Казённые сновидения
Женщина лежала поперёк кровати. Её стройные ноги, как две совершенные формы, вытесанные из мрамора великим Фидием, едва касались пола. Изящный изгиб женского тела упирался одним концом в половицу, крашенную лет сто назад, а другим – в полосу настенных обоев с поблёкшими розмаринами.
Как странно! В случайном пространстве произошла вовсе не случайная встреча. Сошлись «накоротке» житейские ровесники: женщина весьма не молодых лет и зачитанная до дыр книга с несовременной, но очень привлекательной литературой.
Паутинка серебра на каштановых волосах женщины напоминала октябрьскую изморозь в кроне огромного паркового каштана. Возростным особенностям женщины вторила и книга. Потеряв чарующую полиграфическую свежесть, она стала предметом «милой старины» и «путеводителем» по ухабам человеческого бремени. Несколько загнутых внутрь страниц в местах особого читательского внимания, пометки карандашом, напоминающие об одном из обладателей книги, прочие дефекты и мелочи многое могли бы поведать пристрастному литературоведу о долгом жизненном пути этого фрагмента человеческой культуры.
Початая баночка варенья и полупустая фарфоровая чашка чая указывали на то, что женщина уже удовлетворила житейские прихоти тела. В этот тихий командировочный вечер, не имея ни перед кем никаких обязательств, она (в кой-то веки!) устроилась поудобней, и как в розовом детстве, взяла перед сном в руки книгу!..
Давайте через плечо женщины заглянем на страницы книги и почитаем милые тексты о прежней наивной, добропорядочной жизни, в которой, как в озоновой оболочке, развивалась личность автора этих строк и его героини, будущей родовой Евы.
Увы, потом наступили другие времена. Ветвистые стебли добра и радушия, как летние травы, были скошены смертельной косой корыстолюбия. Пьяный "русский" мужик Боря, шатаясь и матерясь, выкашивал, а более вытаптывал, поле человеческого блага.
Странно? Нет, странно другое: как быстро все привыкли к этой новой аморальной действительности. Дети стали ходить на Рождество к родителям в гости и дарить запечённого гуся, не забывая вложить в клюв птицы товарный чек со стоимостью подарка. Молодожёны перед тем, как оформить брачные узы, заключали юридический контракт о долях в совместном и форс-мажорном проживаниях. И многое другое вошло, вползло, прокралось в нашу жизнь под видом разумных демократических ценностей.
Женщина тоже изменилась. Не далее, как вчера, она уволила пьющую работницу с четырьмя малолетками на руках. Не пожалела, не пожертвовала частью себя, но просто выполнила миссию естественного отбора, отстаивая выгоду собственного «я» в окружающей враждебной действительности.
...Она читала книгу, но поверх строк её душевное зрение представляло ту самую уволенную алкоголичку. Выброшенная на улицу горестная мадам в тот же день напилась и пришла домой под утро. Раздвинув детей, она упала на кровать и уснула. А четыре голодных малыша до утра водили вокруг неё хороводы и плакали…
Читающая женщина между строк слышала, как они говорили: "Где-то живёт злая тётя. Эта тётя обидела нашу маму. Ведь мама обещала принести что-нибудь поесть, но тётя кричала на неё. Поэтому наша мама теперь такая…"
Женщина отложила книгу и встала. Отыскав в сумочке мобильник, она, повинуясь первому намерению души, хотела позвонить уволенной за прогулы работнице и объяснить ей, что она как администратор погорячилась, с кем не бывает, что она готова предложить ей прийти в дирекцию завтра, ведь всё можно уладить. Но покрутив с минуту телефон на ладони, поняла, что звонить ей, собственно, некому. Такие люди по телефону недоступны.
Женщина снова взяла книгу в руки. Теперь же благородное чтиво в каждой строке пестрило лишь надменными нравоучениями.
Женщина, раздосадованная неловким воспоминанием, вышла из комнаты в коридор и, преодолев сумрак гостиничного лабиринта, оказалась на улице. Грохот автомобильного движения и предновогодняя иллюминация на фасадах унылых пятиэтажек показались ей отменно столичными. Она вдохнула морозный воздух и улыбнулась: «Да что это я расколбасилась? А закон на что?..»
Подышав этак минут пять, женщина вернулась в номер, разобрала постель и, отложив кожно-оздоровительные процедуры до утра, уснула.
Сон устрицы.
Сначала ей приснился сон устрицы. Её неразвитый геном скучал на песчаной отмели после вечернего отлива. Какие-то членистоногие градиенты, оперируя простейшим постулатом теории Дарвина «съешь его, пока но не съел тебя», отколупывали одну за другой устричные скорлупки и немилосердно чавкали мягкими, ещё не сформировавшимися челюстями, поедая прозрачное устричное содержимое.
«О, Боже, они доберутся и до меня!» - подумала наша персональная устрица. Но что она могла сделать? Ни ходить, тем более бежать, она не умела про своей врождённой примитивности. Однако, один немаловажный фактор отличал её от прочих простейших – это ощущение боли. Острые клыки ненасытных градиентов одним своим видом вызывали в нашей устрице болезненные переживания.
«Это – моя избранница!» - отчётливо прозвучал тихий, как вечерний майский ветерок, голос.
Сразу всё смешалось, закружилось, и… женщина проснулась. Она долго смотрела перед собой, не понимая, отчего песчаная отмель оказалась запертой в четырёх казённых стенах. И где прячутся эти ненасытные градиенты?
Понемногу она успокоилась и уснула. И приснился ей сон человека.
Сон человека.
Она, молодая энергичная женщина, получает увольнительное распоряжение только на том основании, что перестала ходить на работу. А в чём дело, собственно?
Согласитесь, человек встаёт утром, умывается, завтракает и отправляется на службу, потому что так заведено. Мы подчиняем понятию «работа» сам смысл нашего существования. А если я люблю жизнь больше, чем работу? Почему я должна ежедневно приносить личную жертву ради возложенной на меня общественной необходимости? Нет, он этого не понимает! Талдычит, как пономарь: «Есть определённые правила!..»
Ну и пусть гонит! Пусть я на третий день умру от голода, но это мой выбор. И будьте любезны!
Но тут заговорила её человеческая совесть: "Что же это я, как бабка-процентщица, собственный мизинец важнее людского блага полагаю?.."
Женщина открыла глаза. Размышляя о смысле увиденного и пережитого во сне, она встала, накинула на плечи пеньюар и подошла к окну. Над казёнными пятиэтажками брезжил свет, тоненький, как кончик беличьего волоска.
- Господи, помоги найти её сегодня же, сейчас!
Женщина оделась и поспешно вышла на улицу.
- Такси!
Свидетельство о публикации №216121502201