Этажи времени. Глава 23

Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848
Утром понятнее не стало. Катя проснулась с ощущением того, что она заболела: ее слегка знобило, казалось, что поднялась температура. Завтракать совершенно не хотелось, с трудом заставила себя выпить чашку кофе, от которого стало еще хуже, начало подташнивать.

Так как любое сомнение подлежало проверке, то Катя пошла в лабораторию, достала из стерильного бокса шприц, ввела иглу в вену на левой руке, взяла кровь для проведения полного компьютерного анализа.

Через час она уже смотрела на результаты. Среди прочих данных на распечатке стояло число 974, а перед числом красовались слова «Хорионический гонадотропин». А это значило, что ошибки быть не может, она совершенно точно беременна и срок около двух-трех недель. Почему-то первое, о чем она подумала, так это о том, что родится девочка, про которую ей говорил Стас, что называется, «накаркал». Хотя, может быть, это к лучшему – надо же когда-то родить ребенка, от бывшего мужа забеременеть не получилось, зато получилось «с пол-оборота» от Ставского.

Возникал другой вопрос: надо сообщить о своей беременности Михаилу Алексеевичу. Понятно, что, учитывая в целом сложившуюся ситуацию, он точно не обрадуется, но ребенка Катя никому не позволит убить, она обязательно должна его родить.
Время приближалось к половине двенадцатого, Станислав уже оделся и был готов ехать в ресторан. Катя, пересиливая себя, подкрашивала ресницы, затем долго выбирала платье, а остановилась на брючном костюме.

Ресторанчик, который выбрал Михаил Алексеевич, был в часе езды от госпиталя и прятался вдалеке от шоссе, за жилыми домами небольшого подмосковного поселка. При входе в заведение стоял красивый темноволосый человек.

– Исян ме сез! – произнес Михаил Алексеевич.

– Рахим итегез, кадерле кунаклар! – молодой человек учтиво поклонился, взял двумя руками руку Михаила Алексеевича и не спеша повел гостей вглубь ресторана.

Видя удивленный взгляд Кати и Станислава, Михаил Алексеевич рассмеялся.

– Я всего лишь поздоровался на татарском языке, а в ответ получил предложение дорогим гостям пройти в помещение. Мы с вами приехали в татарский ресторан, надеюсь, что вам понравится. Лично я иногда бываю здесь просто для того, чтобы отдохнуть и вкусно поесть.

В небольшом зале стояло около десяти столиков, тихо звучала национальная музыка. Поскольку ни Катя, ни Станислав ничего не понимали в названиях блюд, Михаил Алексеевич сделал заказ, исходя из собственного опыта посещений этого ресторана. Еда была очень вкусной, Катя даже забыла об утренней тошноте. На первое был подан великолепный суп из стерляди, а на второе – блюдо под названием «тутырган тэкэ», оказавшееся фаршированной бараниной, затем принесли чай и традиционный чак-чак, который, разумеется, был выше всяческих похвал.
Михаил Алексеевич рассказал, что халяльные продукты привозят каждый день самолетом из Казани, а шеф-повар много лет проработал в одном из лучших казанских ресторанов, до тех пор, пока его не пригласили очень богатые московские татары возглавить кухню в ресторане «для своих».

Ставский, молчавший почти в течение всего обеда, решил также поучаствовать в разговоре.

– Михаил Алексеевич, а вы каким образом узнали об этом ресторане? И как так получилось, что вы говорите по-татарски?

– Нет, Станислав Васильевич, по-татарски я не говорю, просто знаю несколько слов. А о ресторане я узнал от одного своего знакомого, он работал очень знАчимым чиновником в Татарстане, сейчас он уже на пенсии, занимается вопросами культуры и религии у себя в республике. Иногда бывает в Москве, он как-то и пригласил меня в этот ресторан, мне очень понравилось, вот поэтому я, в свою очередь, пригласил вас сюда. Но давайте поговорим о деле, которое и привело нас всех сегодня в это заведение.

Нам предстоит решить задачку по устранению Екатерины Андреевны из любых проектов, связанных с работами по получению информации о мозговой деятельности человека. Мы много лет работали над этими проблемами и достигли хороших результатов. А теперь наступил такой момент, когда, с одной стороны, хотелось бы продолжить исследования, а с другой стороны, их необходимо немедленно прекратить, не дожидаясь того момента, когда будут получены результаты. А получение положительных результатов будет означать то, что мы с вами, коллеги, превратимся в разработчиков одного из самых страшных видов оружия за всю историю человечества.

Только представьте себе, что кому-то придет в голову – а оно обязательно придет – создать неограниченную массу одинаково мыслящих и одинаково запрограммированных на выполнение вложенной программы человекоподобных роботов. Это страшно! Те, кто думают, что смогут всем этим управлять, очень и очень ошибаются – построенная ими система неизбежно сожрет их самих, но цена таких экспериментов будет слишком высока.

– И что же вы предлагаете? – Катя нервно теребила салфетку.

– Я предлагаю совместить задачи: мы продолжим эксперимент и, получив положительный результат – а я в этом уверен, – мы завершим все дальнейшие разработки. Наши достижения умрут вместе с нами. Конечно, кто-то будет в будущем работать над этими вопросами, но пусть это будем не мы. Не надо входить в историю убийцами, их и так более чем достаточно.

– Михаил Алексеевич, прежде чем вы продолжите, должна сказать вам одну вещь, которая может коренным образом изменить ситуацию. Я беременна и хочу родить ребенка, чего бы это мне ни стоило.

Станислав удивленно посмотрел на Катю.

– Да… Это несколько осложняет ситуацию, хотя данное обстоятельство только утверждает меня в том, что тебя надо срочно выводить из игры. То, что я предложу вам обоим, несет в себе громадные риски. Не скрою, что у меня есть и свои шкурные интересы в этом деле, которые заключаются в том, чтобы экспериментально доказать возможность трансплантации жизни одного человека в тело другого, как бы страшно эта идея ни звучала.

– Не знаю, что вам ответить. У нас нет устоявшейся методики проведения подобных экспериментов. К тому же это грозит потерей собственного «я» с заменой его на чужие чувства и воспоминания, а также на всю сумму накопленных чужих знаний. Где гарантия, что реципиент станет полноценным человеком?

– Гарантийных обязательств, конечно, никто не даст, но не стоит совсем уж принижать наши возможности. Я внимательно ознакомился со всеми лабораторными журналами и отчетами. Там есть интересные закономерности, позволяющие сделать выводы о том, что можно воздействовать только на определенные качества реципиента, например можно «научить» его какому-либо языку или развить музыкальный слух. При этом его собственное эго страдает не слишком сильно или не страдает вовсе. Боюсь ошибиться, но вполне возможно, методики, подобные тем, которые мы используем, применяются и в других лабораториях, и в других странах. Предполагаю, что Софья Марковна из Хайфы далеко не единственный консультант по таким экстрасенсорным вопросам.

Обратите внимание на резко участившиеся и как бы необъяснимые случаи потери памяти различными людьми. Их память просто стерта, они ничего не могут рассказать о себе, чаще всего их помещают в различные психиатрические клиники, пытаются стимулировать работу мозга, но все напрасно. У меня нет никаких доказательств, есть только предположения, что все эти люди являются либо жертвами преступных опытов над их сознанием, либо были нежелательными свидетелями или участниками каких-то событий и их просто заставили забыть обо всем. Мы с тобой, Катя, виновны, по крайней мере, в одном таком случае; хорошо еще, что сумели хоть как-то адаптировать человека к реальной жизни, пусть и не со своей памятью, а с чужой.

Недавно мне попалась на глаза статья, в которой описывается случай, произошедший с одним футболистом, кажется, его зовут Рори Кертис. В результате автомобильной катастрофы он получил мультифокальное внутричерепное кровоизлияние в мозг и был помещен в Госпиталь королевы Елизаветы в Бирмингеме.
Не знаю, как и чем они его там лечили, но, придя в себя, он был абсолютно уверен, что его имя Мэттью Макконахи, что он киноактер, получивший Оскара. Но самое интересное для нас с вами – это то, что этот самый господин Кертис свободно заговорил на французском языке, которым он до этого владел, мягко говоря, не слишком хорошо.

В процессе лечения Кертиса британские медики применяли, как было написано, экспериментальный препарат, который изначально предназначался для лечения травмированных военнослужащих. В результате различных процедур к футболисту начало постепенно возвращаться его собственное «я», причем в своих ощущениях он прошел сперва стадию детства, потом юности, затем вернулся в настоящее. Однако французский язык остался все на том же превосходном уровне владения. А теперь ответь мне, Катя, эта история тебе ничего не напоминает?

– Сказать, что напоминает – мало, это очень близко к нашим экспериментам. Не знаю только, можно ли верить тому обстоятельству, что полученный результат явился следствием применения каких-то препаратов. По тем данным, которые есть у нас, такие проявления наблюдались при точечном воздействии на определенные области мозга поляризованным излучением субмиллиметрового диапазона, частотно-модулированным сосканированной донорской информацией.

– Очень длинно, но совершенно верно, Екатерина Андреевна, ты права, я тоже так думаю. Поэтому после прочтения статьи про Кертиса я навел кое-какие справки и выяснил, что помимо так называемого экспериментального препарата применялась электромагнитная стимуляция деятельности мозга. Есть большая вероятность того, что дело вовсе не в чудо-препарате, а в том, что британцы случайно затронули микроволновым излучением области мозга, отвечающие за лингвистические способности. Но все равно остается непонятным факт, откуда прошла информация о Мэттью Макконахи.

Я не стал наводить дальнейшие справки, чтобы не привлекать к нам и к нашим работам излишнее внимание. А теперь, Катя, скажи, можем ли мы, по твоему мнению, проделать эксперимент с результатом, близким к результату, полученному при лечении Кертиса?

– Думаю, что нечто очень похожее удавалось в части наших экспериментов, но мы долго и тщательно подбирали доноров и реципиентов, на которых переносилась информация: учитывались возраст, пол, уровень образования, привычки и масса других факторов. Я так понимаю, что вы решили провести опыты на тех алкашах, что лежат у нас в реанимации. Мне кажется, что выбор не совсем удачный, мы вряд ли получим их согласие, к тому же состояние их мозгов после многолетней пьянки не слишком способствует достижению положительного результата.

– Нет, Катя. Я имел в виду совсем других людей для проведения столь сложных манипуляций с чужой памятью, – Михаил Алексеевич внимательно посмотрел на своих собеседников.

– В таком случае, я совсем ничего не понимаю. Кого вы имеете в виду?

– Я говорю о вас, Екатерина Андреевна, и о вас, Станислав Васильевич.

В свете событий последних недель Катя ожидала от Михаила Алексеевича какого-нибудь нетривиального хода, но то, что он собирается использовать ее и Стаса в качестве лабораторных мышей, не укладывалось ни в какие рамки. Сразу захотелось ответить, что никогда она не станет участвовать в таком эксперименте, но что-то ее остановило. Этим «чем-то» была простая мысль, что либо Михаил Алексеевич подвинулся разумом, либо у него есть какие-то очень веские причины для того, чтобы делать такое предложение,

– Я не вижу причин подвергать риску себя, Станислава и нашего ребенка. Может быть, вы объясните, зачем все это нужно?

– Хорошо, Катя, я объясню. Это необходимо, прежде всего, не мне, а тебе и Станиславу Васильевичу – разумеется, если вы хотите сохранить свою физическую и умственную целостность. Разговор будет длинным и непростым, поэтому предлагаю немного прогуляться, а затем вернемся в ресторан и продолжим за легким ужином со свечами.

Ужин со свечами проходил не так приятно, как обед. Во всем чувствовалась напряженность и какая-то недосказанность. Михаил Алексеевич говорил неторопливо и уверенно. Было понятно, что он долго размышлял прежде, чем произнести слова, которые, будучи материализованы, в корне меняли жизнь Екатерины Андреевны и Станислава Васильевича.

– Они не оставят тебя в покое, заставят работать над решением их задач, а когда добьются или не добьются своих целей, тем или другим способом избавятся от ненужного свидетеля и носителя информации. Конечно, выбор за тобой, я не хочу говорить банальностей типа «подумай о ребенке». Вопрос стоит в иной плоскости: хочешь ли ты продолжать исследования ценой собственного здоровья или же хочешь бросить все и жить нормальной бабской жизнью в безопасности и уюте. Решай.

– Неужели всё так серьезно?

– Думаю, что хуже некуда. Суди сама, пока мы тихо возились в лаборатории, мы были никому не интересны. Но потом я допустил очень грубую ошибку – отправил тебя в Израиль, и с этой поездки вся наша конструкция начинает рушиться. Убийство Владимира заставило многих задуматься над тем, чем это они там занимаются, если за это уже убивают. Конечно, есть небольшой шанс, что наше болото само собой тихо затянется ряской, но лично я в это не верю.

Самое сложное в этой истории – это сделать так, чтобы ты – и вы, Станислав Васильевич – просто пропали, как будто вас никогда и не было. Ведь вы постоянно находитесь на виду, поэтому и исчезнуть необходимо на виду у всех. Для этого и куплены путевки в дом отдыха: вы отправитесь на вокзал, а в Минск поезд прибудет без вас. Пропадете где-то по пути – может быть, поссоритесь и решите сойти где-нибудь в Смоленске, а может быть, просто передумаете и возьмете билеты до Иркутска, чтобы полюбоваться красотами Байкала, да мало ли что еще вы можете придумать.

Весь день с самого утра Станислав Васильевич ощущал себя совершенно лишним. Катя и Михаил Алексеевич обсуждали свои планы таким образом, что Ставскому отводилась роль безмолвного статиста. Даже о том, что Катя беременна, он узнал случайно, сидя за ресторанным столиком. Злость, копившаяся несколько последних часов, наконец, нашла выход,

– Михаил Алексеевич, Катя, мне кажется, что я тут совершенно не нужен. Вы говорите о своих делах, даже не замечая моего присутствия. Наверное, будет лучше, если я вас сейчас покину.

– Станислав Васильевич, не будьте идиотом, – Михаил Алексеевич жестким немигающим взглядом посмотрел на Ставского. – Мы обсуждаем очень серьезные вещи. Честно говоря, вы лично мне абсолютно не интересны и не нужны. И мне приходится заниматься вашими проблемами только потому, что Екатерина Андреевна выбрала Вас в качестве своего спутника. Поэтому будет лучше, если вы заткнете свои амбиции в одно место, путь к которому вы знаете, и, как минимум, будете молчать и слушать, а как максимум, поможете разрешить ту ситуацию, в которой мы все оказались, – кстати, во многом из-за вашего, хотя и не очень добровольного, участия.

– Стас, пожалуйста, не вставай в позу и не обижайся. Я понимаю, что ты чувствуешь себя совершенно ненужным, но я тебе уже говорила, что не представляю свою жизнь без тебя, особенно теперь, – Катя готова была расплакаться. – О своей беременности я узнала только сегодня утром и просто не успела сказать.

Ставскому очень хотелось встать и уйти, но, глядя в Катины глаза, он постепенно успокоился и решил досидеть до конца разговора, тем более что было очень интересно дослушать Михаила Алексеевича. В принципе, Ставского не очень беспокоил исход эксперимента для него лично, если даже эти двое сдвинутых на науке типов рискнут что-то там подправить в его мозгах. Основой для беспокойства была судьба близкого ему человека, а теперь, как выясняется, даже двух близких людей.

Но никакого продолжения разговора не последовало, Михаил Алексеевич быстро расплатился.

– Знаете, дорогие мои, по-моему, все сегодня очень устали, получили громадное количество информации, которую надо успеть усвоить. Давайте на этом закончим, хорошенько выспимся, а потом будем думать о дальнейших планах.

Через час Катя и Станислав были в госпитале, а еще через полчаса, несмотря на все волнующие события дня, они крепко спали.

Ничего особо интересного Ставскому не снилось, если не считать того, что он во сне шел по очень красивому, но совершенно чужому городу, заходил в магазины, даже что-то покупал, говоря при этом на незнакомом ему татарском языке, а все его понимали. Он даже помог какому-то прохожему найти дорогу к мечети аль-Марджани.
Переход к Главе 24. http://www.proza.ru/2015/12/15/1360