Этажи времени. Глава 9

Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848

Вечером того же дня Ставский и Катя сидели на диване в гостиной; было слышно, как на улице ребята гоняли мяч, в каких-то квартирах были включены телевизоры, причем на разные программы, орали коты, хлопали крышки мусорных баков – в общем, обычные городские шумы проникали сквозь распахнутое в майский вечер окно.

– Стас, я должна кое-что тебе рассказать, – неуверенно произнесла Катя.

– Ну, если должна, то рассказывай, после сегодняшнего я уже ко всему готов.

– Интересно, как-то слишком быстро ты стал ко всему готовым.

– Столько событий за один день – больница, потом вдруг ты и твоя квартира, мы вместе, и всё вдруг и сразу... Но приходится признать очевидную реальность, данную нам в ощущении.

– Не надо приплетать всякую философскую муть, данную кому-то в ощущении. Я же говорила, что ты мой мужчина, а ты не поверил. Теперь-то веришь?

– Теперь верю. Ну, так что ты собиралась мне сказать?

– Знаешь, давай я начну издалека. Так будет проще мне объяснять, а тебе понять вещи, скажем так, несколько неординарные.

Я, как ты знаешь, работаю реаниматологом в больнице, закончила Сеченовку – Первый медицинский институт. По основной специальности я хирург, а в реаниматологи подалась после того, как сама провалялась в реанимации целый месяц из-за несчастного случая – сорвалась со скалы в горах Приэльбрусья. Ребята меня вытащили, вызвали спасательный вертолет; говорят, что я уже не дышала и сердце остановилось, – врут, наверное. Отправили в больницу в Нальчик, там через двадцать дней я очнулась, два раза констатировали клиническую смерть. Спасибо Алихану Мансуровичу, он от меня сутками не отходил, потом говорил, что понравилась я ему очень, а на самом деле просто он врач настоящий, а не по диплому, потом он так же и с другими больными возился.

Когда я немного очухалась, ребята-альпинисты приехали, чтобы меня забрать в Москву, Алихан Мансурович принес конвертик, а в нем лежала моя цепочка, вот я и считаю с тех пор ее своим оберегом. Через полгода пошла на курсы повышения квалификации для реаниматологов – после травмы не могла долго стоять у операционного стола – и, знаешь, нисколько не жалею, что сменила специализацию.

Год проработала реаниматологом, и начали со мной происходить странные вещи. Привозят больного, а я сразу могу сказать, что он умрет, а про другого, совсем безнадежного, – знаю, что точно выкарабкается и еще будет потом здоровее всех здоровых. Сама не понимала, откуда это знание, но ни разу не ошиблась. Дальше – больше: подхожу к постели больного и как бы вижу его мысли – кто о детях думает, кто о деньгах, иногда вспоминают свое детство или страшные всякие события, войну, чью-то смерть... А вот когда к тебе подошла, увидела испуганного мужика, который ну никак не может сообразить, где он, вроде как после сильной пьянки.

Коллеги стали ко мне относиться несколько настороженно, но я сама виновата в этом – не стоило трепаться, что знаю что-то такое, что они не знают. Кто-то из них стукнул куда следует, и в одну из моих смен позвонил главврач и попросил зайти к нему в кабинет. Когда неожиданно вызывает начальство – всегда неприятно, а тут интуиция сработала, что будет не только неприятно, и ведь не подвела, зараза.

В кабинете у главврача сидел какой-то субъект, но не из наших, не из больничных, весь такой холеный, но не противный, скорее даже наоборот – располагающий к себе. Главный сказал, что Владимир хочет со мною переговорить по очень важному делу, и вышел из кабинета, чтобы, как он выразился, не мешать переговорам.

Владимир представился сотрудником некоего научного института, занимающегося вопросами гипноза применительно к проблемам установления истины при опросах свидетелей и подозреваемых по различным уголовным преступлениям. Рассказал несколько интересных историй из своей практики, предложил посмотреть, как проводятся эксперименты в его институте, и, если мне понравится, перейти к ним на работу. Мой собеседник оказался исключительно вежливым и воспитанным человеком, к тому же не лишенным мужской привлекательности. У него было техническое образование, работал он со всякой цифровой аппаратурой, а им в институт нужен был врач, да еще с экстрасенсорными способностями. Короче говоря, я растаяла и от предложения, и от Владимира.

Уже позже я поняла, что институт этот занимается не столько вопросами гипноза, сколько вопросами способности мозга человека воспринимать информацию из так называемого «информационного образа», то есть, хранящуюся в клетках мозга и где-то в окружающем пространстве, но не доступную в обыденной жизни.

На работу к ним я не перешла, не захотела бросать клинику, а стала консультантом, заключив трудовой договор. Вся работа в институте держится на его директоре, он лауреат всевозможных премий, полный академик, да еще и генерал-лейтенант медицинской службы, очень интересный человек. Когда я стала работать с пациентами, он все приходил смотреть, что и как, – видимо, не совсем доверял тому, что я делаю; потом сам несколько раз попробовал провести сеансы гипноза по моей методике, но не слишком успешно. Все предлагает мне защищать у них докторскую диссертацию, говорит, что ученая степень необходима, чтобы получить признание в медицинском мире. Он, конечно, прав, но диссертация отнимает очень много времени, а у меня его постоянно не хватает, я не могу себя заставить сконцентрироваться на одной задаче, постоянно размениваюсь на всякую ерунду.

За месяцы работы в институте удалось продвинуться достаточно далеко, помог один пациент, старый карточный шулер, имевший пять или шесть ходок за мошенничество и подобранный где-то Владимиром в качестве подопытного экземпляра для нашей работы. Этот шулер оказался человеком образованным и весьма начитанным, в свое время даже окончил Воронежский университет, работал инженером, но страсть к картам и деньгам привела его в тюрьму. Работал он с нами не за деньги, а исключительно из интереса; начали мы с того, что он вслепую угадывал любую из игральных карт, выбранную наугад из колоды. Затем опыты усложнили: карту выбирал кто-нибудь из ассистентов в соседней комнате, а наш подопытный безошибочно называл ее. В общем, с таким за игральный стол не садись, но нас интересовали вовсе не карты, мы стали предлагать ему угадывать самые разнообразные предметы, которые только находили в столах, сумках и портфелях сотрудников. Практически всегда он угадывал, какой именно предмет был в руках у ассистента, сидевшего в соседней комнате.

На последующих стадиях экспериментов мы просили определить, о чем думает тот или иной человек в данный момент. Но эта задача нашему шулеру не далась, зато он вспомнил историю, которую в лагере ему как-то рассказал один зэк, сидевший за контрабанду. Контрабандист этот успешно занимался оптовой перевозкой сигарет и алкоголя через западные границы России. Бизнес процветал, таможня была прикормлена – в общем, жизнь удалась. Все шло хорошо, пока таможенному начальству в Москве не пришло в голову произвести ротацию своих кадров, чтобы последние не слишком наглели на почти приватизированных участках почти государственной границы.

При провозе очередной партии водки неожиданно возникли серьезные проблемы. Таможенник не только определил, что документы поддельные, но и рассказал неудачливому контрабандисту о том, что, как и где тот перевозил ранее, сколько кому давал и о чем были договоренности.

Сначала перевозчик товара предположил, что его сдал кто-то из бывших подельщиков, но позже, уже на зоне, он узнал от одного старого кореша, что никто его не сдавал, а это такой мужик особенный работает на таможне, легко читает чужие мысли. Этим таможенником сначала заинтересовались телевизионщики, приглашали его на различные шоу, а затем и более серьезные люди из государственных структур. Так что на таможне он больше не работает, а его способности изучают в какой-то закрытой конторе.

Эту информацию мы рассказали нашему директору, который отнесся к ней с большим недоверием. Тем не менее через пару месяцев бывший таможенник уже сидел перед нами, весь обвешанный различными датчиками, и с самодовольным видом рассказывал, кто из нас о чем думает в данный момент и какие интимные тайны хранятся в наших черепных коробках.

С этого таможенника и начались наши работы по изучению информационных образов. Оказалось, что, используя гипноз в сочетании со сложной аппаратурой для записи биотоков мозга, иногда удается прочитать информацию, о которой сам подопытный как бы ничего не знает или не помнит. Причем эта информация возникает у человека ниоткуда, он видит, что происходило много лет назад и вовсе не с ним, и видит очень отчетливо, во всех подробностях. Все выглядит так, как будто информация хранится где-то во внешнем пространстве и только надо научиться ее воспринимать.

Все шло хорошо до тех пор, пока один из наших опытов не закончился, можно сказать, трагически. Мы работали с молодым человеком, который сам очень увлекся экспериментами, ему нравилось переходить в разные внешние образы, особенное удовольствие он получал от мысленного перехода в женское тело, что, возможно, было следствием гендерной дисфории. Не знаю, что произошло, но после одного из экспериментов наш молодой человек полностью лишился своего «я», он был убежден, что является женщиной сорока лет, живущей в Испании семнадцатого века. К этому еще добавилось то, что он стал говорить на староиспанском языке, да еще, как утверждали приглашенные филологи, с каталонским акцентом. Все наши усилия вернуть пациенту его собственную память успехом не увенчались; единственное, что мы смогли сделать – обратили его вновь в мужской образ и придумали заново биографию. После того случая нам было категорически запрещено проводить подобные эксперименты.

Ставский молча и очень внимательно смотрел на Катю. Пауза переходила в длительное молчание, наконец он выдавил из себя:

– Значит, то, что происходит со мной, – дело рук вашей, с позволения сказать, научной банды?

– Так и думала, что ты это скажешь. Успокойся, никто с тобой не экспериментирует. Дело в том, что я тебя осматривала в больнице еще до того, как ты пришел в себя, и самое удивительное, что во время осмотра мне удалось увидеть фрагменты из твоей жизни – ну, приблизительно так, как это проделывал тот таможенник. Ранее я ничего такого никогда не испытывала. А дальше все случилось само собой: небольшое гипнотическое воздействие – и тебе начинали сниться сны, содержанием которых, я надеюсь, ты со мною поделишься.

– Знаешь, лучше бы я этих снов не видел вовсе, мне страшно. Я ведь могу, как ваша каталонская дама, не вернуться в себя.

– Не волнуйся, я ничего плохого не делаю. Просто ты вспоминаешь какие-то события, происходившие с твоими предками, при этом никакого опасного внешнего воздействия никто не осуществляет. Такие сны – всего лишь генетическая память, которой обладает каждый человек, но мало кому удается ее прочитать. А ты – счастливчик, все получается само собой, если, конечно, не считать мою небольшую помощь в деле познания глубин памяти.

Я чувствую, что количество сегодняшней информации оказалось слишком большим для усвоения за один раз. И пойми главное, я просто влюбилась и не сделаю ничего плохого. Не могу точно сформулировать, но когда я подошла к тебе голому, лежащему на койке, полностью беззащитному, увидела чувства, мысли и жуткое одиночество, я почему-то испытала просто звериное чувство любви, которое нельзя передать словами. Если у меня сейчас отнимут эту любовь, я просто перестану жить.

Я сказала все. Дальше решай сам, но ты мне нужен, как ребенок матери. Иди умывайся и ложись спать, я лягу рядом.

Переход к Главе 10. http://www.proza.ru/2015/11/10/1083