Не его сегодня был день

      Дед сегодня встал не с той ноги. Может он и встал бы с  ноги, с которой  обычно начинал подъем после сна, но не тут-то было, правого тапка на привычном месте не было. Кот утащил и сидит, засранец, на тапочке да на деда смотрит. Начал дед снимать пижаму, оторвалась пуговица. В туалетной комнате у него во рту сломалась зубная щетка, к тому же раковина оказалась забитой. Дед понял, не его сегодня день. Верующий просто перекрестился бы, но дед был воинствующим атеистом, сплюнул с досады и потянулся на кухню, где  кашеварила его супружница. По пути он успел наступить на хвост коту, перевернуть задницей стул в гостиной и  хорошенько стукнуться лбом о косяк двери. Всё  это подтверждало – день явно не задался.
      Настасья Тимофеевна, в отличие от мужа, была женщиной верующей, искренне доброй, и настроение у неё всегда было хорошим. Ничто её не раздражало, ничто её не мешало. Встанет потихонечку пораньше, помолится перед иконками и на свой вечный пост, на кухню. Песенку мурлычет себе под нос, улыбается, понимает, что от неё сейчас зависит тонус всей их большой семьи. Оладушки у неё сегодня. Тесто  замечательное получилось. Вот оладьи на столе, румяные, да пышные. Осталось чаёк заварить, хлеб, сметану и маслице на стол и «пожалте к завтраку».
      День был нынче выходным, а потому по традиции завтрак был накрыт в гостиной,  к столу приглашалась вся семья. Кроме деда с бабкой, это были их  дочь с мужем и  трое внучат. Молодёжь по случаю воскресенья не особо спешила. Дед стал нервничать, а поскольку, как я уже говорил, день был явно не его, старейшина дома решил задать трёпку младшему поколению. Появившуюся со счастливой улыбкой и видимо хорошо выспавшуюся дочь он крепко отругал, обвинил в нежелании помогать матери по дому, назвал неряхой и беспутницей. Вошел зять, ему досталось не меньше, он, по мнению деда, молоток в руках держать не умеет и вообще, на шее у него, ветерана труда висит. Пока молодежь переваривала, за что же к ним такая немилость, дед стал приводить в чувство внуков. Старшего, Валерку, оттянув тапочкой по спине, с бранью отправил мыть уши, внучке заявил, что у той длинный нос и частенько суёт она его, куда не следует, младший, поняв, что и его неминуемо ждёт кара, сам смылся в детскую. Вовремя скрылся и кот, не было его на привычном месте, даже попугай,  чуя грозу, притих. Бабулька, глядя на буйство деда, тихонько сморкалась в полотенце. Дед, ковырнув вилкой оладьи, пробурчал: «Позавтракать нормально не дают…»  и ушёл в спальную комнату.
      К обеду, в гостиную никто из родни не вышел. Дочкин муж, заявив супруге, что его уже «достал дедов маразм», уехал к своим родителям. Дедова дочка билась в своей комнате в истерике, бабка причитала вместе с ней. Детишки, под шумок домашней неразберихи, умчались играть во двор. Кот, понимая,  если он попадется на глаза, или не дай Бог под ноги деду, будет нещадно бит, скрылся под шкафом. Дед шумнул: «Ау, куда вы все разбежались? Настасья, где обед!» Тишина, дом как будто вымер. Дед достал из холодильника початую бутыль с водкой, квашеную капусту, отварное мясо, выпил, закусил и опять ушел в спальную комнату. На ужин его также встретила тишина и мягкое урчание холодильника. Дом словно был нежилым.
      Утром следующего дня, прежде чем подняться с кровати, дед посмотрел, на месте ли тапочки. Всё в порядке, вот они родные, стоят сладкой парочкой. Дед встал, сладко потянулся и через двадцать минут был на кухне, где привычно у плиты стояла его Настасья Тимофеевна. Дети на работе, внуки в школе.
      - Настасья, почему вчера к обеду никого не было?
      Бабуля глянула на мужа  усталыми, грустными глазами: «А почему ты у меня об этом спрашиваешь, ты у кота спроси, который твой тапок уволок». Дед чуть не поперхнулся чаем, густо покраснел, молча встал, поблагодарил супругу за завтрак, оделся и вышел во двор, надо было дров наколоть, зима не за горами. Настроение никакое, голова раскалывается: «Может я что начудил вчера, не понимаю.  Но день-то был вчера не мой, явно не мой».