Теория невероятности

Есть много способов борьбы с хандрой и поисков самоё себя. Например, Кощей Бессмертный во всех подобных случаях использует математику. Страсть к решению всевозможных систем уравнений захватывает его с головой и создает атмосферу чего-то великого и вечного. А в процессе поиска решения заодно отступают все сомнения, снедающие сознание изнутри.

В тот день Кощей был в великолепном расположении духа, так как накануне, засидевшись до первых петухов, он все же вычислил точку отсчета и траекторию полета свободно парящего тела в системе координат отдельно взятого королевства, относительно общего Вселенского масштаба. Поэтому, столкнувшись, нос к носу со скорбной Акимкиной физиономией, он в недоумении остановился:

- Будь здоров, Акимушка! Чего это ты с утреца такой мрачный?

- Да вот, с Горынычем у меня беда, дядя Кощей, …  - тяжело вздохнул леший. – Извелся весь, Змей…

- А что так? – Кощей медленно отрывался от стройных математических вычислений.  – В чем беда-то? К Ягишне ходил?

- Так от ей как раз иду. Вот, - Акимка тряхнул у Кощея перед носом пузырьком с мутной жидкостью. – Болтань какую-то выдала, велела к ночи ему в чай подмешать. А как подмешаешь, коли он нынче вечером чай не пьет?

- Чай не пьет, говоришь? Это с вареньем-то? Плохо дело… Ягишна-то чего говорит?

- Говорит, что у Горыныча Хандра змеиная.

- Да ну!? Ай-ай-ай… Жалко Змея… А сейчас он где? Горыныч-то?

- Да где ж ему быть? За баней. Дрыхнет с присвистом. Всю ночь, до самого утра, колобродил, на звезды лапищей замахивался, а теперь вот спит. Как бы его этой самой Ягишниной микстурой напоить, ума не приложу?

Кощей Бессмертный задумался, поскреб пальцами гладкую черепушку, чем вызвал невероятный скрежет, и сказал:

- Вот что, Акимка. Я сейчас к себе сгоняю, талмуд с математикой прихвачу и вернусь. Там чего-нить придумаем! – Кощей решительно развернулся и активно поковылял по тропинке в сторону озера.

- Талмуд? С математикой?  - леший в недоумении пожал плечами и тоже повернул к дому.

*****

На то, чтобы «сгонять» за талмудом, у Кощея ушло ровнехонько полдня. Солнце уже перевалило за полуденную линию и собиралось скатиться вниз, в аккурат к Акимкиному крыльцу. Вечерняя прохлада робко выползала из орешника на лужайку, накрывая дремой, разомлевшие за день ромашки.

- Ты вот чего, Акимушка, - Кощей Бессмертный, почти что уронил на крыльцо тяжеленную, в кожаном переплете, книгу, на которой круглыми золочеными буквами было написано: «Теория вероятности и др…». Было очевидно, что за этим самым «Др» скрывалась основная мысль ученого издания. – Ставь-ка самовар, а я – к Горынычу!

Змей Горыныч, едва проснувшийся полчаса назад, теперь сидел в крапиве, за Акимкиной баней, облокотившись спиной на добротный сруб. Левая голова маялась, давящей на виски болью, Правая пребывала в тоске и унынии, а Умная отрешенно уставилась в одну точку.

- Эй, Горыныч! Ты чего тут один сиднем сидишь? Уж скоро спать пора, а ты из-за бани нос не кажешь? – Кощей откатил полено из дровника и пристроился рядом.

- И-эээх… - Горыныч выдохнул всеми тремя головами. – Какое там «спать»! Вона, скоро опять подмигивать зачнет, только успевай!

- Подмигивать? Ты, Горыныч, толком говори – кто кому подмигивает?

- Понимаешь, Кощей Кощеич, Мы, стало быть, здеся, а он – тама, … - Умная голова кивнула вслед заходящему солнцу.

- Он? Кто он?

- А шут его знает! Как только звезды по небу рассыплются, так и замигает, злодей!

- Ты погоди, погоди, Горыныч! Отчего же сразу злодей?

- А то, кто же! – превозмогая надоевший звон внутри, подала голос Левая. – Пошто мигает? Не известно…

- Надо его поколотить, как следует, чтобы порядок тут не нарушал! – сердито рыкнула Правая.

- Да погоди ты, Горыныч! – Кощей тайком подмигнул лешему. – Пока звезд не видать, давай-ка мы с тобой дело это обмозгуем? А? Да чайку горяченького выпьем, с вареньицем? А? Горыныч? Есть у тебя варенье, Акимка?

- А то! – рыжий Акимка ухмыльнулся сквозь косматую бородищу и тут же приволок за баню, пышущий жаром, пузатый самовар.

- Ну, ладно, - согласился Змей. – Пока до звезд далече, можно и чаю…  Давненько я из-за этого, который мигает, чаю не пивал!

К чаепитию леший Акимка относился, как к церемонии. Белоснежные чашки из тонкого фарфора, расписанные мастерами в Три-Девятом королевстве, благоухали ароматом смородинового чая. Змею Горынычу заботливо был подан поднос с тремя, полными до краев, чашками, в которые леший втихомолку плеснул Ягишнину микстуру.

- Ох, чай нынче у тебя крепкий, - Левая расплылась в блаженной улыбке, отхлебнув из чашки. – Ядреный!

- Так ведь листа смородинового не пожалел, - схитрил Акимка. – Да липа еще, да земляника сушеная. Ты пей чай-то, Горыныч, не стесняйся!

Трижды Акимка кипятил самовар, а Горыныч смаковал чай и, знай, нахваливал. Вскоре глаза его стали слипаться, и Змей в недоумении мотал головами:

- Мы полдня продрыхли из-за того, с мигалкой, а все равно, ко сну клонит!
Но, как только на небе появились первые звезды, Горыныч насторожился. Найдя там, наверху, слева от Большой Медведицы, четыре звезды, сиявшие ровным четырехугольником, он ткнул в них лапой:

- Туда гляди, Кощей Кощеич! Ближе к полуночи заморгает, в самый аккурат - за баню!

Кощей прищурился, вглядываясь в стремительно темнеющее небо, затем полистал замусоленные страницы умного математического талмуда и уверенно заявил:

- А это есть твой сродственник, Горыныч. Это созвездие Дракона, Звездный Дракон, стало быть. Ну, и чего он тебе мешает?

- Эта козявка – Звездный Дракон??? – Горыныч захохотал так, что с ближайшей ёлки градом посыпались шишки. – Да Мы его на одну ладонь посадим, другой прихлопнем! Будет знать, как Нам в глаза фонариком мигать!

- Ты, Горыныч, не торопись, - Кощей ткнул пальцем в раздел «Др». – Этот Дракон живет очень далеко от нас, и по теории относительности…

- Теории чего? Кощей Кощеич! Мы и не собирались ничего ему относить!

- Да чего тут думать? – взбунтовалась Правая. – Относить-не относить! Всыпать ему, как следует, чтобы знал!

- А может, он сигнал какой посылает, спросить чего хочет? – робко заикнулась Левая. – А ты сразу – «Всыпать»!

- Это как уравнение с неизвестным параметром решать, - Кощей уцепился за любимую тему. – Тут обязательно надо находить общий знаменатель.

- Это еще с каким таким Неизвестным? С этой Звездной мигалкой, что ли? – негодовала Правая. – Кого там еще искать надо? Знаме – чего?  Не знаю никакого Нателя! И так справимся!

- Тебе бы только лапищами махать да жаром пыхать! А вдруг, он скучает там без Нас? Он же такой маленький… - вздохнула Левая.

- ????

- Цыц! Обе цыц! – зашипела Умная голова, огрызаясь на Левую и Правую. – Тебе, Кощей Кощеич, хорошо. Ты об одном Неизвестном печешься, а у Нас их сразу три! Я, к примеру, вовсе не хочу драться, но и проверять тоже ничего не хочу! Я хочу жить спокойно за баней, как раньше. И безо всякого Нателя! И чтобы ничего никуда не относить!

- Уравнение с тремя неизвестными имеет бесконечное множество решений, - невозмутимо продолжал Кощей, читая вслух выкладки из талмуда. – Для начала надо попытаться решить какое-нибудь одно из трех, а потом подставить то, что получится, в два других...

- Что значит «подставить»?  Это как в подкидного играть? Э, нет! Мы с тобой в карты играть не станем, ты на разу всех обойдешь.

- Да погоди ты! Вот тут! – Кощей снова ткнул пальцем в книгу. – Можно умножить две части на одно и то же число, а потом вычесть их из третьего.

- То есть, попросту, надуть третьего? Сначала наобещать, а потом отнять! Тьфу ты пропасть! Не станем Мы этим заниматься.

- Можно еще, к примеру, подставить во все неизвестные любые значения и…

- Все! Хватит! Ты вот, Кощеич, так и норовишь чего-нить подставить или подсунуть! Так не пойдет! Надо пойтить и разобраться на местах – Чего мол, моргаешь? – Умная безмятежно зевнула.

- И ежели чего, всыпать ему, как следует! – поддакнула Правая. – Будет мне тут еще всякая мелюзга указывать!

Левая хотела что-то добавить, но неожиданно тоже широко зевнула, сверкнув в свете звезд огромными клыками.

- Ты, Горыныч, не кипятись, - Кощей погрузился в стройные ряды формул. – Вот здесь, в разделе «Др», сказано, что любое неизвестное значение можно вывести на чистую воду. Ежели ты, скажем, не знаешь, каков он, тот, кто тебе подмигивает, ты можешь вычислить его путем решения нелинейного уравнения.

- ????...- Горыныч замер в нелепой позе: Левая голова забыла захлопнуть пасть, Правая обескураженно заморгала глазами, а Умная, на сколько смогла, сосредоточилась и выдала. – Не станем Мы ничего вычислять. Щас вот полетим к нему, к этой Звездной козявке, что смеет себя Драконом называть, и самолично все узнаем. Вот только вздремнем часок, разморило Нас чего-то…

Вскоре дружный храп всех трех голов Грыныча возвестил, что чаепитию настал конец.

- Вот и лады, - облегченно вздохнул Акимка. – Подействовала, видать, Ягишнина болтань. Спасибо тебе, дядя Кощей, за твою математику. Пущщай спит, авось к утру евонная блажь и выдохнется…

*****

Горыныч с громким хлопком расправил свои огромные крылья и с упрямством рассерженного барсука невозмутимо набирал высоту. «Вот и пусть себе читают свою математику, - одинокая мысль растерянно блуждала во внутреннем пространстве Змея, то и дело перескакивая из одной головы в другую. – А Мы не станем искать никакого Нателя! Полетим и разберемся. Прямо сейчас!» Сначала ветер сносил Горыныча куда-то на юго-запад, потом стало нестерпимо холодно, а юго-запад куда-то подевался…

Змей Горыныч посмотрел вниз: там было сплошное хлопковое одеяло из облаков. Тут же выяснилось, что исчез не только юго-запад, но и Акимкина баня, и лес с озером, и Лукоморье, да и все Дремучее королевство исчезло тоже. Внутри у Горыныча сразу стало как-то неуютно, но наследственное драконье упрямство взяло верх над страхами: Змей крякнул, шмыгнул всеми тремя носами и сильнее взмахнул крыльями. На самом деле Горыныч не очень-то любил подвиги и приключения, но упрямый драконий нрав не позволял ему вернуться домой, в крапиву, за уютной и надежной Акимкиной баней…

А облака внизу собирались в огромные причудливые горы, выстраивались в невероятной красоты зАмки, сквозь воздушные, невесомые башни которых сияло оранжевое, слово спелый апельсин, солнце.

- Диво-дивное, чудо-чудное... - блаженно прошептала Левая.

- Невероятная красота! – восторженно поддакнула Правая. – А вот так просидели бы всю жизнь за баней и не увидели бы всего этого!

- А что ж такого, что за баней? – прогундела себе под нос Умная. – Там очень даже хорошо, уютно. Не надо было связываться с этой математикой!

- Ну, да! Не надо! – возмутилась Правая. – Он будет себе там мигать, а Мы должны на это безобразие скрость пальцы глядеть? Не бывать этому!

И Горыныч с новым рвением взмахнул крыльями, со свистом рассекая воздух над облаками. Вскоре великолепные облачные зАмки с золотистыми солнечными дорожками остались далеко внизу. А сквозь серебристую, словно утренний туман, пелену облаков, парила над бесконечностью прекрасная, светящаяся лазурно-голубым светом, похожая на дорогую бусину, планета.

- Ума не приложу, - прошептала Левая. – И как мы на ней все помещаемся? На такой горошине-то? Ведь у Акимки баня совсем не маленькая! Даже Нам в подполе не тесно!

- Да что там баня! Все Лукоморье! И даже все Дремучее королевство помещается! – проскрипела в унисон Правая.

- А я вам замечу, что и этого мало, - Умная оглянулась вокруг. – Не только наше Королевство с Акимкиной баней, но даже и вся Заграница спокойнехонько помещается на этой бусине!

А звезды серебрились вокруг бриллиантовой россыпью, мерцали и подмигивали, манили вдаль сотнями тысяч созвездий. Вскоре голубая планета-бусина укатилась вниз и вовсе пропала из виду. А Змей Горыныч все летел и летел, как ему казалось, вперед, но привычные ориентиры вдруг исчезли. И Горыныч уже не понимал, где верх, а где, собственно, низ. Потому, что верх был теперь всюду, куда ни лети, а низа, кажется, и вовсе не было…

«Вот ежели Мы, скажем, сидели бы сейчас в крапиве за баней, - мысли медленно перемещались из одной головы в другую. – Мы бы точно знали, что низ находится там, где Наш хвост, а верх – в аккурат там, где этот, с мигалкой…»

«А теперь? – одинокая мысль пошла на второй круг. – Теперь у Нас и под брюхом, и над головой – везде верх!»

- А меня, к примеру, удивляет, - Правая решила прервать этот бесконечный мысленный круговорот. – Как это Мы умудряемся здесь дышать?

- Тут у тебя два варианта, - съязвила Левая. – Либо не дыши, либо не удивляйся!

- Глядите-ка, - подала голос Умная. – Этот, Звёздный, с мигалкой, вроде как подрос маленечко?

И верно, изогнутая цепочка сверкающих звезд, что казалась с Земли не больше мизинца, вдруг вытянулась, засияла, и Горыныч уже ясно различал очертания Дракона, размером со средней величины волка.

У Звёздного Дракона была одна голова со сверкающим, словно королевская корона, гребнем, тонкие изящные крылья и гибкое змеиное тело.

- Эй, ты! – гаркнул Горыныч на весь Космос. – Ну-ка, подь сюды! Мы с тобой беседовать желаем!

- Беседовать? – тут же возмутилась Правая. – Да отметелить его, как следует, чтобы не моргал! И весь сказ.

- Ишь ты какой! Размахался! – недовольно зарычала Левая. – Конечно, такому верзиле, как Мы, легко на маленьких замахиваться!

Вдруг во всех трех головах Змея Горыныча что-то зазвенело и закружилось, а его самого, словно пушинку, понесло в какую-то черную воронку, возникшую одновременно и слева, и справа, и сверху, и снизу.

«Ну, всё, - это была одна-единственная синхронная мысль, прочно обосновавшаяся в сознании Змея. – Не видать Нам таперича никакой бани. Вот и вся тебе тут теория, Кощей Кощеич!»

*****

Звезды, звезды, звезды – всё вокруг колыхалось и мерцало в сияющей бесконечности. А Змей Горыныч, словно неуклюжий пароход с выключенным двигателем, бестолково плыл по течению среди всего этого звёздного великолепия, опасаясь задеть чего-нибудь и ненароком испортить.

«Какой уж тут теперь низ или верх? – грустно подумала Умная. – Всюду сплошная теория…»

«А на кой шиш Нам эта теория? – подхватила грустную мысль Левая. – Как Мы теперь свою баню найдем, когда вокруг одни неизвестные?..»

«И где теперь этот, с мигалкой? – печально заметила Правая. – Где Мы его тут искать станем?»

- А ведь верно! – Горыныч враз собрался со всеми мыслями. – Сперва надо этого Звездуна найти!

- Хоть дорогу домой спросить, - скромно вздохнула Левая.

- Эй, ты!!! – все три головы Горыныча громогласно сотрясли Вселенную. – Звездный Дракон! Выйди, покажись! Разговор у Нас к тебе есть.

- Не бойся! Мы маленьких не обижаем! – добавила Левая.

Правая дипломатично промолчала.

Звездная вуаль вокруг Горынча на мгновенье замерла, а затем голос, нежный, как розовый бутон, и звенящий, как горный хрусталь, зазвучал в где-то внутри, в самой глубине сознания Змея:

- Здравствуй, Храбрый Дракон с Голубой планеты. Я рада видеть тебя здесь, на самом краю Вселенной. Не каждому достанет смелости решиться на такой дальний путь.

Горыныч завертел головами во все стороны:

- Кто ты? Где ты? Почему ты прячешься?

- Меня зовут Байера Тубан, я – Звездный Дракон, древняя хранительница Северного Полюса Эклиптики. И я не прячусь. Оглянись, мой храбрый друг – я вокруг тебя!

Змей завертелся, как уж на сковородке, но ничего, кроме восхитительного мерцания звезд, вокруг себя не увидел.

- Будет ужо в прятки-то играть! – Горыныч старался быть в меру строгим. – Где ты есть? Мы тебя не видим!

- Все в мире относительно, - хрустальный голос был терпелив. – Тебе просто надо рассмотреть все в другой системе координат, то есть выбрать для себя другую точку отсчета.

- ???? – даже Умная голова Змея Горыныча не могла уловить суть предложения. – Чего Нам надо сделать?

Звездный Дракон засмеялся, словно миллионы хрустальных осколков скатились по мраморной лестнице:

- О, Храбрый Дракон с Голубой планеты! Вселенная бесконечна и не надо пытаться охватить ее, так ты ничего не увидишь. Остановись, в ее центре, и пусть сама Вселенная вращается вокруг тебя.

- А где он есть? Этот самый центр Вселенной?

- Где тебе будет угодно, мой любознательный друг.

- То есть, ты хочешь сказать, что центр Вселенной будет там, где бы я ни пожелал?
- Горыныч в недоумении замер, а потом сел, поджав хвост. Точнее, по возможности расположился так, как если бы он сидел дома, за баней.

- Именно так, мой земной собрат.

Мало - по малу звездная карусель стала вращаться упорядоченно. Мимо проплывали созвездия, звездные туманности и целые галактики. А Змей сидел посреди всей этой сияющей роскоши и слова не мог вымолвить ни одной из своих трех голов.

В тот миг Горыныч и увидел её такой, какая она была на самом деле, космическая дракониха Байера Тубан. О! Это было непередаваемое зрелище! Серебристая звездная чешуя сверкала и переливалась по всему гибкому змеиному телу, крылья грациозно поднимались и опускались, наслаждая взор каждым взмахом, а шикарный гребень поражал своей царственной непревзойденностью.

- Так ты это, того… - Горыныч с трудом подбирал слова. – Дракониха, что ли?

- И не козявка вовсе, - Левая восхищенно пялилась на звездного соплеменника. – Выходит, что это Мы козявка рядом с тобой…

- А Нам с драконихами драться как-то несподручно, - совсем сникла Правая. – А зачем ты тогда каженный вечер мигала Нам?

- Мигала? – Байера Тубан задумалась, но потом спохватилась. – Ах, мигала! Это все Этамин, самая яркая звезда у основания моего гребня! Это её свет привлек тебя, мой храбрый друг.

- Стало быть, Мы зря сюда летели. Мы подумали, что какая-то козявка Нас нарочно дразнит, а тут – Этамин, звезда... – Умная выглядела подавлено. – Пора нам двигать отсель, обратно, за баню.

- О, не печалься, мудрый Дракон. Никто не может знать, велик он или мал. Все зависит от того, где ты сам находишься. Смотри!

Байера Тубан взмахнула своими великолепными крыльями, поднимая вокруг звездную пыль, и вдруг стремительно умчалась куда-то вдаль, теряясь среди звезд. И снова стала совсем крошечной, не больше мизинца. И так же, как раньше, звезда Этамин сверкала в глаза Горынычу.

- Это ты того… Как это ты делаешь? – Змей был явно смущен.

- Смотри дальше, о Храбрый Дракон с Голубой планеты!

Звездный поток вдруг устремился прямо на Горыныча. Тот хотел было посторониться, но звезды мчались на него отовсюду – и слева, и справа, и сверху, и снизу! Левая и Правая прижались к Умной и все втроем, не отрываясь, глядели, как сверкающая, словно все сокровища мира, катила свои воды бесконечная Звездная река.

«Эх, сидели бы сейчас в крапиве за баней, да чай с малинишным вареньем пили…» «И не так уж нам мешала эта чертова мигалка, могли бы и потерпеть…» «А вот послушали бы, к слову сказать, Кощея Кощеича, и горя бы не знали – пущщай бы он Нам про свои уравнения с тремя неизвестными втюхивал…» Мысли в головах Змея Горыныча уже не справлялись с нахлынувшим и захватившим все его змеиное сознание, звездным потоком.

- А теперь что ты видишь, мой отважный друг? – сладкий голос Байера Тубан прошелестел прямо над ухом, при чем, над каждым.

- Звезды вижу, - Умная ответила за всех. – И ничего, кроме звезд.

- Верно. Теперь твой взгляд не может охватить меня. Я – вокруг тебя, я – извне и внутри тебя. Все зависит от системы координат и точки отсчета, все относительно.

- Да где уж нам уж, …- Правая смиренно опустила взгляд. – Мы не можем с тобой драться, никак не можем… Потому как ты – дракониха, а не дракон…

- Тебя смущает только это, мой вежливый друг? – хрустальный смех Байера Тубан всколыхнул звездный полог. – Нам не нужно драться, мы – Драконы, а это значит, что мы не воины, а хранители.

- Хранители? Все, что ли? А чего мы храним?

- Каждый из нас хранит свою легенду. Ты проделал долгий путь, мой отважный друг. Теперь отдохни и послушай сказки Космоса. Они прекрасны и бесконечны, как сама Вселенная, и ты заслужил того, чтобы их услышать.

*****

Горыныч свернулся калачиком, словно Ягишнин кот-баюн по имени Фросс, поджал под брюхо хвост, опасаясь нечаянно задеть какую-нибудь одинокую галактику, и приготовился слушать.

Байера Тубан деликатно отодвинулась от Змея на пару десятков световых лет. Её глаза излучали золотисто-янтарное сияние, а голос лился по Млечному пути, словно ручеек из-под талого снега:

- Древняя легенда гласит, что однажды богиня Гера вырастила в саду Гесперид яблоню с золотыми яблоками, которая плодоносила лишь раз в году и приносила всего три плода. Гера велела дракону Ладону охранять золотоносную яблоню. Много лет Ладон с честью выполнял свой долг, но был повержен могучим Гераклом. Другой дракон, Колхис, был хранителем Золотого Руна, которое похитил Ясон.

- Это что же выходит? – возмутилась Правая. – Наших собратьев обманным путем за нос водят? Не нать Нам такие легенды!

- Не кипятись, мой вспыльчивый друг, - Байера Тубан сложила крылья и свилась в кольца, словно уж на теплом пне. – Припомни-ка, разве не твои старшие братья были Хранителями источника молодости, меча-кладенца, златогривого скакуна?

Горыныч задумался:

- Что верно, то верно. Не легкая у нас, драконов, служба… А чуть расслабишься, так тут же, откуда ни возьмись, является воочию чудо-богатырь – и ну мечом махать! Ему непременно ратный подвиг подавай! Ни тебе разговоры разговаривать, ни тебе чайку попить… Эх… 

- Не в богатырях дело, Храбрый Дракон с Голубой планеты, а в том, что ты видишь и что хранишь в своем сердце. Богатыри приходят и уходят, а легенды остаются. Как мечты. Потому, что они – суть величина постоянная, а богатыри – переменная.

- Послушай, Байера Тубан, - Горыныч заерзал, стряхнул в бесконечность десяток-другой звезд, и смутившись своей неуклюжестью, почти шепотом сказал. – Ты Нас не путай. Мы Кощеев талмуд с математикой не читали и слов таких не понимаем… Ты того, проще изъясняйся…

- Хорошо! – Байера Тубан улыбнулась, расправила крылья. – Взгляни на меня. Что ты сейчас видишь?

- Вижу, что чешуя твоя сияет ярче всех звезд вокруг, - Горыныч внимательно разглядывал собеседницу. – Особенно, гребень на голове! Ан нет! Одна звездочка слегка затуманилась! Может, ее протереть? Чтобы блестела?

- О, мой зоркий друг! Это и есть туманность. Планетарная туманность Кошачий глаз. Это мое любимое украшение. Правда, красивая? За нею легко прятать грусть и долгое ожидание.

- Кошачий глаз, говоришь? – Правая вытянула шею, вглядываясь в гребень Байера Тубан. – Похоже, что и говорить! Как глаза у нашего кота-баюна, такая же зеленая! А чего это у тебя там, под крылом? Такое вытянутое и дребезжащее?

- Где? – изящные кольца Байера Тубан распрямились. – Ах, это! Это галактика, она называется Веретено.

- Вот видишь! – Левая боднула Правую и зашипела ей прямо в ухо. – У ей цельная галактика подмышкой, а Мы собирались драться!

- Так откель же Нам было знать! – Правая таращилась на мерцающее марево Млечного пути.

- Не отчаивайся, мой друг, знания определяют все. Смотри дальше!

И на Горыныча снова обрушился целый звездопад, в бесконечном потоке которого, он увидел, как голова звездного Дракона расплылась, стала огромной и бесконечной пустыней, по лазурным барханам которой, четыре верблюдицы, тяжело ступая по звездной пыли, бредут куда-то на Запад. Верблюдицы охраняют маленьких верблюжат, что беспечно резвятся в кругу почтенных тетушек. И вдруг! Горыныч заметил сверкнувший оскал острых хищных зубов!

- Байера Тубан! Гляди! Вон там, у Северной звезды! Волки!

- Это Эдасих и Альдибаин – гиены. Целую вечность они и их стая нападают на караван верблюдов, но верблюдицы зорко охраняют своих верблюжат.

- Да где ж им вчетвером управиться-то? Может, подсобить?

- Нет, - Байера Тубан снова свилась в кольца и верблюдицы исчезли. – Они справятся. И потом, пятая верблюдица уже спешит им на помощь – вон там, чуть ниже моей головы. Так было всегда. Гиены вечно будут охотиться, а верблюдицы – вечно охранять верблюжат. Такова закономерность. Но я вижу печаль в твоих глазах, мой храбрый друг? Что омрачило твой пыл?

Горыныч с тоской вглядывался в звездный полог:

- Вот ежели, скажем, у тебя в голове помещается целый караван верблюдов, а под крылом – не абы что, а галактика, то как же ты отсель разглядела Акимкину баню и Нас рядом с ней?

- О, Храбрый дракон с Голубой планеты! Ты очень внимателен. Все зависит от той самой точки отсчета, которой ты пользуешься. С периодом в двадцать пять тысяч семьсот семьдесят лет вокруг Северного Полюса Эклиптики, который я берегу, как зеницу ока, движется полюс Мира. Сейчас он находится совсем рядом с Полярной звездой. Поэтому я могу видеть тебя на твоей планете. До самого конца земного лета.

- Сколько-сколько??? – Змей чуть было дар речи не потерял. – Двадцать пять тысяч семьсот семьдесят лет??? Это же бог весть, сколько!

- Все относительно, мой впечатлительный друг, - Байера Тубан улыбнулась своей чарующей улыбкой. – В масштабе Вселенной это всего лишь миг.

- Хорош миг! – нахмурилась Правая. – Это ежели бы Мы в этот миг не угодили, то даже и не знали бы, что ты охраняешь этот самый Северный полюс… Масштаб, говоришь? А что же Нам тогда охранять при таком масштабе?

- Не отчаивайся, отважный дракон! Я уже говорила, что у каждого из нас своя система координат и своя точка отсчета. Я берегу Северный Полюс Эклиптики, слежу за порядком движения звезд в нем, чтобы все было гармонично и совершенно. А ты – хранитель сказки. Своей сказки. Ты тоже охраняешь в ней порядок и гармонию.

- Что верно, то верно! Гармонию я люблю! Заглядывай как-нибудь, Мы тебе Комаринского сыграем. Али Барыню, ежели пожелаешь. До конца лета еще далеко!

- Ты самый обаятельный дракон из всех, кого я знала! Действительно, в твоей системе координат вполне достаточно времени для встречи. И я с удовольствием послушаю твою гармонию, пока не закончилось лето.

- А потом? – Горыныч забеспокоился. – Что же, получается, что когда наступит осень, мы расстанемся навсегда? И больше никогда-никогда не встретимся???

- Никогда – слишком большой срок даже в моей системе летоисчисления, - Байера Тубан улыбнулась. - Мы обязательно встретимся с тобой, о мой отважный друг! Когда полюс Мира снова будет пересекать Северный Полюс Эклиптики, Этамин, самая яркая звезда в моем созвездии, снова подмигнет тебе, и мы, так же, как сегодня, будем парить среди звезд.

- Мы будем ждать, - хором сказал Горыныч.

- У нас впереди целое лето! И я хочу слышать в нем твою гармонию! – и Байера Тубан растворилась в мерцании звезд.

*****

- И вот чего теперь? – леший Акимка в расстроенных чувствах запустил пятерню в свою косматую рыжую бородищу. – А ну, как он и вовсе не проснется? Я уж его и тормошил, и к чаю звал – все без толку! Спит. Иди знай, чего там Ягишна в свою болтань намешала? Можить, перепутала чего?

- Ягишна? Перепутала? Нет, этого быть не может. Даже по теории вероятности, - Кощей Бессмертный крепко прижимал к себе талмуд с математикой. – А ты на гармонии играть не пробовал?

- Я??? На гармонии??? Дядя Кощей! Да ведь я не то, что играть на ей, я и держать её, как полагается, не умею!

- А это мысль! Надо попробовать! - Кощей отложил математический талмуд в сторонку и выволок на крыльцо Грынычеву гармонь. – Держи-ка вот с этой стороны, Акимушка!

Добротные кожаные меха гармони растянулись, инструмент выдал во всеуслышание радостное «Трям!», а потом, сжимаемый с двух сторон, разразился такой какофонией звуков, что у сладко спящего Змея Горыныча открылись сразу все глаза.

- Вот! Я же говорил! – радостно взвизгнул Кощей.  – Во всем нужна гармония! Без ей дела не будет!

- Горыныч! Родной! – запричитал обрадованный Акимка. – Ну, как ты? Три дня уже спишь без продыху! Я ужо и так, и эдак, а ты, знай себе, дрыхнешь! Чаю хочешь? С вареньем?

Горыныч покрутил головами и уселся на моховую подушку, что щедро прорастала от бани до самого леса. Мох был сухой, мягкий и пружинистый. Медленно поворачиваясь вокруг своей оси, Змей облегченно выдохнул:

- Чаю? С вареньем? Ишшо как хочу! Тама, - Горыныч кивнул Умной головой вверх. – Тама чаю не дождесси! Тама только звезды…

Акимка мигом обернулся и расстелил на траве скатерть. Самовар пыхтел и булькал, обдавая всех упоительным ароматом. Леший заботливо преподнес Горынычу три чашки чаю и плошку с черничным вареньем.

Затем часа два Горыныч без умолку рассказывал про звездного Дракона, который вовсе и не дракон, а очень даже симпатичная дракониха, про тайны и легенды, которые всем драконам положено хранить до скончания века, про верблюдиц, что бредут по бескрайней космической пустыне и бдительно стерегут своих верблюжат от коварных гиен. О том, что не все так мало, каким кажется, и не все так велико то, чего принято опасаться. И что самое важное при этом всем - правильная точка отсчета.

Акимка с Кощеем слушали змеевы рассказы, забыв про остывающий в чашках чай, изредка переглядываясь и удивленно пожимая плечами.

- Это невероятно, - выдохнул, наконец, Кощей, когда Горыныч закончил повествование. – Это противоречит любой теории!

- Невероятные события, Кощей Кощеич, случаются гораздо чаще всех остальных. И у Нас на этот счет теперь своя собственная теория есть – теория Невероятности! – Змей удовлетворенно потянулся, отхлебнув одновременно из трех чашек. - И Нателя общего Мы нашли. Теперь у Нас полная гармония и взаимопонимание!

- Нету такой теории! – Кощей раскрыл свой талмуд и заглянул в раздел «Др». – Как есть, нету! И весь сказ! Нельзя строить систему уравнений на невероятных событиях!

- Как это нельзя? Вот ты давеча говорил, что твой талмуд могет уравнения с тремя неизвестными решать? Говорил?

- Ну, говорил…

- А Мы и без всякого талмуда все их решили! – Змей зачерпнул ложкой варенье. – Как ты там читал? Надо решить одно уравнение, а потом подставить решение в два других? Верно?

- Верно…

- Так вот, надысь у Нас нарушилась вся гармония: Левая хотела пойтить и выяснить, кто это и зачем Нам каженный вечер подмигивает. Правая думала, что с такой козявкой Нам справиться, что тебе муху прихлопнуть. А Умная вообще никуда не хотела, ей и за баней всегда неплохо было.

- Ну?

- Чего «ну»? Из трех неизвестных Мы выбрали одно – пойтить и поглядеть. А как поглядели, так и выяснилось, что прихлопывать Нам никого не надо, потому как непристало Дракону драться с Драконихой. Это раз. А два – это то, что, оказывается, лучше Акимкиной бани ничего на свете и нетути! Здесь, как ни крути, самый центр Вселенной!

- Где??? За баней??? – леший поперхнулся вареньем. – С чего ты взял, Горыныч? За моей баней ничего, окромя крапивы никогда не было! А ты говоришь – центр Вселенной…

- Цетр Вселенной бывает там, где ты сам его определишь, - Горыныч отодвинул поднос с чашками и уставился на небо. – Это называется точка отсчета. И вся Вселенная вращается вокруг ей.

- А что же теперь Байера Тубан? – Кощей тоже взглянул вверх. – Так и будете перемигиваться?

- Да, до самого конца лета, покудова Полюс Мира проходит через Северный Полюс Эклиптики…

- ??? – Акимка застыл с ложкой в руке.

- А потом? – полюбопытствовал Кощей.

- А потом Мы будем ждать…

- Сколько ждать?

- Двадцать пять тысяч семьсот семьдесят лет.

- Сколько-сколько??? – хором взвыли Кощей с Акимкой.

- Ну, чего вы так всполошились? В космическом масштабе это совсем немного, каких-то двадцать пять тысяч семьсот семьдесят лет, - Горыныч раздвинул лапами сочную крапиву, протер отсыревшие к ночи бревна на срубе Акимкиной бани и уселся поудобнее, что ни на есть, в самом центре Вселенной. – Экий пустяк! Нам, драконам это вовсе ни по чем!

Акимка сгреб в охапку скатерть и самовар. Хотел было и гармонь прихватить, но Горыныч подвинул ее к себе поближе:

- Гармонь оставь. Пригодится. Как только у Большой медведицы покажется созвездие Дракона, я на ей здеся сыграю, а она тама услышит …

Кощей с Акимкой недоуменно переглянулись. Затем Кощей Бессмертный бережно поднял с земли свой ученый талмуд с математикой и хлопнул лешего по плечу:

- Идем, Акимушка. Поздно уже, а мне далече домой добираться… Будь здоров, Горыныч!

- И вам не хворать! Доброй ночи!

Змей проводил взглядом Кощея с Акимкой, которые шли по тропинке, о чем-то тихонько переговариваясь, а затем устремил свой взор к звездам. Он пристально вглядывался в темное ночное небо, с радостью находя в нем проплывающий мимо караван уставших верблюдов, в котором четыре верблюдицы зорко следят за своими верблюжатами, а звездные гиены напрасно стерегут желанную добычу.  Потому, что пятая верблюдица непременно успеет прийти на помощь.

- То-то же! Эдасих и Альдибаин! Зря стараетесь!

Вселенная вращалась вокруг Горыныча, набирая обороты. Вот уже могучий Геракл преклоняет колено над поверженным драконом Ладаном, но сам никогда не сойдет на Землю – так и будет проплывать по небосклону вместе с чередой других созвездий, гордый и безмолвный.

- А не лез бы в драку по чем зря, глядишь бы, и договорились! –с неотвратимым ощущением собственного достоинства заметила Правая.

Звезды скользили по небосклону, раскинувшись мерцающим куполом над баней, а Горыныч уже думал о Ясоне, и еще о том, что похитить Золотое руно вовсе не подвиг, а обыкновенное воровство. И о том, что галактика под названием Веретено восполнит потерю, соткав дивную звездную пряжу, разостлавшуюся сияющим полотном по всему Млечному пути.

- Нас, драконов, на мякине не проведешь! Мы не воины, Мы – Хранители!

А когда наверху, слева от Большой Медведицы, показались четыре звезды, сиявшие ровным четырехугольником, Горыныч привстал и радостно замахал обеими лапами:

- Здравствуй, Байера Тубан!

И Вселенная вздрогнула! Звездный купол качнулся, а звезда Этамин заискрилась праздничным светом. Горыныч взял свою гармонь, растянул меха и рявкнул, что было мочи:

- Слушай мою гармонию!

Мелодия взмыла вверх, до самых звезд, растекаясь над туманностями и галактиками, и цепляя за душу всех, кто ее слышал.

- Эко! – Акимка заерзал на сеновале. – Надо же какая гармония! Отродясь такой не слыхивал!

- Ишь как выводит, шельмец! Вот что значит правильно решить систему уравнений! – Кощей аккуратно перешагнул через корягу и вышел на тропинку, что вела к дому. – В любом деле гармония нужна!

Горыныч играл вдохновенно, прикрыв глаза и улыбаясь. Мелодия получилась дивной, прекрасной и неповторимой. Она шла из самой глубины его отважной драконьей души, простираясь над Лукоморьем и с легкостью поднималась до самого Космоса. Туда, где сияла звезда Байера Тубан, Альфа созвездия Дракона. И все возможные системы координат вдруг сошлись в одной-единственной точке отсчета, в центре Вселенной за Акимкиной баней, подчиняясь самой немыслимой на свете теории – Теории Невероятности.