Цветок папоротника

  Гордеев получил задание редактора сделать репортаж о празднике Ивана Купалы в Подмосковье и номер телефона урядника, по которому можно связаться для уточнения адреса, где это все будет происходить.
     Оказалось, что урядник — это  не младший полицейский чин, как может показаться,  а распорядитель действа, которое станет разыгрываться на берегу Рузы.
     По телефону был дан точный адрес: «Сойти с трассы на указатель «Руза», а там по проселку вдоль реки. Так прямо и приедешь».

      Руза  не далеко от Москвы и туда легко добраться  на машине. Захватив с собой камеру, блокнот, фонарик и ручку, Саша посчитал себя готовым к участию в вакханалии, которая должна разыграться в эту ночь  и надеялся, что  сможет сделать интересный и веселый репортаж. Ему надоело освещение  обязательных тем.
     Решил приехать заранее, чтобы ничего не пропустить и в подготовке праздника и в его проведении.
     Вот и указатель! Съехал на второстепенную дорогу и тут же уперся в развилку. По какой же из них ехать к реке? Вот повезло! У развилки оказалась автобусная остановка, где на скамейке сидел старик в ожидании транспортного средства. Гордеев притормозил.
      — Отец, какая дорога ведет к реке?
      — Да эта вот и ведет,  — указал дед рукой.
      — А далеко?
      — Да километров пять с гаком. Да ты не дрейфь, быстро доедешь. Вон у тебя машина какая!
      — Так может тебе в ту сторону? Садись, подброшу.
      — Не, мне сюда.
      — Ну, тогда, бывай!
      — И тебе не хворать!
     Гордеев поехал своим проселком, соображая, какой может быть гак. Чаще всего у местных жителей гак  раза в три длиннее самой дороги.
     Вскоре он заметил невдалеке слева за кустами длинную извивающуюся молочную ленту тумана. Значит направление правильное. Туман стелется над водой и хорошо показывает русло. А еще минут через пять  перед Гордеевым выросла лесная полоса, перед которой раскинулся луг, заросший разнотравьем.
     Гордеев остановился, вышел из машины и, вдохнув настоя из запахов луговых трав, залюбовался красотой, подсвеченной вынырнувшим из за деревьев ранним солнцем. «Даже если  не получится ничего интересного, все равно спасибо редактору, что послал  за этим материалом. Красота какая, какой воздух, какая благодать!» — подумал он и вдруг заметил, что в высокой траве мелькает голова девушки. Когда она выпрямилась в полный рост,  увидел в руках у нее охапку луговых цветов. Девушка  направилась в  сторону Гордеева.
      — Доброе утро!  — сказала она.
      — Здравствуйте!  — ответил Гордеев, несколько обескураженный. Он смотрел на девушку, не скрывая восхищения.  Откуда рождаются в российской глубинке такие красавицы! Поступь, посадка головы, линия плеч. Чьи гены ожили в этой дщери?.
      — Вы откуда? Местная или из города приехали?
      — Местная. Моя деревня в пяти километрах отсюда.
      — А зачем вам такой большой букет?
      — Вам интересно?  — ее низкий голос проникал до глубины души Гордеева. Он был готов слушать ее и слушать.  — Здесь будет и на венок и лекарственные травы. Вот это — Иван-да-Марья, это — золототысячник, вот купальник, зверобой, разрыв-трава, медуница, чистотел...
      — Кто научил вас распознавать цветы?
      — Бабушка. Да у нас тут все это девчонки знают.
      — А вы видели когда-нибудь цветок папоротника? По легендам он расцветает как раз сегодня, в Ночь на Ивана Купалы.
      — Может быть сегодня увижу.  — обжег парня ее взгляд.
      — А как вас зовут?
      — Агния.
      — А меня — Александр.
      — Мне пора. Вы будете на празднике?
      — Да, мне нужно сделать репортаж об этом событии.
     Агния прижала к себе букет и пошла по тропинке по направлению к поляне, где уже виднелось высокое кострище с чучелом наверху, которое будет сожжено по окончанию действа.
Под белым платьем-рубахой, пошитой в старорусском стиле, угадывались очертания великолепной фигуры. Впрочем, может быть это  играло воображение Александра.
    
     Гордеев выехал на поляну, где были припаркованы автомобили участников и гостей торжества. Нашел место для машины, заглушил двигатель и пошел знакомиться с урядником, с которым до этого разговаривал по телефону. 
     Народ подготовился к празднику основательно. На поляне раскинулся палаточный городок. У палаток  сидели  взрослые и дети. Были расставлены походные столы и стулья. На подстилках возилась малышня, женщины готовили походную снедь, мужики разжигали мангалы. А поодаль толпились молодые девушки и парни в национальных костюмах. Примеряли венки, смеялись, о чем-то судачили. Туда Гордеев и направился. И скоро был представлен пред ясны очи урядника, который пообещал, что праздник  начнется, как только закончат все приготовления. А пока ему предоставляется полная свобода. Он может брать интервью, фотографировать, записывать рассказы тех, кто уже ранее принимал участие в ночных представлениях или впервые на этом празднике. Чем Гордеев и занялся. 
      Пополудни он успел смотаться в город, где пообедал на скорую руку в первой попавшейся столовой. И все это время его занимала мысль о луговой красавице.
     Агния... Агния... Кажется, это имя  означает невинная или огненная. А может быть в нем сочетаются оба эти понятия... Гордеев включил смартфон, вошел в интернет и прочел: Агния получило распространение в честь древнеарийского божества огня — Агни — и дословно означает «огненная» (санскрит). Происходит от русского слова — "чистота, непорочность". С греческого «агнос» переводится как «невинная», а с латинского «agnus» - «агнец», «ягненок».
Прочтя эту справку, решил, что ей подходит любое из этих значений. Расплатился  за обед и поспешил на поляну, надеясь поскорее увидеть луговую нимфу.
 
     Все началось с рассказа урядника о празднике. Начал с языческих времен. Потом о его связи с Христианством и, в частности, с Иоанном Предтечей. Потом  перешел непосредственно к обрядам. Стал камлать и читать заклинания.  Когда урядник излагал книжный материал о празднике, было видно, что подготовился он хорошо, но когда наступило время собственно обряда, стало ясно, что здесь распорядитель плавает, знает все не точно и выруливает из трудного положения на ходу. Наконец, закончились его мучения, и народ затеял то, ради чего и собрался. Полились песни, повелись хороводы, начались шуточные потасовки. Уже тащили топить  проигравших.  Над рекой стоял женский визг и хохот. Парни раскачивали девчонок и те, с задранными подолами, сверкая голыми  задницами, плюхались в воду. Тут же вскакивали и снова с диким визгом и хохотом бросались на обидчиков, чтобы снова оказаться в воде. Мокрые платья обрисовывали очертания голых тел, так что желающий мог выбрать себе подругу на эту ночь по своему вкусу.
     Гордеев заметил, что основная масса парней успела изрядно набраться. Им не уступали и многие девушки. 
     Солнце задержавшись на какое-то время над горизонтом нырнуло за него как-то вдруг. Стемнело. Зажгли костры, через которые стали прыгать мокрые одиночки и пары. У какого-то костра запели девушки. Зазвучала народная песня, но не та, которую нужно было петь во время обряда. Немного грустная, но очень душевная.
    
     Гордеев почувствовал на плече чью-то руку. Он оглянулся и увидел Агнию, в наброшенной на плечи темной накидке, которая делала ее малозаметной на фоне ночного неба. Она коснулась пальцем губ, призывая к молчанию и поманила за собой.
      — Скоро полночь. Хочешь я покажу тебе красный цветок папоротника?
     Девушка  обратилась к нему на «ты», но это не только не покоробило Гордеева, а почему-то было даже приятным. И он тоже перешел с ней на «ты».
     Она взяла его за руку и повела прочь от разгулявшихся.
      — Пойдем от этого бедлама. Я в нем не участвую.
      — Ты, наверное, замужем?
      — Замужем? За кем?  — она ответила вопросом на вопрос. — Ты видишь, что творится? И этот разгуляй  уже не первый раз. Посмотри на эти пьяные рожи сатиров. Целый год они ждут этого разгула, чтобы ублажить свою плоть. Да и девчонки отбрасывают все приличия.
      — Если тебе не нравится все это, почему же ты не уедешь в город?
      — Куда? Здесь я учительница музыки. Работаю в Рузе. Неужели ты думаешь, что меня ждут с распростертыми объятиями в Москве или в другом большом городе. А здесь мне рады дети в моем классе, да и зарплата, что мне моя Родина выплачивает, позволяет жить в деревне более не менее не голодая.
      Молодые люди углубились в лес, где было темно настолько, что Александр включил фонарик, чтобы осветить тропинку, которая уперлась в густые заросли папоротника.
      — Какой может быть цветок у папоротника, размножающегося только спорами?
      — Скоро увидишь. Ты знаешь, что ты очень красив? Ты похож на Иисуса.
      Гордеев промолчал. Он не однажды слышал это из уст многих девушек. А между тем его высокий рост, красивая гордая посадка головы, густая шевелюра, в которой соревновались угольный цвет с красивой сединой, лицо, обрамленное такой же черно-бурой бородой, чувственные губы делали его лицо действительно похожим на лик святого.
     Агния бросила накидку на заросли папоротника, села на нее и потянула к себе Александра.
Она обвила его шею руками, прильнула к его губам поцелуем, от которого у парня закружилась голова.
       — Возьми меня. Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Мне уже двадцать семь лет. Никто еще не касался моего тела. Я знала, что встречу тебя, и ты будешь моим первым.
      Ее руки нетерпеливо расстегивали молнию, обрывали пуговицы на рубахе Гордеева. Ее разгоряченное тело подалось навстречу не менее взволнованного парня. который был поражен тем, что действительно оказался первым мужчиной в ее жизни.
      Рука Агнии потянулась к нательному крестику на груди Гордеева, потянула, цепочка порвалась.
      — Не сердись. По всем приметам я могу забеременеть сегодня. Когда у меня родится ребенок, я назову его Александром или Александрой и надену на его шейку твой крестик. Я показала тебе красный цветок папоротника. А теперь, — она снова поцеловала Александра долгим страстным поцелуем. — Спасибо!
     Она поднялась, подхватила накидку, шагнула в глубину леса и исчезла. Гордеев бросился во след девушке, на ходу приводя себя в порядок, но ее и след прослыл. Он спрашивал о ней у участников действа, у распорядителя, но никто ему не мог о ней ничего рассказать...

     В первый и последний раз в жизни Гордеев видел красный цветок папоротника.