом и Толиком в ночном. Маргарита Яковлевна просто не успела меня предупредить об отсутствующих.
- Вы понимаете? Вчера перед посадкой картошки я в магазине купила ириски, хотела сына своего угостить, а он, несчастный, что выкинул перед всеми. Протягиваю я ему кулёчек ирисок - не берёт, говорит: «Раздели всем поровну». Я-то купила немного, Полине и ему, сыну. Пришлось мне раздать мальчишкам по одной конфетке.
- Дарья Ефимовна, смотрите: Яшка из конюшни идёт, давайте его и спросим.
Конюх Яша успокоил дежурную воспитательницу Валентину Ивановну и тётю Дашу, сказал, что мальчики в ночном с разрешения директора Марии Александровны.
- Утром, уже на рассвете, они дома будут. Дарья Ефимовна, покормите их. Валентина Ивановна, пусть мальчишки поспят. Освободите их от работы. Завтра сразу после завтрака, кажется, капусту сажают.
Раннее воскресное утро. Только что вставшее солнце озарило окрестность каким-то особенным светом. Всюду капли утренней росы. Всё дышит свежестью и жизнью. Разнообразные голоса певчего племени у детдомовской калитки нарушили лошадиный топот и тихий мальчишеский говор.