Мелочи жизни

Мелочи жизни – все, что произошло
от рождения до смерти человека.
(Из польского журнала «Шпильки»)

Бухта Песчаная! Благодатное местечко на западном побережье Байкала, что раскинулась живописной дугой, обрамленной со стороны материка таежным горным рельефом. Скалистые кручи, нарядно покрытые вековыми лесами хвойных пород, важно громоздились одна возле другой, а то расступались меж собой в молчаливой надменности древних участников формирования земной поверхности. Их гранитная тектоника, уходившая на океанские глубины, образовала грандиозную каменную чашу, что приняла в себя чистейшие воды сотен таежных рек и речушек, устремившихся с горных откосов в водоем самоуправного Сибирского моря.

Горная цепь, ограждающая подковой излюбленное место отдыха поклонников Байкала и его окрестностей, спускалась пологими отрогами к воде, где в крайних точках бухты издали виднелись высокие башни  каменных колоколен, приставленных вечными стражами к жемчужине озера. По этим отрогам без устали перемещались отдыхающие, чтобы оглядеть с высоты открывающиеся красоты, раствориться в дальних, завораживающих перспективах, где небесная синь, украшенная мягкой облачной акварелью, отражалась в водной зеркальности светлой симфонией красок в их бесконечных и непрерывно меняющихся оттенках.

Другие паломники священного моря нежились на пляже, изящно вогнутом в материковую зону широкой песчаной каймой  от одной каменной башни-колокольни до другой. Чистый белый песок мягко выстилал дно залива, создавая благоприятные условия купальщикам. Слабые волны ластились к берегу, разбиваясь в легких плесканиях, и откатывались назад, в родную стихию, приглашая за собой любителей водных процедур.

Из этого райского уголка на быстроходном корабле с гордым названием «Баргузин» солнечным августовским днем возвращалась в городские пенаты группа отдохнувших туристов. За дни принятия солнечных ванн, купаний и увлекательных походов по горам они набрались сил и ярких впечатлений на год вперед. Пассажиры стремительно летевшего  корабля на подводных крыльях жадно вглядывались в раскинувшуюся перед ними  панораму, не застывшую, как на картинах искусных маринистов, а живую, тронутую колыханием тяжелой водной массы. Они уже полчаса в пути. Пройден Бакланий камень, еще одна байкальская достопримечательность на стыке суши и воды. Небольшая группа немецких туристов была буквально очарована великолепным видением. Где бы они повидали такое?

- Смотрите, нерпы! – раздался восторженный голос с левого борта.
- Где, где? – заволновались пассажиры.
Сбросив скорость, корабль подплывал к знаменитым эндемикам. Круглые мордашки с такими же круглыми черными глазами уставилиь на экскурсантов. И тем, и другим было любопытно видеть представителей другого мира.
- Вот бы поплавать с ними, ведь нерпы уходят на глубину в сотни метров, - мечтательно произнесла девушка в голубом жилете, по всему видать, весьма романтическая особа. Манерами и ликом своим она напоминала Наташу Ростову в той знаменитой сцене, где героиня романа, сидя в вечерней темени на подоконнике, мечтала непременно полететь к звездам, в неведомые нам бесконечные пространства. И что бы ей там было надо?

- Полундра! – неожиданно для туристов, внимание которых было  поглощено природной идиллией, раздался отчаянный крик. – Горим!
Как горим? Где горим? Поначалу никто ничего не понял, но по палубе забегали люди, обеспокоенные чрезвычайной обстановкой на борту.

- Где огнетушители? – вопил матрос в косоворотке, испуская крепкие выражения, неизвестно кому предназначавшиеся. Пока искали отсутствующие на корабле огнетушители, огонь набирал угрожающие размеры. Из корабельных отсеков наружу пробивались первые струйки дыма. Запахло гарью.

- Тушить водой! – раздалась  команда капитана. – Раздать спасательные жилеты! Спустить плоты на воду!
Тогда и поняли экскурсанты, что их положение аховое. До берега не меньше километра, а то и все два, вода в Байкале потому и хороша, что круглый год обладает студеностью и способностью быстро сковывать оказавшиеся в ней людские тела.

Тамара, дама бальзаковского возраста, обозревала людскую суматоху спокойным и даже отрешенным взглядом, не поддаваясь наступившей панике, словно она и не была участницей наступивших драматических событий. Будучи философом по профессии, она привыкла философски воспринимать жизненные катаклизмы, к тому же, обладая навыками длительного плавания в Байкале, не страшилась холодной  воды.

Тем временем, пользуясь попустительством корабельной команды, огонь набирал свою беспощадную силу. С ним уже не пытались бороться. Началась экстренная эвакуация. Три надувных плота покачивались на воде, готовые к приему путешественников, которым надлежало прыгать с палубы таким манером, чтобы угодить в проем брезентового полога, натянутого вровень с бортами плота, и расползаться по днищу плавательного средства. Было страшновато, но суровая обстановка не допускала проявления каприз и нытья.

Немецкие туристы растерянно оглядывались вокруг, плохо разбираясь в экзотической истории, в которую вляпались в непредсказуемой русской стране. Где бы еще они угодили в такое? Девушка в голубом жилете уставилась вниз, мысленно рассчитывая траекторию полета с высокого борта до узкого проема в натянутой поверх  плота брезентухе. «Смотри не промахнись, а то попадешь к своим нерпам на сотни метров в глубину», - предостерег ее какой-то остряк, припомнив  недавнее пожелание девушки о посещении подводного мира.

Женщинам первым была  предоставлена возможность покинуть негостеприимный транспорт. Они храбро сигали вниз, размещаясь под пологом согласно полученной инструкции. Тамаре, имевшей опыт прыжков и не с таких высот, правда, с парашютом за плечами, это перемещение по вертикали казалось детской забавой. Она спокойно подошла к стартовой позиции.

- Это что у тебя в пакете? – спросил матрос в косоворотке.
- Здесь термос с чаем и контейнер с бутербродами, - деловито ответила Тамара.
- Дура! –  доходчиво оценил матрос  поведение в критической обстановке ученой дамы с ученой степенью. Не вдаваясь в дальнейшие переговоры, он вырвал из женских рук пакет с припасенным  провиантом и зашвырнул его подальше в воду.

 По какой-то непонятной оказии количество посадочных мест на плавучих средствах оказалось вдвое меньшим количества желающих спасти свою драгоценную жизнь. Приходилось сильно уплотняться подобно зайцам на лодке деда Мазая. Вдобавок ко всему, днище плота протекало, и вскоре «зайцы», находившиеся на нижнем ярусе, сидели по горло в воде. Каждый глоток  воздуха  приходилось выхватывать из-под брезента, натужно  вытягивая шеи, что отвлекало их от предъявления каких-либо претензий по поводу несносных условий спасательной операции. На отдельные недовольные реплики или панические высказывания отчаявшихся людей откликалась опять-таки Тамара, объясняя случившееся объективностью жизненных процессов, складывающихся под влиянием всеобщего закона единства и борьбы противоречий.

Едва плоты, рассчитанные на двенадцать-пятнадцать человек, приняли на себя до тридцати туристов каждый, как в завершение прочих недоразумений выяснилось, что на славном «Баргузине» по какому-то странному совпадению кроме огнетушителей и воды недоставало еще и весел для приведения спасательных лодок в движение по воде. «Грести руками!» - раздался зычный голос флотоводца морского каравана из догорающего катера и трех безвесельных лодок, не теряющего, однако,  решимости и самообладания.  Женщины, отбывающие за чье-то головотяпство наказание в полузатопленном заточении, ощутили энергичные передвижения по своим головам мужичков, занимающих наверху позиции для гребли вручную.

Вопреки капитанским расчетам, затея использования рук в качестве гребных средств  к успеху не привела. Положение казалось безнадежным, перегруженные плоты под действием выталкивающей силы на тело, погруженное в жидкость, едва держались на воде. Туристам еще повезло в том, что когда-то,  давным-давно, мудрый Архимед отрыл свой закон, действующий в их пользу. Женщина с плотно завязанным на голове платком, вероятно, служительница культового учреждения, усердно молилась во спасение невинных душ. На нее поглядывали с надеждой, авось, и вымолит прощение.

И она вымолила! Господь направил помощь в виде проплывающей мимо яхты с такой оперативностью, что доблестные службы МЧС могли бы ей только позавидовать. Экипаж яхты, привлеченный ярким зрелищем охваченного пламенем корабля, принял было костер посреди моря за диковинный мираж. Однако, разобравшись в обстановке, яхтсмены проявили пример морской солидарности и гражданской ответственности. Яхта подошла к лодкам и с помощью канатов, за которые ухватились несостоявшиеся гребцы, дотащила караван до желанного берега.

На берегу жизнь людей, промокших до нитки и продрогших до костей, заиграла новыми красками. Скинув верхнюю одежду для просушки, они отогревались под жарким августовским солнцем, обсуждая недавние свалившиеся на них, как снег на голову, события. В огне не сгорели, в воде не утонули, - каким счастливым оказался для них этот день! Конечно, у кого-то пропали ноутбуки и другие ценные вещи, у кого-то промокли паспорта и другие документы, но ведь это все мелочи жизни!  Зато они целы, счастливы и испытали необыкновенное приключение, какое не было дано другим!

Тут внимание Тамары привлек какой-то черный предмет, мирно  покачивающийся на волнах невдалеке от берега. Неужто это тот самый пакет, в котором она пыталась прихватить с горевшего корабля походный провиант? Как бы кстати он сейчас пригодился! Тамара решительно зашла в воду и побрела к плавающему предмету. Да, в пакете оказался ее термос! Но что за неведомые силы доставили его по назначению в руки хозяйки? Течением? Но ведь  от корабля до берега путь не малый, да еще и такая точная доставка!

Вместе с «Наташей Ростовой», сушившей на камнях мокрый голубой жилет, и «монашкой», так и не снявшей с головы платок, приступили к чаепитию. К удивлению Людмилы, следующий сюрприз ей преподнес матрос в косоворотке, вырвавший у нее пакет с продуктами перед спрыгиванием с корабля:
- Женщина, это Ваш контейнер?
- Похоже, мой. Как он здесь оказался, ведь Вы его выкинули за борт?
- Выкинул. Зачем Вам было его таскать, если он своим ходом к Вам приплывает? А Вы меня извините, я там в суматохе погорячился немного.

Тамара поняла, что высшие силы, кои она признавала и почитала, благоволят ей. За что? За смиренную стойкость в отпущенных испытаниях? За благочестивое покровительство, оказанное людям в трудную минуту? Можно ли было иначе расценить ниспослание даров, явившихся ей самым чудодейственным образом?

Женщины пили чай с бутербродами, которые никогда еще не были так вкусны и желанны, и ощущали телом и душой то окружающее их благолепие, что называлось жизнью. А с дальней стороны поляны доносились слова хорошо знакомой песни: «Я люблю тебя, жизнь…».  Ее подхватывали новые и новые голоса, и вот по берегу широко и привольно зазвучал гимн неугасимой и вечно торжествующей жизни: «Я люблю тебя снова и снова…».
Немцы снова в недоумении. Что за чудаки эти русские? Только что едва не утопли и радуются как в цирке.